Сфотографировать на Крите хочется практически все: каждую каменную развалюшку, каждую скрипящую калитку и даже допотопный велосипед, забытый у обшарпанной двери
В ПОГОНЕ ЗА ОСЛИКОМ
Афины — весьма своеобразный город, в котором роскошные осколки античности и прелестные средневековые церквушки утоплены в довольно-таки унылой современной застройке. Впрочем, мы там чудесно проводили время. Омрачало лишь одно — на каждом углу продавались открытки с какими-то совершенно потрясающими видами: узкие улочки, карабкающиеся в гору среди скал, старушки в черном и на осликах, маленькие домики, зарастающие цветами... На этих открытках вишни тянули свои тоненькие ветки над старыми калитками, кошки грелись на солнышке на ярко-синих подоконниках ярко-белых домов, и огни таинственных городов дрожали в вечернем море.
— Ребята, где это? — спрашивали мы.
Но греческие продавцы очень похожи на наших: если в данный момент ты им не очень нужен, они настроены флегматично. Отвечали нам всегда односложно: «Санторини!» И для убедительности лениво махали рукой — в направлении упомянутого обломка Атлантиды.
Чудесный остров надолго бы пленил наше воображение, если бы на третий день нашего афинского путешествия мы не нашли всю эту деревенскую сказку совсем недалеко от наших задумчивых торговцев — в квартале по имени Плака. Там не хватало, правда, белых домиков на берегу синего моря и осликов, но уж это-то, наверное, оставалось эксклюзивной принадлежностью знаменитого Санторина. Делать было нечего — в следующий раз, похоже, нужно было ехать туда. Правда, смущали санторинские цены, но перспектива воочию увидеть осликов...
Мы так и не доехали до Санторина. Мы отправились на остров Крит. И, в общем, не прогадали. Потому что не знаю, как насчет Санторина, но львиная доля тех открыток точно была отснята тут.
ТАМ, ГДЕ ЕДЯТ
И еще оказалось, что там тоже живут ослики. И тоже стоят ослепительно белые дома с ярко-синими или ярко-малиновыми дверями и наличниками. На тротуаре перед тавернами выставляют такие же малиновые, синие и зеленые стулья, и деревенские пожилые мужчины в богатых усах и с тросточками a-la посох сидят на них, покуривая трубки, и обсуждают события мировой политики. Деревенские таверны до вечера, как правило, закрыты для туристов, но открыты для своих. Свои туда приходят не столько поесть-выпить, сколько поговорить. Нашему брату туристу, не знающему этого милого местного обычая, приходится нелегко: найти в деревне таверну, в которой тебя все-таки покормят днем, — задача. Нам в конце концов повезло, и мы даже были вознаграждены очень дешевым греческим салатом, лучше которого не пробовали никогда. Как раз когда мы расправлялись с салатом, на нашу таверну из лабиринта улочек вышла голодная семья немцев с тремя детьми, и самый шустрый восторженным шепотом сообщил: «Они едят!»
Критские горные деревни найти легко: достаточно адресоваться к девушкам из киоска в отеле, ткнуть пальцем в очередную открытку и задать сакраментальный вопрос: «Где?» Девушки не пошлют тебя на Санторин, а покажут конкретные места на карте. Мы остановились недалеко от города Ираклион (который, хотя и главный город острова, и славится своим музеем с великолепной коллекцией из Кносского дворца, сам по себе — скучное место), и для нас ближайшей такой деревней оказался Арханес.
В деревни обычно добираются на арендованной машине. До обеда можно валяться в шезлонге у бассейна или на морском берегу и ждать, пока пришедшие из золотого воздуха беcплотные фантазии не оформятся в конце концов во внятную мысль: «А не поехать ли куда-нибудь?» Приходится сделать над собой титаническое усилие, одеться, добраться до ресепшн и заказать такси. До Кносского дворца, до соседнего городка или до деревни. Такси-то за полчаса и отвезет тебя в такие заповедные, совершенно не похожие на нашу современную жизнь миры. Мир из желтого и серого камня, погруженный в солнечную пыль. Машин, с трудом протискивающихся в изогнутые улочки, там, правда, чуть больше, чем осликов, но большинство из них просто стоит. Нам вообще повезло — мы приехали в октябре, когда еще тепло и можно купаться, но уже не жарко и туристов становится мало. И мы увидели Крит каким-то тихим и спящим — уходящим на зимовку.
ВОЙНА ЦВЕТОВ
В октябре Крит все еще поражает огромным количеством цветов. Странное дело — натуральная природа Крита очень похожа на крымскую: та же выжженная солнцем рыжая трава, скалы, запахи хвои. И когда смотришь на эту прокаленную бедную растительность, кажется, что никакой цветок здесь не жилец. Но критяне умудряются разводить здесь растения, в которых удельный вес цветов — огромных, красных, синих или белых, — значительно больше, чем всего остального: стеблей, стволов и листьев. Какое-нибудь тоненькое деревце, ползущее змейкой по стене, на уровне второго этажа вдруг превращается в роскошную цветущую гирлянду, перекинутую через узкую улицу. Лепестки цветов покрывают столики уличных таверн, скамейки, падают на кошек, дремлющих на синих подоконниках.
Больше всего цветов, конечно, на территориях отелей. Наш, например, просто утопал в каких-то цветущих кущах, из которых робко выглядывали крыши двухэтажных кубиков-бунгало. А в одном месте это цветочное великолепие неожиданно заканчивалось, и за плотной стеной зелени открывался участок, еще не охваченный рукой человека: все те же рыжие кустики травы и серый камень, проступающий сквозь сухую землю.
ДОМ С ФОНТАНОМ
Городам с зеленью повезло меньше — хотя и там растут все те же экономичные деревца, в которых ствол-ниточка неожиданно раскрывается великолепной цветущей кроной через всю улицу. Критские города (по крайней мере, лучшие из них) маленькие, очень старые, совершенно средневековые и совершенно турецкие (правда, этнических турок отсюда изгнали в 1898 году). Про Ираклион, например, такого не скажешь — это городишко шумный и по-современному унылый и грязноватый. А вот Ретимнон или Ханья — это еще один отдельный мир, очень поэтичный. Минареты, резные решетки, потертые мраморные рельефы. Нависающие над переулками балкончики, крошечные площади, оставленные венецианцами крошечные фонтаны. В Ретимноне из старинного венецианского фонтана как-то сбоку, контрабандой вырастает средневековый дом — в нем теперь ресторанчик, в котором нет электричества, только свечи. Есть таверны, в которых столики расставлены под деревьями какого-то старого сада, есть такие, куда надо входить через пролом в разрушенной стене. Самые непритязательные ресторанчики кучкуются на морской набережной — в них скудость дизайна искупают свежая рыба, ветер с моря и вид на старинный маяк. И вода подступает прямо к столикам.
А еще на Крите есть, разумеется, Кносский дворец. И хотя от него практически ничего не осталось — большая часть того, что там теперь можно увидеть, это, в сущности, реконструкция, покрытая современной краской, — какой-то дух прошлого волшебным образом там сохранился и витает. Может быть, дело просто в оставшейся неизменной рамке — все те же выжженные холмы, горы на горизонте, средиземноморское солнце и запахи хвои. Эффект остановившегося времени: ты понимаешь, что, по крайней мере, виды из окон дворца были точно такими же, как теперь, когда у дворца не осталось ни стен, ни крыши, только какая-то лестница поднимается в пустоту и смотрят в небо колонны.
Именно с этой лестницы, вглядевшись в даль, мы увидели далеко внизу, рядом с дорогой, ослика, чем-то навьюченного и печального. Не хватало только всадницы — старушки в черном платке. Но это можно довообразить.
Лара ЛЕОНТЬЕВА
На фотографиях:
- КРИТСКАЯ ДЕРЕВУШКА НА ПОБЕРЕЖЬЕ
- МАЛЕНЬКИЙ ОТЕЛЬ, УТОПАЮЩИЙ В ЦВЕТАХ
- В материале использованы фотографии: Фототека