МОДНЫЙ МУЗЕЙ ЛИЧНЫХ ВЕЩЕЙ

Государственный исторический музей (ГИМ), который почти 130 лет назад по воле государя императора Александра II и замыслу архитектора Шервуда врос в Красную площадь, долгое время считался одним из самых официозных музеев страны. Может быть, поэтому, когда одиннадцать лет назад ГИМ закрылся на капитальный ремонт, недостающего звена в цепочке культурно-досуговых и образовательных мероприятий никто особенно не заметил. И не исключено, что по завершении ремонта также мало кто заметил бы, что Исторический снова «в строю». Правда, этого уже опасаться не стоит. Ремонт позади. И о ГИМе теперь заговорили как об одном из модных музеев страны, на выставках которого всякий человек, мнящий себя интеллигентом, побывать должен обязательно. Своеобразный ренессанс Исторического произошел именно благодаря его «выставочной деятельности» (так говорят профессионалы) — за пять лет (с 1997 по 2002 годы) сотрудники музея организовали 168 разноплановых тематических выставок (из них в стенах ГИМа и его филиалах состоялось 120, в реги

МОДНЫЙ МУЗЕЙ ЛИЧНЫХ ВЕЩЕЙ

— Тамара Григорьевна, многие ваши коллеги-музейщики сейчас называют Исторический «музеем номер один», и все это из-за выставок. С чего вдруг вы так в этом — выставочном — плане оживились?

— Тому много причин. Творческий коллектив просто истосковался по публичной деятельности. И когда после реставрации в музее стали поэтапно открываться некоторые залы, оказалось, что мы не можем с такой же скоростью создавать в них стационарные экспозиции. Поэтому сама собой пришла идея делать тематические выставки, хронологический диапазон которых охватывает всю историю России с древнейших времен до XXI века. Первые из них — «Реликвии истории государства Российского», «Художественное серебро Польши», «Десять веков российских денег», «Стрельцы XVI — XVIII веков. Служба и политика», «Русский стиль», «Канцлер А.М. Горчаков. К 200-летию со дня рождения», «Из подполья соцреализма», «Паломнические реликвии XII — XIX веков» и другие — показали нам правильность хода. Судя по нашей книге отзывов, в ГИМ одни и те же люди ходят практически постоянно.

— А может быть, просто изменилось человеческое сознание? Нашему современнику легче воспринимать что-то непродолжительное по времени и небольшое по объему, нежели наоборот?

— Может быть. Музею это только на руку. Пусть посетители приходят и воспринимают наши сокровища порциями. А к следующему их приходу мы еще порцию — новую выставку — приготовим. Мне приятно отметить, что в свои выходные дни к нам все чаще приходят с семьями депутаты Госдумы и Мосгордумы, другие государственные деятели.

— Старые вещи, особенно те, к которым прикасались руки великих деятелей, несут в себе невероятную энергетику и вообще живут своей собственной жизнью. Лично вы это ощущаете или все ерунда и к вещам надо относиться легко, просто как к «единицам хранения»?

— Я работник административный, общаюсь больше с людьми и бумагами, но когда соприкасаюсь с какой-то вещью, то очень хорошая спокойная энергетика перетекает ко мне. В этом плане я завидую нашим фондовикам, тем, кто работает непосредственно в фондах хранилища, — они ежедневно имеют радость физического, тактильного общения с личными вещами великих писателей, полководцев, деятелей разных государств. Новые вещи, которые нам приносят сейчас, чувствуют себя чужаками. Нужно время, чтобы и они органично влились в жизнь музея.

— А что приносят сейчас?

— Семейные фотографии, документы, бытовые предметы. Среди тех, кто готов передать личные вещи в наш музей, есть люди одинокие, а есть такие, у кого нет надежды на детей и внуков. Иногда приносят в дар, иногда предлагают купить.

— Адекватно ли люди оценивают свои реликвии, может, кому-то просто кружит голову тщеславное сознание, что его личная вещь окажется в экспозиции ГИМа?

— По-разному бывает. Мы, конечно, каждый предмет выносим на рассмотрение фондово-закупочной комиссии, но вот я вам один факт приведу. Недавно всплыли 39 писем — целая коллекция! — Александра Васильевича Суворова, датируемых 1788 годом. Их владелец обратился в Министерство культуры с тем, чтобы оно купило у него коллекцию за 100 тысяч долларов США. Позднее, когда вопрос дошел до ГИМа, наша фондово-закупочная комиссия провела исследования, и выяснилось, что реальная стоимость писем 10 — 12 тысяч долларов.

— На некоторых ваших выставках встречаются вещи из других музеев России. Это жест «большого брата» — протянуть руку провинциальным музеям?

— Невозможно существовать отдельно, даже если у самих все есть. Так, на выставке «Россия. Православие. Культура. Сокровища православной культуры и искусства» были представлены предметы из музеев Санкт-Петербурга, Вятки, Владимира, Суздаля, Мурома и др. Когда все предметы соединились в стенах нашего музея, в только что отреставрированных залах, то они приобрели какой-то иной смысл, по-новому зазвучали. Тысячи людей, которые оставили теплые отзывы в книге посетителей, благодарили организаторов выставки за то, что им не пришлось ехать в Архангельск или Вятку, а все удалось увидеть в центре Москвы, на Красной площади.

— Путешествие художественных и исторических ценностей из страны в страну, из города в город сопровождается какими-то «сюрпризами»?

— Ни-ког-да. То, что для путешествующего человека кажется забавным, для предмета, имеющего историческую ценность, — катастрофа. Наша задача — так четко организовать работу, чтобы никаких сбоев не возникало.

...Недавно мы получили письмо из Шотландской национальной библиотеки Эдинбурга с просьбой хотя бы на время предоставить им рукопись романа «Талисман» Вальтера Скотта. Она к нам поступила в XIX веке, и переписка об этой рукописи велась еще в 30-е годы ХХ века. Шотландская библиотека сейчас готовит полное академическое издание собрания сочинений Вальтера Скотта, и готовит его не по каким-то уже имеющимся печатным источникам, а делает сравнительный анализ и сопоставление всех академических изданий с первоисточником, то есть с рукописью. Поскольку с рукописью «Талисмана» нам в скором времени придется расстаться, мы ее включили в состав выставки «Автографы знаменитых иностранцев».

— То есть вы возвращаете рукопись на ее «историческую родину»?

— Нет, не возвращаем. Мы договорились с эдинбургской библиотекой, что передадим эту рукопись всего на один год. Потом она вернется в наш музей.

Наши замечательные профессионалы-реставраторы не любят, когда мы берем предметы для выставок, а тем более начинаем их перемещать в другие города или страны. Они все время говорят: «Не трогайте, пусть лежат для потомков». Но это невозможно. Жизнь предметов в том и состоит, чтобы к ним прикасались, чтобы на них смотрели. Когда мы готовим экспонаты для выставок, то по какому бы минимуму ни собирали их, а все равно меньше 300 никак не получается. И в этом головная боль для художников, которые работают над выставками. Ведь вокруг предмета нужен воздух, нельзя загружать все пространство вещами. К тому же мы всегда стараемся воссоздать атмосферу эпохи, чтобы посетитель, придя на выставку, сразу почувствовал дух времени.

— Тамара Григорьевна, а у вас самой есть любимая, самая, может быть, выстраданная выставка?

— Одной такой нет, я их все люблю.

Ольга ЛУНЬКОВА