ДЖУЛИЯ РОБЕРТС В ПОИСКАХ ЧУДОВИЩ

В прошлом номере журнала я прочитал очень интересное интервью с молодой актрисой Мариной Александровой, студенткой ВГИКа, которую по счастливой случайности пригласили на одну из главных ролей в телефильме «Азазель». Жаль только, что рассказывает она о том, как это произошло, не очень подробно. Меня же всегда волновала эта загадка — как из тысячи одинаковых девушек случай выбирает одну? Как госпожа Фортуна обставляет свою лотерею, что она пишет на своих счастливых билетах? И вот совсем недавно я натолкнулся на одну такую историю, рассказанную достаточно подробно

ДЖУЛИЯ РОБЕРТС В ПОИСКАХ ЧУДОВИЩ

Итак, она хотела стать звездой...

Судьба занесла Джулию Робертс в Рим на пробы фильма «Мой милый доктор Гаслер» режиссера Роберто Фаенца. Но вместо фанфар и предложений работать девушка наткнулась на жестокое равнодушие продюсеров. Они сказали, что у нее рот огромный, а нос уточкой... Впору было затосковать, броситься в море, проглотить две пачки снотворного, а потом ходить всю жизнь дурочкой. Не успела... В качестве утешительного приза друзья вовремя пригласили Джулию в гости на виллу к знаменитому Роману Поланскому — на берегу Средиземного моря. Для вечеринки Джулия попросила свою подругу одолжить ей что-нибудь из мужского гардероба.

«Я люблю ходить в мужском», — пояснила она.

В результате Джулию удовлетворили широкие черные брюки, белая рубашка и кашемировый темно-зеленый пиджак с мужского плеча. Во всем этом великолепии Джулия была похожа на мальчика-педераста... По дороге на виллу Поланского таксист кидал на нее весьма заинтересованные взгляды...

Когда они приехали, в доме уже было полным-полно гостей: дочь Челентано, британский актер Дэниэл Дэй-Льюис, а самое главное — модный американский актер Дилан МакДермотт, неожиданно приехавший по приглашению хозяина виллы... Джулия тогда его в первый раз увидела. Он чем-то напоминал ее брата Эрика.

Гости лежали на полу и курили травку.

Джулию подвели к МакДермотту. Тот скептически посмотрел на нее, протянул руку, представился. Джулия протянула в ответ свою, поняла, что ее принимают за кого-то другого, и представилась: «Джонни»...

Все понемногу разбились на кучки и стали заниматься кто чем. Британец Дэй-Льюис стрелял из пистолета по банкам с пивом, расставляя их на книжных полках и любуясь тонкими струйками, хлещущими из рваных дыр...

«Это за Вьетнам, а это за Камбоджу...» — повторял он.

Джулия неторопливо потягивала какой-то хитрый коктейль. От выпитого она вскоре начала задыхаться... МакДермотт с интересом наблюдал за ней. Потом откуда-то из-под стола вынырнул хозяин виллы с хлыстом в руке и, не обращая никакого внимания на крики, стал стегать притворно визжащих дамочек по спинам. Джулию он не тронул, потому что та была в мужском костюме.

Устав, Поланский предложил поехать покататься на автомобиле... Человек семь уселись в кадиллак... Дилан оказался рядом со странным мальчиком, изредка, как бы невзначай, дотрагиваясь рукой до его бедра...

У одного из баров внимание Романа привлек бродячий оркестрик, состоящий из черных музыкантов. Роман достал деньги, велел им раздеться догола и сыграть что-нибудь грустное. Музыканты послушно разделись и заиграли похоронный марш. Молодой и высокий негр, выкрашенный в блондина, выводил на саксофоне нечто немыслимое, переходя от Шопена к Гершвину и от страсти покусывая мундштук. Печальный барабанщик, похожий на Чарли Чаплина, одурев от ночной жары и травки, в самозабвенном порыве вдохновения бился головой о барабан с рок-н-ролльным остервенением. Клавишник с толстыми пальцами мясника колотил по клавишам, будто забивал гвозди... Это странное исполнение продолжалось около часа.

МакДермотт и «Джонни» шли, взявшись за руки... Джулия думала, что Дилан — законченный извращенец, несмотря на то, что у него есть и жена и любовницы. Следом за их компанией шли какие-то бродяги, которых они подцепили по пути...

Вдруг Поланский объявил антракт и завел «похоронную процессию» в ближайший бар... Там их встретил бармен с огромным контрабасом за спиной, который висел у него, как рюкзак, на лямочках. У него на шее сидела маленькая девочка и непрерывно дудела в глиняную дудку. Бармен подергивался в такт музыке и пытался играть на контрабасе, заворачивая руки за спину... Когда все «насосались» виски, Поланский объявил конец антракта и велел всем загружаться обратно в машину. Бешеная прогулка по побережью возобновилась...

В музыкальном угаре Поланский наезжал на фонарные столбы, сбивал их... и ехал дальше, пугая ночных прохожих ревом клаксона. К пяти часам утра у машины отказали тормоза. Кадиллак уже не мог останавливаться на красный свет и только грустно чихал мотором, проносясь мимо светофоров. От огромного количества спиртного Дилан и «Джонни» задремали на заднем сиденье автомобиля...

На очередном перекрестке Поланский захотел в туалет, но не смог реализовать желание, потому что машина не остановилась.

— Кто знает, как можно чинить тормоза на ходу? — закричал он, обращаясь к спутникам.

Никто не знал. Тогда Роман направил машину в дерево, промахнулся и врезался в фонарный столб.

Поланский выскочил из-за руля и бросился к ближайшему кусту. В этот момент к ним подъехала патрульная машина. Из нее выскочил полицейский с пушкой наперевес и бросился вдогонку Поланскому, требуя документы. Поланский хотел расстегнуть ширинку, а полицейский подумал, что сумасшедший малый собирается вытащить пушку из кармана, и выстрелил в воздух. Режиссер испуганно отдернул руку. В этот момент на заднем сиденье от выстрелов проснулись МакДермотт и «Джонни» и выскочили из машины с криками... Испуганный полицейский, забыв про Поланского, повернулся к ним, требуя документы. Это безобразие длилось до тех пор, пока «Джонни» не нашла в своем бюстгальтере водительское удостоверение Поланского. Полицейский забрал документы и уехал.

Пьяный Роман залез на крышу своего кадиллака и попробовал заснуть. Однако спать душной ночью на крыше автомобиля под глухим беззвездным небом — все равно что лежать в закрытом сундуке.

Когда первые лучи солнца подняли на ноги протрезвевших актеров, Поланский и Дилан стали обсуждать, как им починить машину. В этот момент из багажника раздалось шуршание. Поланский, заорав, что там сидит огромная змея, вооружился бейсбольной битой и открыл багажник. К своему удивлению, он нашел внутри свернувшуюся калачиком Джулию, которая, видимо по инерции, шевелила губами, рассказывая во сне, кто она и откуда. Она была совершенно не в себе. Подивившись, как это она не задохнулась, Поланский вытащил ее из багажника, сдал на руки Дилану, а сам направился на поиски машины, которая согласилась бы взять их кадиллак на прицеп.

Джулия пришла в себя и стала стаскивать с себя пиджак и рубашку, утверждая, что она девушка. Дилан МакДермотт отвечал, что он об этом догадался. Их флирт прервал вернувшийся Роман. Режиссер тащил за собой трос, привязанный к огромному грузовику. Водитель зацепил его машину канатом и доставил домой.

Вернувшись на виллу, они увидели того самого полицейского, что пытался ночью пристрелить Романа. Он приехал вернуть документы.

Сумасшедшая ночь на вилле Поланского закончилась... Джулия возвращалась в Рим вместе с МакДермоттом. Ей было как никогда хорошо! Обоим предстояло совместное путешествие обратно домой, в Америку.

Та безумная ночь на вилле Поланского имела далеко идущие последствия в судьбе Джулии. Поланский, МакДермотт, новые друзья и знакомые обратили внимание на бесшабашный нрав красавицы. Ее потрясающая способность радоваться, унаследованная от отца, завораживала. Мел Гибсон, услышав отзывы Поланского об актрисе, захотел с ней встретиться, а встретившись, вынес резюме: «Она королева подтекста».

В 1988 году Джулию пригласили сниматься в фильме «Волшебная пицца». Фильм стал переломным в ее карьере.

Игнатий ПОЛЛАК

Джулия была младшей дочерью Уолтера Робертса, малоудачливого театрального режиссера, гастролировавшего по тихим провинциальным городкам Америки. Ее мать Бетти Лу увлекалась театром, в молодости посещала актерские курсы и даже одно время была ассистентом своего мужа, пока неожиданно не ударилась в религию. По всей видимости, в психике женщины, мечтавшей об актерской карьере, но так ничего и не сумевшей добиться, произошли необратимые изменения. Во всех своих неудачах она стала винить своего мужа — чрезвычайно экспансивного, восторженного человека, способного поверить в любую небылицу и готового расплакаться при виде раздавленной мухи. В общем, пока мать и отец Джулии занимались театром, за Джулией и ее сестренкой Лиз ухаживал их старший брат Эрик. Члены театральной труппы неудачника Уолтера вспоминали, как молодой парень менял девочкам пеленки, кормил из бутылочки и укладывал спать. Самое яркое детское воспоминание Джулии — это дружное семейство, трое детей играют на песке, отец с бычьей шеей сидит в саду за столом и что-то вытаскивает своими сильными пальцами из банки с маринадом, и мать, играющая в бейсбол: бедро выпячено, мускулы напряжены. По мере того как Джулия подрастала, ситуация в семье менялась. Уолтер не достиг того положения, на которое надеялась его жена: он не стал ни знаменитым, ни удачливым, ни даже уважаемым человеком в своем провинциальном городке. Бетти Лу страшно в нем разочаровалась. В семье начались дрязги и ссоры, мать откровенно возненавидела своего мужа-неудачника. Джулия это хорошо чувствовала. Когда ей исполнилось четыре года, родители развелись. Джулия и Лиз остались с матерью, а Эрик, принявший сторону отца, уехал с ним в Атланту. Неожиданное исчезновение весельчака-отца стало шоком для Джулии. Чтобы как-то компенсировать потерю, она стала придумывать о нем истории, воображать, будто общается с ним на расстоянии. В ее характере проявились завораживающая мечтательность и задумчивость, с годами ставшие чрезмерными. Ситуация с исчезновением отца-кумира усугубилась тем, что ее мать вторично вышла замуж. Отчим оказался алкоголиком, ненавидевшим своих падчериц и презиравшим театр. Возможно, тогда у Джулии появилась уверенность, что это она в чем-то виновата, из-за ее провинности от них ушел отец. Подобные чувства вторили общему умонастроению матери. Осатаневшая от неудач Бетти Лу стала набожной прихожанкой, внушавшей своим дочерям мысль о греховной природе мужчин. Все это создавало в душе Джулии неразрешимый конфликт, побуждало к скрытому протесту... Она ведь была уверена, что ее отец святой. «Когда ты в детстве теряешь своего родителя, — однажды призналась Джулия, — твоя детская жизнь лишается той беспечности сказочного бытия, на которую вправе рассчитывать все малыши». Все женщины плохие, кроме мамы. Это аксиома. И отец — плохой. Но это невозможно. Устранить возникшее противоречие можно было, свалив всю вину на старшего брата Эрика. Это он, сильный и коварный, увел от нее отца. С другой стороны, наивная Джулия считала, что тоже в чем-то виновата. Истерически набожная мать об этом часто говорила. С комплексом вины ребенок борется по-своему. Еще в детском возрасте у Джулии появилась одна навязчивая фобия, с годами усилившаяся. Девочка стала до одури чистоплотной, боялась подцепить заразу, на самом деле коренящуюся у нее в мозге. Она мыла свои игрушки после того, как до них дотрагивался чужой человек. Уже став взрослой, Джулия отказывалась садиться на стул, на котором до нее сидел кто-то другой. От детских комплексов она так и не излечилась. Замечу в скобках, что бесшабашный нрав, унаследованный Джулией от отца, спас ее от подростковой депрессии. Она потихоньку училась защищаться, вырабатывая целый арсенал защитных средств против «жизни». Одним из таких способов стала ее склонность казаться тихой серой мышкой. Этой наклонности противоречил только «скорпионий», взрывной склад ее характера. Когда Джулии исполнилось 9 лет, мать сообщила дочерям, что отец смертельно болен. Детское сознание интерпретировало все по-своему. Вина за болезнь отца была возложена на Эрика. Это он не смог защитить героя, он допустил, что бог заболел и умер. Правда, мученическая смерть Уолтера искупила его мнимую вину, и он окончательно превратился в идеального героя, незримо присутствующего рядом с Джулией. Набожная мать повторяла, что отец следит за ними с небес. «Если сделать что-то плохое, он сверху увидит, и ему будет больно». Джулия с радостью уверовала в эти слова. В одном из интервью юная звезда открыто заявила: «Я знаю, что из-за этого многие будут считать меня странной, но я в самом деле ощущаю ежедневное присутствие отца, он дает мне советы, как поступить в том или ином случае». Именно тогда во взгляде Джулии появилось то непередаваемое удивление, которое подхватила кинокамера. Эта странность, практически неосознаваемая, принимаемая скорее за обычное обаяние, принесла Джулии славу. В год смерти отца пережить боль утраты Джулии помогла сестра Лиз. «Мы спали с сестрой в одной кровати, и, если я испытывала страх, я клала свою ногу на ее и чувствовала себя после этого в полной безопасности». Это странное признание дало повод интерпретировать характер знаменитой актрисы с неожиданной точки зрения... В данном случае речь не шла о каких-то лесбийских комплексах. Скорее этот детский способ защиты от стресса спровоцировал у Джулии неправильный механизм психологической обороны вообще, развившийся в последствии, — в тяжелую минуту не искать защиты у сильных, то есть у мужчин, а обращаться к женщинам. Кстати, Лиз до сих пор живет практически вместе с Джулией — ее квартира находится этажом ниже в их доме на Манхэттене. В 17 лет Джулия сообщила матери, что покидает родной дом и отправляется в Нью-Йорк, чтобы стать актрисой. Мать была в шоке. Напрасно она отговаривала Джулию не поддаваться сатанинскому соблазну, дочь лишь разругалась с ней в пух и прах, мстя за отца, и в итоге поступила как хотела. В Нью-Йорке на помощь Джулии пришел брат Эрик. Он по блату устроил для сестры приглашение на первую большую роль в кино. Эрик уговорил режиссера Мастерсона занять молодую девушку в фильме «Кровь красного цвета». Однако Джулия восприняла это как должное — как расплату за старые грехи. Ее негативное отношение к Эрику ничуть не изменилось. Проблема заключалась в том, что сам он не подозревал о таком к нему отношении. Более того, увидев сестру-красавицу после долгого перерыва, он нечаянно,«тайком от себя», в нее влюбился. В своих ранних интервью Эрик часто повторял, что Джулия «сильно навредила ему в отношениях с женщинами». Как ее брат ищет женщин, похожих на нее, и не может найти, точно так же Джулия ищет мужчин, способных заменить ей отца, и не находит. Ее бесконечная череда романтических историй — лучшее тому подтверждение. В каком-то смысле Джулия сумела воскресить отца, превратив его в абсолютного героя. И привычка грезить наяву, общаясь с ним, — лучшее тому подтверждение. На съемочной площадке это выглядит интригующе: иногда Джулия вдруг застывает перед камерой и смотрит куда-то вдаль... зритель млеет, а актриса на самом деле прислушивается к тому, что говорит ей на ухо отец.