Почти тридцать лет готовит журналистов для нашей страны профессор Ясен Засурский, бессменный с 1965 года декан факультета журналистики МГУ. А, между прочим, журфаку на той неделе исполнилось ровно полвека
РАЗУМНО ОБЪЯСНИТЬ МОЖНО ДАЖЕ ПАРТКОМУ
— Ясен Николаевич, на самом деле страшновато: 1952 год, разгар борьбы с космополитизмом, создание идеологического факультета «подручных партии»...
— Сталин подписал указ о создании факультета журналистики в июне 52-го года, а в марте 1953 года уже умер. Думаю, что за это время постановления партии по идеологическим вопросам еще не дошли до глубины сознания наших студентов. Они все же хотели писать интересно, живо, ходили с фотоаппаратами. А потом это поколение увидело послесталинскую трансформацию страны. Я не знаю, какими были Берия, Маленков, но, когда последний пришел к власти, началось изменение курса. У нас выступал Шепилов. Впервые говорили о развитии легкой промышленности, сельского хозяйства, о том, что мяса нет, что хлеба мало. Этот критический настрой пришел практически с созданием факультета. Студенты были разные, но скепсис по отношению к тому, что говорилось властями, у них, возможно, появился уже с этого времени. А 56-й год? Доклад Хрущева о культе личности произвел переворот в сознании студентов. Хотя парторганизации факультета, конечно, стремились его сдержать.
— Каким образом деканом стали вы, человек, занимавшийся зарубежной журналистикой и американской литературой?
— Действительно, мои главные занятия были связаны с американской литературой, которой я, кстати, и сейчас занимаюсь. Во время работы прежнего декана, Евгения Ивановича Худякова, я часто исполнял его обязанности. У него и здоровье было не очень хорошее, и разные слабости. А после его ухода, естественно, предложили кандидатуру из ЦК — работника партшколы. Коллектив факультета очень испугался. В принципе факультет создавался в противовес партийной школе и системе партийного воспитания кадров. В это время ввели избираемость должности декана. Я вовсе не собирался им быть. Меня стали уговаривать. Это вызвало сопротивление в партийных кругах, но тем не менее меня избрали.
— Вы ведь не были специалистом в журналистике?
— Да, в тот момент я мог считать себя историком журналистики и американистом. Конечно, работая на факультете, я вникал в учебный план и во все такое, но сам писал только на свои темы. Думаю, что, с одной стороны, это говорило о роли литературы и гуманитарной науки на факультете. А с другой — я был вне борьбы разных групп. Мол, что с него взять, занимается себе литературой...
— И все же практически надо было начинать учебные планы с нуля?
— До этого случился важный факт. СССР вступил в ЮНЕСКО, и в 1958 году я был отобран в качестве стипендиата этой организации. Я посетил Страсбург, где прошел курс изучения западной журналистики. Потом ездил в Англию, где изучал английскую систему образования. В Америку, правда, поехать не удалось. Посчитали, что я недостаточно для этого подготовлен. Все это было важно и для факультета. Мы изучали европейские и американские учебные планы. Они обсуждали наши. Так что принципы подготовки не то чтобы нами заимствованы, но согласованы с западными. А в реальной жизни я считал, что разумно объяснить что-то можно даже парткому, хотя это было и нелегким делом.
— А как объяснить что-то сегодняшнему начальству?
— Тоже трудно. Беда нашего общества, и в том числе журналистики, в отсутствии понимания общественного интереса. Того, что обществом не надо особенно уж управлять. Оно должно самоуправляться. Взять наше государственное телевидение. Есть прекрасные менеджеры, журналисты — Эрнст, Добродеев. Но если доходит до принятия конкретных решений, то общественный интерес и польза воспринимаются только как интерес государства. Поэтому никто не доверит тому же Добродееву перейти без государственного контроля на самофинансирование. Почему? Я думаю, что и Эрнст и Добродеев, имея бюджет и право самостоятельно им распоряжаться, исходя только из интересов общества, сделали бы все очень хорошо. Но у нас по-прежнему недоверие к тому, что могут быть граждане, которые без приказов и указаний, без мнения президента, премьера могут принимать разумные решения. Мы, как и в советское время, преувеличиваем значение должности. Ставим идею должности выше интересов общества. Мы не верим в то, что граждане сами могут что-то сделать. Это тормозит наше развитие.
— Ваши слова трудно воспринять конкретно, мы привыкли, что интересы общества — это чисто демагогическое клише.
— Конкретизирую. В уставах частных американских телекомпаний записано: «Главное — это удовлетворение общественного интереса». У нас на первом месте — государственный интерес. Интересы управленцев. Да, они должны решать свои служебные проблемы, это правильно. Но и на телевидении и в прессе надо учитывать интересы тех, кто смотрит передачи, покупает издания. Не тех, кто вкладывает государственные или свои личные средства, имея в виду политический заказ.
— То есть самоокупаемость изданий --это путь к развитию нормальной экономики и идеологии общества?
— Безусловно. Это медиабизнес, живущий ради бизнеса. Сегодня он во всем мире занимает огромное место. Есть промышленность свободного времени, массовой культуры. Телевидение, видео, DVD, пластинки — все это приносит гигантские доходы производителям. Средства массовой информации также лежат в этой сфере, которая у нас совершенно не развита. Мы живем старыми представлениями — добывать нефть, бороться за урожай, славить людей труда. Все это годилось в 50-е годы, но не сегодня.
— У вас на факультете учатся молодые люди. Чего вы ждете от новой журналистики, когда они в нее придут?
— Я думаю, это будет неплохая журналистика. Наш юбилейный вечер вела Ксения Туркова, которая в этом году оканчивает отделение телевидения. Она на ТВ 6 вела новости по выходным дням. Платит сама за свое обучение. Защищает диплом по так называемому реальному телевидению. Собирается в аспирантуру, где будет заниматься сочетаемостью слов русского языка. Глядя на нее и других студентов, понимаешь, что это будет более серьезная и думающая журналистика. Сейчас в журналистике образовалось что-то вроде интеллектуальной лакуны. Много изданий, телеканалов, радиостанций, информационных агентств, а их заполняют люди неквалифицированные. В результате интеллектуальный уровень журналистики резко снизился. Сейчас, мне кажется, ситуация «устаканивается». Люди постепенно начинают разбираться, кто думающий человек, а кто нет. Те, кто к нам приходит, хотят заниматься. Им интересно. Но мы лишь одна из сторон, воспитывающих журналистов. Важная, но не знаю, главная ли. Мы даем основы знания мира, грамотности, культуры. Но принципы журналистики воспитываются практикой.
— Как у Райкина: вы пришли на производство, забудьте все, чему вас учили в университете?
— Да, забудьте все, чему вас учили, скажет в газете любой малограмотный редактор. Многое зависит от того, куда приходят, что там делается. Когда началась перестройка, многие наши выпускники вздохнули свободно: пиши что думаешь — и все будет напечатано. «Золотой век» продолжался до 1993 года, когда появились владельцы и политические заказы.
— А вы не пробовали на факультете заложить какие-то ростки принципиально новых изданий?
— Мы хотим что-то сделать, но это трудно. У нас была неплохая газета «Молва». Была религиозная радиостанция, сейчас она от нас ушла. Сотрудничаем с «Эхом Москвы». Сейчас, думаю, еще что-то сможем сделать. Представьте себе, нам обещают американские деньги. Выделили на два года полмиллиона долларов и сейчас ищут партнеров в Америке — факультет, который помог бы распоряжаться этими средствами. Именно для развития на факультете печати, радио и телевидения.
— Модуль издания, который даст росток в будущее?
— Да, мы надеемся, это поможет. Вообще же новая волна сближения с Западом, я думаю, поможет нашей журналистике. Опыт нашей культуры показывает, что от общения с миром она всегда выигрывала. Никто не поглотил русскую литературу. Общение ее только обогащало. И общение не только с Западом, но и с Востоком, Китаем например. У нас много сейчас, кстати, студентов на платном отделении из Китая, Кореи. Китайцы очень изменяются — свободные, раскованные, говорят что хотят. Экономическое развитие их страны очень способствовало раскрепощению. Люди, которые сами могут заработать себе на жизнь, в большой степени свободны. Я видел это и когда читал лекцию в Китае на факультете журналистики. Мне задали там ехидный вопрос: «А способствует ли свобода печати развитию экономики?» Я ответил, что, как видим, не всегда и не обязательно. В Китае нет свободы печати, но экономика развивается. В России есть свобода печати, а экономика не столь успешна. Но, я думаю, без свободы не будет и экономического успеха. Наступит, как в случае с Советским Союзом, час икс, когда отсутствие правды приведет к краху. Китайцы тоже будут вынуждены прийти к отказу от жесткого вертикального политического управления обществом. И у нас со свободой печати через какое-то время придет экономический успех. Хотя, конечно, кроме свободы, нужно умело управлять.
— Расскажите несколько слов о своей семье. Откуда у вас такое странное имя?
— Мое имя выдуманное. Мама очень любила моего папу. У папы были ясные голубые глаза. Когда я родился, было предложено много разных имен — Револт и всякое такое. Но мама в конце концов сказала: «У тебя такие ясные глаза, я так тебя люблю, давай назовем мальчика Ясен». Вот так я и стал Ясеном. Семья у меня небольшая. Жена, Светлана Александровна, прекрасный специалист по чешской литературе. Сейчас написала очень интересную книгу «Литература Пражской весны», пишет книгу о Кундере. У меня есть сын Иван, окончивший отделение геофизики физического факультета, написал диссертацию по планетам, сейчас занимается разными делами в сфере менеджмента. Два внука. Иван удачно действует в журналистике, сейчас в «Рамблере» и на факультете у нас преподает студентам. Артем окончил географический факультет, сейчас работает в компании «Би Лайн», занимается информационным обеспечением.
— Спасибо за беседу. Еще раз поздравляем с юбилеем факультета журналистики!
Игорь ШЕВЕЛЕВ
|