На той неделе страна бурно обсуждала введение Закона Божьего в средней школе
ГОСПОДИ, ПРОНЕСИ!
В ответ на общественное недоумение, вызванное нарушением Конституции (как-никак в Основном Законе закреплен принцип светскости государства), Московский патриархат откликнулся в том смысле, что он: во-первых, против религиозного воспитания в школе; во-вторых, не допустит в школе атеистического воспитания, потому что атеизм — это и есть самая настоящая религия. Со стороны государства акт капитуляции перед церковью подписал министр образования Филиппов. Так закончилась начавшаяся примерно десять лет назад клерикализация всей страны, которая оказалась равна электрификации минус советская власть. Что впереди? Церковная цензура?
С этими вопросами атеист Александр Никонов пришел к директору Фонда эффективной политики (ФЭП) Глебу Павловскому
— Я не вижу ничего худого в том, чтобы в местах доминирования той или иной церкви, в местах компактного проживания людей той или иной религии в школах преподавали Закон Божий. Главное, чтобы это делалось не в обязательном порядке, а факультативно.
— А скажем, Москва — это место компактного проживания кого?
— М-м-м... Хороший вопрос. Надо спросить у москвичей. В Москве есть и мусульмане, и евреи, и католики... Это будет провокацией, если Москву посчитать местом компактного проживания православных и начать во всех школах давать православие. А вот в более гомогенных и менее спорных местах спокойно можно преподавать православный Закон Божий. Но, повторяю, делать это надо только в факультативном порядке. Иначе все быстро превратится в фарс.
— А что делать атеистам?
— Убежденным атеистам, буде таковые найдутся, надо объединиться и разработать свои предложения по преподаванию их веры. И добиваться, чтобы ее начали преподавать. Может быть, если изложить основы научного атеизма, то граждане и не захотят изучать его даже факультативно. Атеизм — такая же вера, как другие. Она распространенная, но не каноническая.
— Почему вы считаете безверие верой? Сухая вода получается.
— Атеизм и безверие — разные вещи. Безверие — это состояние души. Ну бывает много травм у человека, есть и такая — безверие. Существует немало психологически травмированных людей — с эдиповым комплексом, чем-то еще... Но нельзя же этому обучать! С патологией сами разбирайтесь, наймите врача. Есть безверие, есть безножие, фаллодефицитность... много есть возможных проблем.
А атеизм имеет определенные очертания, это определенная философская вера, мировоззрение. А безверие — некое психологическое состояние, разновидность невроза, наверное. К атеизму я уважительно отношусь: атеизм ведет к Богу, а безверие не ведет. Последовательный атеизм оборачивается глубокой неудовлетворенной верой. Атеизм — форма поиска Бога... Правда, все это уже мало относится к инструкции министра Филиппова о введении Закона Божьего.
— Меня интересует не взгляд боговера на этот вопрос, а ваше философское осмысление ситуации — надо ли вводить в школах ЗБ и зачем?
— Это вопрос не философский, а политический — как должна выглядеть школа, отделенная от церкви, чтобы она не была ей враждебно противопоставлена. Зачем вообще существует принцип светскости образования? С целью воспитания духовной свободы. Мы не должны допустить, чтобы школа превратилась в поле столкновения разных церквей.
— Как же этого не допустить, если в одной школе учится 10% мусульман, 40% православных, один буддист, а остальным детям вообще религия до фени.
— Не вижу большой проблемы: одни будут ходить на один факультатив, другие — на другой.
— Но это и есть крысиные бега попов разных конфессий — кто больше навербует детей в свою идеологию.
— Я думаю, батюшка, мулла и раввин не будут кидаться друг на друга, встретившись в коридоре.
— Я вообще не понимаю, почему жрецы разных религий должны ходить по современной школе! У нас, слава богу, церковь отделена от государства.
— Давайте поймем, что это значит! Отделена не значит запрещена. И отделена она не больше, чем бойлерная или АТС. Она отделена потому, что такова природа церкви. Недопустимо, чтобы церковь превратилась в министерство, это будет издевательство над человеческой совестью. Но у человека должна быть возможность удовлетворять свои духовные запросы. А у ребенка, у которого эти запросы только формируются, должны быть поводыри, наставники, учителя.
— Для этого у боговеров есть воскресные школы.
— Воскресные школы — хорошо. А еще лучше, если дети получают религиозное образование прямо в стенах школы. Если же они хотят отказаться от этого, то по меньшей мере должны знать, от чего они отказываются. Не вижу здесь греха. Даже атеистического.
— Смысл слова «отделена» (школа от церкви) состоит в том, что эти два предмета никак не соприкасаются. Если же два предмета имеют общие точки, то нельзя про них говорить, что они отделены друг от друга. Давайте играть по-честному, давайте обойдемся без иезуитства... Отделена школа — пусть попы там не появляются и не преподают свою эту...
— Что значит «пусть не появляются»? Может, им и в государственный магазин запрещено ходить тогда? И почему «пусть не преподают»? Разве у нас священники поражены в каких-то правах? Разве им запрещено преподавать? Что за чушь? Полная ахинея! В конце концов богословие не церковный, а светский предмет. По нему люди получают такие же дипломы, как по всему другому.
За либеральными воплями об отделении школы от государства скрывается свобода рук чиновников выбирать, какого попа пускать или не пускать. Но нельзя сопротивляться приходу батюшек в школу, потому что люди сами их зовут. Родители зовут! Родители обязаны иметь возможность высказать свое мнение по поводу того, что такое хорошо, а что такое плохо! Даже во времена советской власти родительский комитет был довольно серьезной силой.
— Ну это вас занесло. Родительский комитет при Совке не мог велеть школе поставить или снять предмет, скажем, убрать насквозь идеологизированное обществоведение.
— А если у нас в стране будет местная школа и в рамках местного самоуправления она будет подчиняться местным общинам, то общины и станут решать, что может преподаваться в данной школе, а что нет.
— Конец госстандарту на образование! Одни теорию Дарвина отменят, другие решат, что математики столько не нужно...
— Нет, должен быть какой-то минимум, стандарт, а за пределами этого стандарта должно быть максимальное разнообразие... Поймите, принцип отделения церкви от государства, коли он существует, должен иметь какое-то позитивное содержание, а не запрет.
— Повторяю: принцип светскости образования означает, что церковное образование, управление и так далее — отдельно, а государственное образование, управление и так далее — отдельно.
— Совсем нет! Это означает другое — граждане, которые веруют в ислам, не обязаны своими налогами оплачивать веру граждан в Христа. И все. Несправедливо, если вы, атеист, станете своими налогами оплачивать обучение религии. Это единственное содержание принципа отделения школы от государства. Мусульман не должны заставлять учить «Отче наш», а православных суры из Корана... Хотя если они будут их знать, тоже ничего не отвалится.
— Может быть, тогда сделать проще — преподавать историю религий?
— История религий — обычный светский предмет, и он вообще не имеет никакого отношения к Закону Божьему. Его обязательно надо преподавать! Это просто минимум образованного человека, даже атеиста... Важно другое — кто финансирует факультативное преподавание. Бюджет, который формируется на основе налогов граждан всех вероисповеданий, не должен без солидарного решения всех этих конфессий финансировать обучение какой-то из них. Ну а если найдена какая-то иная форма финансирования, то вообще нет никаких проблем.
— А зачем это нужно государству?
— Я думаю, государства это вообще не касается. Государству и не должно быть дела до веры человека.
— Тогда я немного переформулирую вопрос: государству выгоднее, чтобы его граждане были по большей части верующими или по большей части атеистами?
— Скажем так, гражданам, которые создают себе государство — нанимают, обучают и воспитывают это самое государство... оно же глупое, государство. По природе все власти — глупые. Граждане должны их учить, учить и учить. Поэтому гражданам тем лучше, чем выше порядок в их государстве. А духовный порядок выше мирского.
— Почему, на ваш взгляд, где-то с XVIII века, с начала бурного развития техники, параллельно бурно начал развиваться атеизм? Может быть, атеизм — объективная потребность технократического общества?
— Не в первый раз. Мы (ей-богу, как дети!) смотрим на последнюю тенденцию, и нам кажется, что это впервые. Да это было уже несколько раз в истории! И всегда кончалось плохо для цивилизаций, которые предавались атеизму. Так было в Древнем Риме, который тоже квакнул, хотя там строили многоэтажные дома и водопровод. Глядишь, через пару веков они бы и до компьютера додумались.
Нет, атеизм — это временное явление. Явление порчи. Все, что используется, рано или поздно портится — пачкается, разрушается. Наш мир сейчас пронизан разнообразными коммуникациями. Можно сказать, что каждый человек соединен с любым другим проводками и беспроволочной связью. Через некоторое время по всей этой системе пройдет один сигнал и в один день все неверующие станут верующими. Это дело времени и техники Творца. Мы не должны по этому поводу беспокоиться. Лично мне жить с пламенным мотором в груди здорово осточертело.
— Я заметил, что верующими становятся либо слабые, либо инфантильные люди, которые нуждаются в защите, в любящем отце, хозяине. Иногда это с ними случается после сильных жизненных ударов. А что вас сломало? Когда вы поверили?
— Это произошло не в один присест, но началось в тюрьме.
— Может быть, всех неверующих нужно ненадолго посадить, чтобы уверились? Может быть, у Бога такой план?
— А вы и так сидите. Просто еще не знаете об этом.
Александр НИКОНОВ
|
