Решение Каннского жюри многих поставило в тупик. Кто же он такой, обладатель «Золотой пальмовой ветви», американский режиссер Гас Ван Сент? Для одних — автор загадочного «Джерри», для других — культовой наркобаллады «Аптечный ковбой», для третьих — слезоточивого блокбастера «Умница Уилл Хантинг». Объединить его во что-то целое ну никак не получается. Но тем не менее кинокритик И. Любарская решила попытаться...
КТО ТАКОЙ ГАС ВАН СЕНТ?
При всем современном обилии источников информации, включая мировую паутину, трудно обнаружить что-либо о личности человека, если ответ на любой запрос начинается с обескураживающего сообщения: открытый гей. Ведь не на сайтах знакомств висят фильмографии и интервью. А сексуальная ориентация вовсе не профессия. Хотя по нынешним временам можно усомниться в бесспорности подобного утверждения. Так что за отсутствием большего мы имеем дело с тем, что имеем.
Итак, в середине 80-х, в самом начале СПИД-истерии, Гас Ван Сент декларативно вошел в кино с малобюджеткой на маргинальнейший сюжет: мужчина, мелкий бизнесмен из Портленда, где, кстати, живет сам режиссер, встречает мальчика, нелегального иммигранта из Мексики, и влюбляется до самозабвения.
Фильм назывался по-испански Mala Noche («Скверная ночь») и был признан критиками лучшей «независимой», то есть снятой вне Голливуда, картиной года. Мало того, уже в те времена Ван Сент начал снимать свой личный дневник, из которого когда-нибудь сделает большое кино про себя.
Неудивительно, что при такой открытости Гас Ван Сент стал в 90-х одной из альтернативных поп-икон Америки — эдаким клоном Энди Уорхола, великого пропагандиста и популяризатора ярких безделок современной цивилизации, главной из которых был он сам. Но все-таки режиссеру далеко до Уорхола — тот не камуфлировал свое «я», но просто и беззастенчиво строил все именно из него. А главный эффект и жизни, и фильмов Ван Сента — пустота на месте личности, подмена ее ярлыками и знаковыми предметами или поступками. Его герои обычно стараются не попадать взглядом в глаза зрителя, глядя с экрана в никуда. Они уклончивы и замкнуты в себе, их общительность и доброжелательность — показные и вовсе не безопасные. Совсем как у Нормана Бейтса, героя хичкоковского «Психоза». Или у Алекса и Эрика, вольных стрелков из только что получившего в Канне «Золотую пальмовую ветвь» и приз за режиссуру «Слона».
В общем-то, фобии успешно стартовавшего режиссера, от которого каждый раз ждут чего-то особенного, понятны. Судьба эта ничем не лучше, чем, скажем, судьба записного шутника, постепенно исчерпывающего приличные шутки и волей-неволей переходящего на те, что ниже пояса. Оставаться во что бы то ни стало интересным — вот в чем, возможно, кроется разгадка страшно разочаровывающих ступенек карьеры многих бывших «независимых». Одни, как Квентин Тарантино, погорели на нещадной эксплуатации того, что сумело обаять полмира в первый раз. Другие, как Ван Сент (или Стивен Содерберг, начавший «сексом, ложью и видео», пишущимися в одну строку без прописных букв, а закончивший «Солярисом», переписанным с точки зрения прописных истин), — на резком повороте кругом в сторону большого бюджета, суперблондинок в главной роли («Умереть за» с Николь Кидман) и номинаций на «Оскар» за политкорректные сказки про деклассированных гениев («Умница Уилл Хантинг» — это «Человек дождя», перепетый на мотив «Форреста Гампа»). Куда это его завело, известно: при полной исчерпанности собственных приемов парень полез переснимать в цвете черно-белый «Психоз» Хичкока. Таким образом, одним психозом в духе уорхоловских слов об обязательных для человека «15 минутах славы» в мире стало больше.
А ведь как славно все начиналось. «Аптечный ковбой» был одним из лучших «фильмов дороги», излюбленного американского жанра, в который можно упаковать любую историю — хоть «Бонни и Клайда», хоть «Беспечного ездока», хоть «Полуночного ковбоя». Героями Ван Сента стали остатки «поколения цветов», плотно подсевшие на наркотики и ими же зарабатывающие в 70-е годы. Они переезжают со съемной квартиры в мотель, оттуда еще в какой-то клоповник, движимые нюхом на наркоту в известном направлении — от плохого к худшему. Но беда даже не в этом. Все, что не касается их ловких нападений на аптеки, не выходит за рамки зануднейшей рутины — телевизионная жвачка, трепотня ни о чем, пытка скукой. Даже секс в список развлечений не входит. Пустота. Хотя, как и полуночный ковбой, ковбой аптечный вовсе не дурной человек. Просто пустой, безнадежно не способный к жизни.
В еще более удачном, а может и лучшем фильме Ван Сента «Мой личный штат Айдахо» двое юных хастлеров — мужских проституток (их сыграли восходящие звезды Голливуда Киану Ривз и Ривер Феникс) прожигают жизнь по лекалам того же «Полуночного ковбоя», но без его социального пафоса «со слезами на глазах». У Майка, героя Феникса, — нарколепсия, не слишком киногеничная болезнь, когда человек может погрузиться в сон без предупреждения и в любом месте. Он профнепригоден, в сущности, даже к проституции, но держится за счет «семьи». У Скотта, героя Ривза, просто подростковый бунт против деспотизма богатого отца. Оказавшись на улице, он готов развлекаться любым способом, включая обслуживание геев. «Мой личный штат Айдахо» в начале 90-х стал манифестом гей-движения. Но надолго не смог удержаться в таком качестве. В отличие от плотской и личностной гей-манифестации Педро Альмодовара кино Ван Сента похоже не на рассказ очевидца, а на кабинетную стилизацию. Персонажи бились не с грязными обстоятельствами своей жизни, а с тенью режиссера, стремящегося их огламурить. А заодно и себя. И это ему удалось: последнюю пятилетку конца века Гас Ван Сент отметил на редкость неслыханным вписыванием нищего маргинала в голливудский истеблишмент.
И вдруг очередной разворот кругом. На свой 50-летний юбилей режиссер выпустил фильм со скромным названием «Джерри», снятый за три копейки (вернее, три миллиона) и взорвавший американскую критику. Двое парней, в которых трудно узнать модную голливудскую молодежь, Мэтта Дэймона и Кейси Эффлека, оставив машину на шоссе, битый час идут по какой-то унылой местности. Зовут друг друга Джерри. На привалах невнятно говорят о несущественном. Один выбирается обратно на шоссе, другой вроде нет. У фильма нет никаких титров — ни названия, ни автора, ни актеров. Но в США фильм стал событием, получил хвалебную прессу и достойную кассу. А главное — все продвинутые зрители поголовно проголосовали за этот нестерпимо скучный, но внятный, как слово на заборе, бунт против сокрушительной машины развлечений по имени Голливуд.
Однако преждевременно решать, что таким образом Гас Ван Сент готов показать свое истинное лицо.
«Золотая пальмовая ветвь», которую он так мечтал получить за «Айдахо» или «Умереть за», теперь в его руках. А он думает о новом альянсе с Голливудом. Именно об этом он сообщил в Канне изумленным поклонникам минимализма и нищеты .
Ирина ЛЮБАРСКАЯ
|
На фотографиях:
- ГАС ВАН СЕНТ — РЕЖИССЕР, ФОТОГРАФ, МУЗЫКАНТ, ДИЗАЙНЕР ОДЕЖДЫ, ПРОДЮСЕР. И ДАЖЕ ПИСАТЕЛЬ
- БЛАГОДАРЯ «УМНИЦЕ УИЛЛУ ХАНТИНГУ» ВАН СЕНТ УГОДИЛ В ГОЛЛИВУДСКИЙ ИСТЕБЛИШМЕНТ
- В ОДНОМ ИЗ ИНТЕРВЬЮ ОН ПРИЗНАЛСЯ, ЧТО НА СЪЕМКИ «СЛОНА» ЕГО ВДОХНОВИЛИ «ТИХИЕ СТРАНИЦЫ» АЛЕКСАНДРА СОКУРОВА, ЛЮБИМОГО РЕЖИССЕРА ВАН СЕНТА
- В материале использованы фотографии: Fotobank/SIPA, Reuters