Почему мы до сих пор пишем и читаем на кириллице, тогда как весь цивилизованный мир пользуется латиницей? Исторически так сложилось, да? Исторически писали клинописью и египетскими иероглифами, а сейчас даже Азербайджан перешел на латинский алфавит и в Татарстане второй год идет горячая дискуссия: «Не пора ли сделать татарский язык одним из мировых языков, заменив в нем русские буковки на латинские». И в самом деле, как будет показано ниже, никаких объективных препятствий для перевода русского языка на латинский алфавит нет и быть не может. Все тормозится нашим великодержавным снобизмом и непоколебимой уверенностью в богоизбранности русского народа, у которого все должно быть не так, как у других. В том числе и язык, выучить который в нынешнем его виде не намного легче, чем китайский
VELIKIJ I MOGUTCHIJ
Как у всякого интеллигентного человека, у меня тоже есть приятель, живущий в Америке. Уехал он туда еще на закате перестройки и ни разу после этого не посещал свою историческую родину, а общается все эти годы со мной с помощью электронной почты. Но даже по его письмам было заметно, что со временем он стал каким-то странным. Например, живя в Чикаго, он не смотрел фильма «Брат-2». Более того, он даже не слышал о таком фильме. Я посоветовала ему бросить все дела, съездить в ближайший пункт видеопроката, взять диск или кассету и немедленно посмотреть правду о его новой родине.
— Только в украинский видеопрокат не обращайся, — предупредила я его из человеколюбия. — Не спрашивай почему. Просто поверь мне на слово, что туда заходить с подобным вопросом не надо.
На следующий день я получила от своего приятеля сразу пять писем. Отправлены они были одно за другим с интервалами примерно по пять минут. Я почти наяву видела, как после первого письма он закурил, походил по комнате, потом нервно затушил окурок и написал второе письмо. Потом снова походил, пиная предметы мебели, выругался сквозь зубы и сел писать третье письмо. И так пять раз подряд. Первое письмо начиналось так: «Что за ерунду ты мне советовала посмотреть. Где, скажи на милость, вы нашли в нашем Чикаго такого таксиста?» А последнее письмо заканчивалось так: «Хотел я приехать к вам, но теперь ни в жизнь не приеду. Пошли вы все на ...»
Вот такая у него была неадекватная, согласитесь, реакция. Я ответила ему всего одной фразой, которая некоторое время назад была написана у нас на всех стенках: «Путин — наш президент. Данила — наш брат. Плисецкая — наша легенда». Он моментально откликнулся, но тоже одной фразой: «Ну почему же именно Майя Михайловна?» — и замолчал. Молчал он так долго, полностью игнорируя все мои письма, что я забеспокоилась, не случилось ли с ним чего. Нужно было спасать человека.
Поступила я точно так же, как Воланд, вылечивший Степана Лиходеева от угарного похмелья графинчиком водки, то есть подобное врачуя подобным. «Мишка, — написала я, — в нашей стране действительно многое изменилось. Например, главного законодателя в нашем парламенте, отвечающего за реформу русского языка, зовут Каадыр-оол Бичелдей». И вы знаете, сработало. «Как-как его зовут? — живо откликнулся мой, казалось навеки порвавший с родиной, товарищ. — Цеденбал?»
Нет, все-таки никогда не засохнут наши корни, даже если крона давно пожелтела под чужим солнцем. Русский язык — это святое. Малейшее покушение на него получит немедленный отпор от любого, даже самого потерянного космополита, если когда-то он слышал родное материнское: «Опять ты обделался, мой сладкий засранец». Успех моего лечения следовало закрепить, поэтому я намеренно пошла на обострение.
Дело в том, что мы переписывались по-русски, но писали русские слова латинскими буквами. Иначе не получается, многие, кто переписывается по интернету со своими российскими друзьями, живущими на Западе, это знают. Вот я и упрекнула моего приятеля в великодержавном шовинизме, невоспитанности (над именем и фамилией нельзя издеваться) и прочих смертных для русского интеллигента грехах: Sam horosch. Na tarabarskom jazyke pishesch. И тут внезапно на меня словно ушат холодной воды вылили.
Я сообразила, что и я тоже давно пишу ему на этом самом, тарабарском языке: привыкла к нему и — главное! — никакого неудобства при этом не испытываю...
Я прислушалась к своим ощущениям и с ужасом поняла, что, наоборот, мне даже так легче писать!
Теперь замолчала я. Мой приятель пишет мне из Чикаго по три раза в день, но я молчу. Мне нечего ему сказать. Ведь язык — это главное и единственное, что служит для самоидентификации народа, все остальное второстепенное. Пока я не разберусь, что происходит со мной, а может быть, не только со мной, писать в Америку не могу.
Правда, кое-что я уже поняла. Ведь первое, что я сделала, это позвонила ответственному секретарю Совета по русскому языку при правительстве РФ Юрию Воротникову и сказала:
— Юрий Леонидович, а зачем мы пишем русскими буквами? Не проще ли перевести русский язык на латиницу, на которой пишут во всех цивилизованных странах. И даже не до конца цивилизованных, я имею в виду — в славянских. Например, польский язык состоит из сплошной буквы «ща» — и ничего, прекрасно пишут и читают на латинском шрифте. Короче, не собираетесь ли вы там, у себя в правительстве, директивным способом перевести русский язык на латиницу?
— Откуда у вас такие мысли? — возмутился ответственный секретарь правительства РФ по великому и могучему. Но тут же косвенно подтвердил, что подобные мысли все-таки бродят в правительственных головах: — У нас крайне отрицательная позиция по этому вопросу.
«Ага, значит, вопрос все-таки есть», — сообразила я. И Юрий Леонидович, словно прочтя мои мысли, это подтвердил:
— В 1927 — 1928 годах были переведены на латиницу некоторые языки народов СССР, ранее имевшие арабский алфавит. Это начинание активно поддерживал Анатолий Васильевич Луначарский, и даже Ленин был не против. То есть Владимир Ильич был ни «за» ни «против».
«И ведь правда, в 1927 году Ильич не мог быть активно «за» или «против», причем не только по языковому вопросу», — мелькнуло у меня в голове, но я усилием воли прогнала эту ерническую мысль.
— Был тогда такой лозунг: «Латиница — алфавит победившего пролетариата», — продолжал свой рассказ Юрий Воротников. — Если бы произошла мировая революция, которую все ждали, то надо же было разговаривать между собой победившим пролетариям из разных стран на каком-то общем языке, а на первом этапе надо было перейти на общие буквы. Только в тридцатые годы, когда стало окончательно ясно, что мировой революции не будет, начался массовый перевод сокровищ мировой литературы на русский язык.
— А до этого? Не знали, на какой язык переводить? — ехидно поинтересовалась я.
— Совершенно верно, не знали, каким алфавитом печатать, — невозмутимо ответил Юрий Леонидович. — И теперь переход на латиницу означал бы появление в нашей стране двух-трех поколений неграмотных людей. В общем, такая идея — невероятные глупость и дичь, продвигать ее в жизнь могут только люди, которые хотят отсечь русский народ от культурных ценностей.
— Насчет русского народа я полностью с вами согласна, — сказала я правительственному чиновнику. — Только вот с другими народами как нам быть? Например, в нашей Государственной думе есть депутат от Татарии Фандас Сафиуллин, который предложил дополнение к закону о языках народов РФ, дескать, удобный алфавит выбирает себе сам народ. В декабре прошлого года это предложение обсуждали в комитете Госдумы по делам национальностей и забодали. Победило дополнение зам. председателя комитета кандидата филологических наук Каадыра-оол Бичелдея — на всех своих языках всем народам РФ писать кириллицей. Разве это демократично?
Если честно, я даже немного в раж вошла. Говорю:
— А может быть, как раз спасение нашего народа в том, что до сих пор никто его не отсек от сокровищ мировой культуры. Может быть, нашей России как раз и нужны сейчас два-три поколения неграмотных людей. А то с грамотными что-то хреново получается. В общем, кроме демагогии, никаких объективных причин для перевода русского языка на латиницу, оказывается, нет.
— Есть! — отвечает мне ответственный секретарь Совета по русскому языку при правительстве РФ Юрий Воротников и начинает перечислять опять то же самое: поголовная неграмотность, отрыв от мировой культуры за время перепечатки сокровищ этой культуры латиницей. В общем, у попа была собака... В итоге я, каюсь, не выдержала и говорю так вкрадчиво:
— А помните, Юрий Леонидович, руны были. На них вся Европа писала, и Азия, кстати, тоже. Где теперь эти руны?
Знаете, что он мне ответил? Ответил он мне по существу проблемы:
— С вами невозможно говорить, — сказал.
Потом я еще много раз звонила. Разговаривала с учеными академиками институтов языкознания и русского языка Российской академии наук. Все они, как один, приводили те же аргументы в защиту кириллицы. Возражений по существу дела я так и не услышала. Единственную свежую мысль высказал сам доктор филологических наук и заместитель председателя Комитета Госдумы по делам национальностей Каадыр-оол Алексеевич Бичелдей: «На латиницу можно переходить, если мы хотим отказаться от российской идеи. Это одна из идей глобализации. А глобализация влияет крайне отрицательно на сохранение культуры и языка».
Теперь мне страшно. А ну, как это действительно правда: нет никаких препятствий к тому, чтобы читать-писать нам по-русски на латинице.
Например:
Burja nebo mgloju kroet...
Василиса АКСЕНОВА