31 октября в Кремле состоится единственный концерт легендарной рок-группы
YES, СЭР
Оказавшись перед зеркалом поутру после внушительно проведенной ночи, лишенный предрассудков мужчина неуверенными движениями ощупывает щетину, долго рассматривает таращащийся на него из-под амальгамы пельмень и оглашает эпикриз: «Н-да». По-английски это означает «yes». Собственно, когда в 1968 году в английском Бирмингеме пятеро вполне молодых людей решили организовать рок-группу, при выборе названия для нее они руководствовались примерно такими вот наблюдениями и именно такими вот ощущениями. Они вовсе не были пьяницами и гуляками в нашем понимании этих славных профессий, но они были англичане, а для англичанина паб начинается в четырнадцать лет, и все его, паба, прелести, приятности и восхитительные последствия играют в жизни столь же основательную роль, какую в нашей прежней исполняла прима по имени КПСС.
Но прежде всего они были чудовищно прозорливы — вряд ли в 1968 году группа Yes планировала попасть в XXI век с музыкой эпохи хиппи и аранжировками в духе безумного Артура Рубинштейна, но все произошло именно так, и сегодня Yes в смысле «Н-да» — идеально оправдывают синопсис своего названия: вы просто поглядите на их концертную афишу, всмотритесь в одухотворенные лица, по которым прошлась мотыга времени... Вероятно, они уже по нескольку раз в день, просто глядя друг на друга, произносят: «Н-да».
Когда Yes заматерели — а это случилось всего через три года после создания группы, — они уже были не просто группой и даже не супергруппой (так в те времена называли сообщества музыкантов-виртуозов, а Yes были настоящими виртуозами), а группой-символом. Deep Purple символизировали тяжелый рок, Black Sabbath рок очень тяжелый, Pink Floyd еще не записали свою сагу про обратную сторону Луны и ничего не символизировали, а вот Yes стали моделью и знаменем стиля арт-рок. Который в нашей стране, казалось, мгновенно заменил собой все музыкальные направления, по которым еще совсем недавно сох народ. Во всех группах, претендовавших на освободившийся после распада Beatles престол рок-музыки, обязательно имелся виртуозный гитарист и пианист, чьи пальцы пальпировали клавиатуру со скоростью машинистки — передовика производства. У Deep Purple был Джон Лорд, у их потенциальных конкурентов имелся Кен Хенсли, мессиры Эмерсон, Лейк и Палмер выдвинули из своих рядов Кита Эмерсона, а в Yes нашелся Рик Уэйкмен — гитаристы всех этих групп просто не могли состязаться с Ричи Блэкмором, но вот пианисты имели возможность не только доказать свою профессиональную состоятельность, но и самым решающим образом влиять на творческий почерк своих групп, определять их стилистику и то, что считается самым главным в музыке любого коллектива, то, что называется лицом группы, ее саунд. По-русски, звук.
К середине 70-х годов Yes уже прочно заняли место в высшей лиге арт-рока и, даже несмотря на бешеный прогресс Pink Floyd, Yes если и не возглавляли эту лигу, то точно входили в ее Top 5 вместе с теми же ELP, King Crimson и Genesis. А дальше произошло то, что обычно случается в искусстве: тенденция, казалось, на века определившая направления и формы развития жанра, вдруг в мгновение ока стала старомодной: панк-рок сметал все на своем пути, и шансы выжить имели только самые талантливые, дальновидные и отчаянные. Yes оказались не готовыми переосмыслить концепцию творчества, они нашли себя и ничего менять ни в себе, ни в своей музыке не собирались, и это единственное обстоятельство, имеющее отношение к закату группы: с талантами и прозорливостью все до сих пор в полном порядке. В каком-то смысле арт-рок сам подписал себе смертный приговор, и, даже если бы не появились Sex Pistols и другие бесцеремонные джентльмены, стиль все равно был обречен: клавишники, чьи усилия ценились столь дорого и чьи достижения, собственно, и определили портрет жанра, словно взбесились и теперь уже вели между собой соревнование в дисциплине, которая по большому счету занимает в реестре второе место после мелодики, — аранжировке. К концу 70-х — началу 80-х годов все без исключения группы арт-рока занимались тем, что самым тщательным образом маскировали свои мелодические и ритмические находки при помощи синтезаторов и тем самым пародировали самих себя прежних. В Yes этот смертельный номер исполнял Рик Уэйкмен, а исполнив, группу покинул; вот уже двадцать лет (мистер Уэйкмен несколько раз возвращался в Yes и снова уходил) Yes не могут оправиться от удара, который нанес группе панк-рок, вот уже двадцать лет Yes играют музыку, которую играли предыдущие десять лет, и нет никакой надежды, что они сыграют что-то другое.
Собственно, поклонникам Yes, которые застряли в 70-х, ничего другого и не требуется, как не желают ничего менять в себе и Yes, и, может быть, верность идеалам — это и есть тот самый великий смысл, который все мы отчаянно ищем вокруг себя и в себе, но еще это называется упрямством и даже ограниченностью. К Yes, понятное дело, нехорошие слова отношения не имеют, но из года в год выпускать одну и ту же пластинку, в которой если что-то и меняется, так только аранжировка, погубившая целый стиль, — это, наверное, некое послание нам, и, скорее всего, это мы чего-то не понимаем. Чуть больше месяца назад Yes записали новый альбом «Magnification», для создания которого привлекли симфонический оркестр — это еще одна версия большой красивой старой песни, вот только мелодию ее теперь вообще не слышно за шквалом струнных и духовых. «Металлисты» Scorpions и Metallica в сопровождении музыкантов в обезьяньих костюмах при бабочках звучат на удивление свежо и оригинально, а вот музыка Yes (у словосочетания «арт-рок» имелся синоним «симфо-рок») в механической смеси с симфоническим оркестром производит впечатление, скажем, очень странное. С таким же успехом шахтер мог бы закусывать напитки углем, а летчик ходить в гости с пропеллером — или мы снова что-то не поняли?
Сергей КАСТАЛЬСКИЙ
В материале использованы фотографии: Fotobank/REX