Или Тридцать секунд славы
ОСКАЛ ОСКАРА
В семьдесят пятый раз по весне американцы, навечно большие дети, завели свою любимую механическую игрушку — золоченого дядюшку «Оскара». Он, впрочем, старик бодрый и давно перестал быть частной собственностью тамошней нации, превратившись в гражданина мира. Даже если ему приходится, как сейчас, быть гражданином войны и белозубо улыбаться под грохот ближневосточной канонады. Но бомбардировка Ирака, кто бы спорил, не повод, чтобы такую важную церемонию переносить. Это вам не гибель Мартина Лютера Кинга, не выстрел безумного киллера в Рональда Рейгана и даже не наводнение в Лос-Анджелесе. Это большая кинематографическая политика, большой бизнес и очень большие деньги. И этим «Оскар» выгодно отличается от зарубежных коллег, в том числе от нашей барышни «Ники», не говоря уже про ее конкурента «Золотого орла»: оба сами по себе чудо как хороши, вот только никак не встроены в рыночный творческо-производственный механизм, не являются ни рычагами, ни приводными ремнями. А потому полученная кинематографистом Х крылатая статуэтка не имеет последствий в виде продюсерского внимания, внушительного бюджета на следующий проект, увеличенного авторского гонорара и проч.
В схватке за «Оскара» никто ничего не стесняется, главное же — сама Америка не стесняется своего истинного лица. Страны контрастов, биг-маков и блокбастеров. Прошлый юбилей, который случился пять лет назад, она отметила одиннадцатью статуэтками «Титанику» в четырнадцати номинациях. Гигантский фильм (биг-мак) о глубоких, как океанские воды, чувствах фифы-аристократки и беспородного художника (контраст) был изготовлен на деньги голливудских титанов с купеческим размахом (блокбастер). Нынче решили канонизировать «Чикаго», правда, все вышло скромнее: и номинаций меньше, и статуэток тоже. Понятно, чем академикам мил «Чикаго». Он ведь про американскую мечту, про то, что всякая самодеятельная певичка, если очень постарается, станет звездой, а всякий Ричард Гир, если сильно захочет, сумеет лихо отбить чечетку. Нашему же народу «Чикаго» любезен не своей криминальной составляющей, он ее в звездно-полосатом гробу видел. А тем, что это кино о шоу-бизнесе, который у всех на слуху, на глазу и на всем, что только можно. Ведь адвокат там на самом деле никакой не адвокат, а ушлый продюсер вроде Ивана Шаповалова, сумевший раскрутить бойкий дуэт пускай не девочек-припевочек, но уж и не старых кляч. Рене Зеллвегер, не спорю, премировать было особо не за что, а вот хищная красотка Кэтрин Зета-Джонс, невообразимо раздавшаяся после съемок по причине глубокой беременности, своего «Оскара» заслужила.
Одна из немногих, между прочим. Победа мюзикла Роба Маршалла, да награда Зете-Джонс, да триумф Николь Кидман в «Часах», да нечаянная радость в виде статуэтки Педро Альмодовару за сценарий «Поговори с ней» — вот и все, что было справедливого в ночь с воскресенья на понедельник. Меж тем номинаций — это для справки — двадцать четыре. Так и получается, что «Оскар» — отличная живая картинка-иллюстрация к тезису о двойном стандарте американской жизни, всем нехорошим в себе обязанной двухпартийной системе.
С одной стороны, «Оскара» тщательно оберегают от циничной профанации. По тамошним старомодным правилам игры счастливчик до последнего мгновения не должен знать о своем триумфе. Это столь же обязательно, как пустить скупую слезу (вариант — разрыдаться), прижать к груди вожделенную статуэтку (вариант — потрясти ею над головой) и рассыпаться за тридцать отпущенных регламентом секунд в благодарностях маме (вариант — дедушке, лучшей половине, своему народу). И вряд ли Кидман заранее предупредили о том, что ее собираются озолотить. Хотя очень странно, что эта разведенная женщина все же пришла на шоу, взяв в последний момент свои слова обратно. Еще накануне грозилась вычеркнуть церемонию на бульваре Голливуд из списка неотложных дел на уикенд, но вдруг передумала и просто облачилась во все черное — правда, с кокетливыми лямочками.
Черное, но с лямочками — вот вам типичная Америка, ханжество как образ жизни. Потому что — и это уже с другой стороны — «Оскар» представляет собой гигантскую профанацию всех хваленых местных ценностей. Совсем не случайно премированный в прошлом году фильм «Игры разума» позабыл о том, что реальный математик Джон Нэш не только гений формул, но еще и антисемит, а также гомосексуалист. Подобный комплект качеств повредил бы в борьбе за «Оскара»: ладно бы только гей, это как раз бальзам на душу политкорректности, но вот юдофоб — извините. В связи с этим практичный Голливуд сделал Нэшу легкое биографическое обрезание — и ничего, сплошная польза.
«Банды Нью-Йорка» из другого теста слеплены. Мысль о криминальной родословной любимого государства — а Мартин Скорсезе об этом три часа кряду талдычит — показалась академикам решительно неуместной. Есть ведь, в конце концов, требования момента, а момент вам известен. Оплот мировой демократии, он же ее жандарм, не вправе подставляться. Скорсезе, конечно, не привыкать, он до этого пять раз номинировался и пролетал со свистом над гнездом со статуэтками — и все же вы видели по телевизору его лицо, когда объявили, что главного режиссера прошлого года зовут Романом Поланским. Лицо было черным. Но как только Скорсезе спинным мозгом почуял, что телекамера нацелена на него, он тут же нацепил гламурное светское выражение. Растянул губы в подобие улыбки, которая больше походила на гримасу. Это к вопросу о двойном стандарте и прочих американских прелестях.
Поланский облетает Америку стороной, ему ведь там светит судебное разбирательство: шашни взрослых дяденек с маленькими девочками Штаты не одобряют. Но если дяденька с девочками завязал, больше не делает кино про абстрактные ужасы, а делает кино про конкретные кошмары еврейского гетто в оккупированной полвека назад Польше, то можно этому дяденьке три существенных «Оскара» отписать: режиссерский, сценарный за адаптацию и еще за лучшую мужскую роль крупного формата, каковую роль, по версии академиков, сыграл старательный длинноносый Эдриен Броди в «Пианисте».
Зачем поощрять мятежного финна Аки Каурисмяки, автора блистательного «Человека без прошлого»? Мало ли, что кино хорошее, зато Каурисмяки против войны с Ираком и по этой причине отказался прибыть на бульвар Голливуд с официальным визитом. Тогда не будет ему «Оскара», а будет немецкому фильму «Где-то в Африке» про еврейскую семью, которая в означенную Африку перебралась.
«Сейчас, наверное, в Африке стоит жарища ужасная» — примерно такими словами доктор Астров из «Дяди Вани» маскировал свою растерянность, незнание того, что говорить красотке Елене Сергеевне, профессорской жене, в которую влюблен. Наверное, в Африке и впрямь жарища. А в Голливуде все умеренно, аккуратно и благообразно — на вид. Этот вид к сути дела не имеет никакого отношения. Но есть условия игры: хочешь — играй в нее, не хочешь — не играй.
Дмитрий САВЕЛЬЕВ
На фотографиях:
- ЦЕРЕМОНИЯ ВРУЧЕНИЯ ГЛАДКИХ И БЛЕСТЯЩИХ ДЯДЮШЕК — ЭТО ТАКОЙ НАЦИОНАЛЬНЫЙ СТРИПТИЗ, СЕАНС МАГИИ С СОПУТСТВУЮЩИМ РАЗОБЛАЧЕНИЕМ ДО ИСПОДНЕГО. ДЕЛАТЬ СТАВКИ В ТОЙ ИГРЕ СЛОЖНО, НО МОЖНО
- МАЛО КТО ИЗ ТЕЛЕЗРИТЕЛЕЙ УВИДЕЛ СЛЕЗЫ КИДМАН — ЗА ПОСЛЕДНИЕ 50 ЛЕТ ЭТА ЦЕРЕМОНИЯ ПОЛУЧИЛА САМЫЙ НИЗКИЙ ЗРИТЕЛЬСКИЙ РЕЙТИНГ
- ДОКУМЕНТАЛИСТ МАЙКЛ МУР: «ПОЗОР ФИКТИВНОМУ ПРЕЗИДЕНТУ БУШУ!»
- В материале использованы фотографии: Reuters