Сеньор Роберту Антониу Франсишку де Алмейда больше похож на университетского профессора. Наверное, когда-нибудь он и будет учить будущих звезд африканской политики азам социальной и политической кухни
СТРАНА, КОТОРАЯ ВХОДИТ В МОДУ
Но пока доктору Алмейде покой только снится: шутка ли — быть спикером парламента в стране, только что вышедшей из гражданской войны? Вот и в Россию решил поехать, пожертвовав отпуском, — в рабочее время никак не удавалось. Сеньор Алмейда приехал в Москву по приглашению своего российского коллеги Геннадия Селезнева во время ангольских парламентских каникул.
Этот политик, писатель, аналитик и человек, прошедший фантастические университеты — от юрфака в Лиссабоне до камеры политзаключенного, от левацких увлечений юности до нынешних вполне правых взглядов, — конечно же, заслуживал неспешного разговора полосы на четыре. Но я не решился «раскручивать» на большое интервью доктора Алмейду, только что выдержавшего двадцатичасовой перелет на перекладных. Хотя за жизнь мы немножечко поговорили. Прямо в зале прилета.
— Слава те господи, что эта ваша проклятая война наконец-то кончилась, — сказал я и постучал по деревянной стеновой панели.
— А это зачем? — удивился сеньор Алмейда.
— Стучу по дереву, чтобы война у вас больше никогда не начиналась. В России есть такая примета.
— Господи! Все, оказывается, так просто? Знали бы — давно бы войну прекратили, — рассмеялся спикер.
— Как у людей в вашей стране настроение после войны?
— Как ни странно, хорошее. Вы же понимаете: из двадцати семи лет независимости мы почти все двадцать семь и провоевали. Никто уже не надеялся на мир. И когда отвоевались, просто сами удивились, что смогли остановиться.
— Сейчас, наверное, жалко упущенных лет? В глубине души хочется совершить экономический рывок на манер азиатских «тигров»?
— Безусловно. Хотя мы не дети и понимаем, что найти незанятую нишу в мировой экономике будет трудно: пока другие страны развивались, мы воевали. Но нишу найдем, не волнуйтесь.
Понимаете, ангольцы по жизни оптимисты. У каждой медали есть оборотная сторона. Нет старой инфраструктуры? Ну и ладно, легче будет строить новую. Это же непаханое поле для инвесторов! Во всем надо видеть свои плюсы! Кстати, ваших российских бизнесменов ждем с нетерпением.
— На что больше всего надеетесь — на нефть, на алмазы?
— На природные ресурсы нам грех жаловаться. Нефть и алмазы — вещь хорошая, но мы больше рассчитываем на свои руки и головы. Слава богу, учиться ангольцы всегда умели. А потом, я же говорю, мы — неисправимые оптимисты. Вы как-нибудь заезжайте к нам — столько зажигательной веселой музыки вы мало где услышите. Наших музыкантов ценят везде, где говорят на португальском — от Бразилии до Кабо-Верде. И их звезды к нам ездят, как к себе домой.
— Я знаю, что народ у вас креативный — писателей, поэтов, музыкантов просто море. Даже многие политики у вас одновременно еще и писатели...
— ...Ваш покорный слуга тоже...
— ...но ведь наше жестокое время требует не лириков. Как вы свою бизнес-элиту растите? «Новые ангольцы» у вас уже появились?
— Мало, но есть. Стараемся, чтобы их было больше. Я сейчас скажу одну крамольную вещь, но думаю, что в Москве она уже не слишком крамольная: ни одна страна ведь без национальной буржуазии не выживает.
— А что вы делаете, чтобы «новых ангольцев» стало больше?
— Правила игры для своих и иностранных инвесторов стараемся сделать проще и яснее.
— Стоп. Если мне память не изменяет, вы же не столь давно строили социализм? Он уже в Анголе не в моде?
— Да уж лет десять как не в моде. Сама правящая Партия труда, начав с социалистических идей, давно ими переболела. Все поняли, что централизованная авторитарная экономика работать не может по определению.
— Ладно, бог с ней, с политикой. Приехать к вам отдохнуть на побережье когда можно будет?
— Загадывать не берусь, но отели строятся, как грибы. Только что первая группа туристов из ЮАР проделала путешествие через всю Анголу, чтобы убедиться — опасности нет.
— А посмотреть что есть?
— У нас есть все — от джунглей до пустыни. Старые форты, потрясающие пляжи, мозаичные тротуары — страна огромная и разнообразная. О национальных парках уж молчу. Правда, слонов и жирафов там за время войны повыбили здорово, но сейчас та же ЮАР помогает восстановить их поголовье. И еще Ботсвана. Двести слонов уже в пути. И знаете, что самое невероятное? Мы думали, наша ангольская черная антилопа, которой больше нигде в мире нету, войну не переживет. А она выжила! Немножечко-немножечко особей уцелело, но все-таки она выжила. Это же просто чудо какое-то.
— Знак свыше, что вы выстояли?
— Наверное, да.
...Ангола потихонечку входит у нас в моду. Минувшим летом в Москве появился на свет некоммерческий Фонд дружбы и сотрудничества с Республикой Ангола. Недавно ангольское посольство провело у нас Дни ангольской литературы как раз при содействии фонда. Если кто не знает, писатели и поэты Анголы в португалоязычном мире котируются не меньше, чем бразильские. Литературный журнал «Футуру ди Ангола» старше «Огонька» на целых семнадцать лет — он выходит с 1882 года. А ангольский литератор Артур Пепетела — просто культовая фигура не только в Анголе, но не меньше (если не больше) и в Бразилии, Португалии и Кабо-Верде. В сентябре он приезжал в Москву на открытие ангольского культурного центра (там, в центре, помимо всего прочего есть балетный класс для обучения традиционным ангольским танцам). Открытие центра, по словам посла Анголы в России генерала Роберту Монтейру, было подарком к восьмидесятилетию Агостиньо Нето — известного в португалоязычных странах поэта и первого президента Анголы. На Московской книжной ярмарке ангольский учебник математики на португальском произвел настоящий фурор среди экспертов — настолько отменным было его качество. А Союз писателей России уже готовится нанести ответный визит в Африку по приглашению Союза писателей Анголы.
А еще было бы здорово, если бы приехал Бонга. В странах, где говорят по-португальски, этот певец известен почти так же, как Сезария Эвора.
Борис ГОРДОН