АНТИПОТТЕР — ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ

Мы вовсе не собираемся обвинять Джоан Ролинг в сатанизме, дьяволизме и прочих грехах, как это делают благонравные священники во всем мире. Просто, как и любая книга, эта книга тоже текст. И в этом тексте есть понятия, нуждающиеся в расшифровке

АНТИПОТТЕР — ПОСЛЕДНИЙ И РЕШИТЕЛЬНЫЙ БОЙ

--Все покупают! Детям нравится! И взрослым тоже! — заворчал один из нас, когда поступило предложение написать что-нибудь о Гарри Поттере. — Напишешь в негативном ключе, скажут — пытаешься испортить людям удовольствие, завидуешь успеху писательницы Ролинг или пишешь под диктовку клерикалов. А напишешь в ключе положительном, скажут — выполняешь заказ прокатчиков фильма или издателей книги. Будут спрашивать:

— Сколько вам отстегнули от миллиарда, отпущенного на раскрутку этого самого Гарри?

— Долларов?

— Ну не рублей же!

— Миллиард рублей — тоже немало, между прочим. Но откуда ты знаешь, что отстегнули именно столько?

— Один знакомый сказал... На музыкальном вечере встретились. Он точно знает! Говорит, деньги дают крупнейшие транснациональные компании.

— Но это же бред, бред полнейший! Во-первых, откуда твой знакомый знает сумму? Он что, видел ведомость? Во-вторых, такие расходы на раскрутку могут и не окупиться. В-третьих, зачем этим компаниям раскручивать роман про юного волшебника? Значит...

— Только не говори, что за этим делом стоят какие-то другие интересы, кроме финансовых!

— А ты как думал? Конечно, стоят! Деньги ведь решают все в определенных границах. С какого-то момента деньги уже перестают играть свою роль. Например, когда их очень мало или когда их очень много. Там уже работают другие факторы...

— Какие? Уж не мистические ли?

— Возможно, и они. Возможно...

И мы расстались. Оба — в задумчивости.

А потом поступило сообщение: кажется, в Екатеринбурге некий оболтус предложил малышам выпить медного купороса, убеждая их, что это магическое зелье, и отведавший его станет обладателем удивительных умений, как Гарри или его приятель Рон. Малыши отравились, а виноватым объявили — вы правы! — Гарри Поттера. Вернее, серию романов про юного волшебника. И недавно вышедший на экраны фильм. Потом дали сообщение о протесте католических священников против публикации «неоязыческой» книги, потом с таким же протестом выступили англикане, потом кто-то еще.

Мы созвонились, поговорили и поняли, что оставаться в стороне от бурлящего общественного мнения мы не можем. Жить в обществе и быть свободным от общества... — далее по тексту — мы не вправе. Надо идти в гущу событий, быть первым там.

Первым делом мы пошли и купили книги про старину Гарри, посмотрели кинцо.

— Ну? — спросил один из нас.

— Ничего...

— И я так думаю.

Ничего-то ничего... Книги и фильм оказались встроенными в такой, с позволения сказать, густой контекст, что мы, даже слегка его поворошив, заволновались. Впрочем, по порядку.

Жанр литературы фэнтези отличается от прочих тем, что «фэнтезийные» авторы конструируют свои миры, в которых все приобретает иные, чем в привычном для среднестатистического человека мире, значение и смысл. Предельным был бы мир Толкиена, если бы автор «Хоббита» решился на написание романа уже не на английском, а на изобретенном им самолично эльфийском языке подобно тому, как Джеймс Джойс придумал для «Поминок по Финнегану» особый внутрироманный язык. Но так как этого не произошло — и вряд ли какой-нибудь автор сможет решить подобную задачу в обозримом будущем, — то тексты романов-фэнтези так же, как и романов других жанров, поддаются семантическому анализу. Как, например, специфика употребления слова «кровь» в одном из классических произведений мировой литературы позволила предположить, что автор имел психопатологические проблемы, так и употребление отдельных слов и имен собственных в романах-фэнтези позволяет предположить существование внутренних, невидимых с первого взгляда связей этих текстов с более широкими контекстами.

Иными словами, коли в романах-фэнтези используются общеупотребительные слова и имена собственные, то смысл и значение, за этими словами и именами стоящие, не могут быть отброшены только потому, что это, видите ли, некий новобылинный жанр.

В волшебных сказках всего мира живет сюжет о черте-завистнике. Особенно часто такой персонаж встречается в сказках народов севера Европы. Этот черт завидует людям, которым неведомо искусство колдовства, но которые зато умеют работать, обучены ремеслу и мастерству. Именно на попытках посоревноваться с людьми в ремеслах строятся многие сказочные сюжеты — от благопристойных сказок для самых маленьких до буйно-грубых «заветных» сказок из собрания Александра Афанасьева.

Черт по ходу развития сюжета сказки или просит человека научить его делать что-либо «общественно полезное», самонадеянно полагая, что при своих способностях легко в конце концов справится с любой работой, или же, увидев свою несостоятельность, начинает пакостить и вредить трудовому народу.

Тут надо сделать небольшое отступление. Зададимся вопросом: «С какого боку черт все время лезет к человеку?» Понятно, он хочет завладеть человеческой душой, хоть в малом испоганить Божественный промысел. Но нет ли там еще и, как принято говорить в американских фильмах, чего-то личного? Оказывается, есть.

По каббалистическим преданиям этот самый черт, носивший когда-то имя Азазель, был, просим прощения, сотворцом человека. Правда, тогда он не был еще независимым падшим ангелом, а безропотно выполнял все распоряжения Бога. Господь, решив создать человека, никак не мог зачерпнуть глину в одном из эдемских ручьев и приказал сделать это Азазелю: у того меж пальцев были перепонки.

Вдохнув душу в свое творение, Господь вполне обоснованно счел дело сделанным, а себя — творцом. Однако Азазель полагал иначе. В ходе разбирательства, кому принадлежат все-таки права на только что сделанный продукт, Азазель познал на себе Божий гнев.

Выброшенный вон, Азазель был принужден скитаться в пустыне. Другое его имя — «козел отпущения»: древние иудеи выгоняли в пустыню черного козла для умилостивления демона пустыни, демона-убийцы.

По прошествии некоторого времени Азазель понял, что обыкновенным кровопусканием и злобством он только восстанавливает против себя род людской. Тогда Азазель пустился во все тяжкие: подтолкнул людей к изобретению косметики, белил и румян, подкинул женщинам тщательно отполированный бронзовый диск — так появилось первое зеркало... Впрочем, о некоторых его делишках можно прочитать и в знаменитом романе.

Отягощенный личными проблемами черт-Азазель оказался излюбленным персонажем сказок многих народов. В том числе английских.

Английская поговорка Talk of the devil, and he is sure to appear адекватна русской «Помянешь черта — а он тут как тут». В английском языке у черта появляется эвфемистическое имя собственное. Какое? Очень милое — Гарри. Оно употребляется обычно с эпитетами — «глупый Гарри», «грязный Гарри», «чумазый Гарри», «Гарри-висельник». Кстати, знаменитый фильм с Клинтом Иствудом (правда, американский...) «Грязный Гарри» недаром имел такое название — его антигерой-убийца обладал инфернальными, азазельскими качествами.

Английский черт по большей части завидует двум уже выходящим из широкого употребления профессиям — трубочиста и гончара. Первая профессия близка ему наличием черноты, сажи и копоти. Вторая притягивает виртуозным искусством гончарного дела, магией вертящегося гончарного круга, на котором под руками человека из комка сырой глины словно сам собой вырастает изящный сосуд.

Даже в тех случаях, когда черт ухитряется уговорить гончара научить его гончарному искусству, ему не дается это мастерство. И черт с проклятиями и угрозами тает в воздухе или убегает, оставляя после себя запах серы: на пальцах у него помимо перепонок когти — выгладить глину он не может, на ногах копыта — они не дают крутить гончарный круг.

Горшечник по-английски — potter.

И вот он перед нами, Черт Горшечник, Гарри Поттер.

Есть, впрочем, и другое значение у английского to potter, используемого как глагол, — делать что-либо спустя рукава, халтурно. Слово «горшечник» и в русском языке имеет второе, малоизвестное значение. Древнерусское «лепила» — это рыночный горшечник-скорохват, который не делает хороший продукт, а ляпает, варганит все тяп-ляп, прямо на рынке. Недаром лагерные фельдшера назывались лепилами. Настоящий же гончар — это «скудельник», это он делает «сосуд скудельный», обожженный, расписанный и покрытый глазурью.

Зависть черта к трубочистам не проходит даром. И тут также выстраиваются ассоциации.

Сажа и копоть по-английски — smut, отсюда smutty — чумазый. Вспомним, что в фильме Питера Гринуэя «Отсчет утопленников» был такой славный персонаж, мальчик Смат. Он вел записи в большом блокноте, рылся в грязи и мусоре, возился с какими-то красками и белилами, собирал дохлых птиц, страдал арифмоманией и симметроманией; в конце фильма повесился на осине — обнаружил некий текст, неуклонно предписывающий ему наложить на себя руки (явно спародированный финал «Десяти негритят» бабушки Агаты Кристи). А внешне он был просто вылитый Дэниел Рэдклифф, исполнитель роли Гарри Поттера, разве чуточку потолще и понескладнее.

— Ну, и что мы хотели сказать? — спросил один из нас, когда мы дописали конец предыдущего абзаца и задумались. — Что Черт Горшечник теперь самый популярный персонаж, что его любят дети всего мира?

— Типа того...

— И какой с этого толк? Мы словно этот глупый Гарри. Решили испортить людям праздник. Пусть он делает свою работу, а мы...

— И в чем наша работа?

А потом мы подумали, что существующая версия, будто такой детской сказки раньше не было, близка к истине.

Герои книги ведут постоянную борьбу со злом. Но зло это рассеяно в мире. Существуют его адепты и антагонисты, но зло распространяется, оно завоевывает новых сторонников. Причем невозможен тот финальный, окончательный, решающий бой со злом, в который так верили другие авторы романов-фэнтези. По мысли Ролинг, выраженной одним из персонажей книги, со злом следует бороться всегда, бороться изо всех сил. Тогда, быть может, зло не победит никогда.

...Последнюю битву сил добра с силами зла древние иудеи ожидали узреть у селения Хар Мегиддо (нам привычнее другое звучание — Армагеддон). У светлейшего и детски доброго Рея Брэдбери, каким мы его вначале знали (о темном Рее Брэдбери узнали позже), есть мрачный мистический рассказ — «Уснувший в Армагеддоне». А за тысячу лет до Гарри Поттера и Рея Брэдбери христианская секта павликиан распространила жуткую ересь: мир есть арена противоборства двух равномощных сил — Бога-Отца и его антипода, Сатанаила. Обоих надлежит почитать.

Ересь заполонила Европу. На Балканах еретиков называли богомилами, в Германии — катарами, в Южной Франции — альбигойцами, патаренами, вальденсами. Ересь имела такой успех, что против ее носителей объявили Крестовый поход.

Перед последней битвой с альбигойцами глава похода Симон де Монфор спросил папского уполномоченного Арнольда Амальрика:

— Святой отец, как отличить еретиков от верных католиков?

Ответ вошел в анналы истории:

— Убивайте всех — Господь разберется!

Сегодня мы можем видеть эту фразу начертанной по-английски (Kill them all, Lord them sort!) на униформе правоэкстремистских боевиков. А о том, что произошло с уцелевшими и бежавшими из Европы катарами-альбигойцами-патаренами, читатель, наверное, уже догадывается: они приняли ислам. Их потомки до сих пор не забыли напутствия папского легата.

Такая вот борьба добра со злом.

Андрей КРОТКОВ, Дмитрий СТАХОВ