ЖИЗНЬ ПОД ПАРУСАМИ

Он заядлый яхтсмен. Мастер спорта. Четырехкратный чемпион России по парусному спорту. В декабре 2000 г. его избрали главой Всероссийской федерации парусного спорта

ЖИЗНЬ ПОД ПАРУСАМИ

Александр Котенков — человек редкий. Он настоящий романтик, но при этом — политический долгожитель. Вот уже шестой год он бессменно представляет президента РФ в Государственной думе. Для постоянно меняющейся картинки российского калейдоскопа — это много. Впервые он заступил на эту должность 10 февраля 1996 года еще при первом сроке Ельцина. Прошел с ним весь его второй срок и остался при Путине, что тоже редкость: известно ведь, что «новая метла любит мести по-новому».

Котенков, что уж совсем невидаль для наших политиков, имеет три высших образования: инженерное, военное и юридическое. В юности несколько лет поработал инженером на ростовском заводе «Рубин». Был заместителем председателя Комитета Верховного совета России по вопросам обороны и безопасности. Он генерал-лейтенант. Потом был начальником Государственного правового управления РФ.

В его кабинете рядом с российским флагом над столом висит не прямоугольник очередного президента, как у всех, а портрет Петра Великого в овальной раме. На окне стоят макеты двух яхт. Синеглазый и всегда загорелый Котенков никогда не выглядит усталым. Он заядлый яхтсмен. Мастер спорта. Четырехкратный чемпион России по парусному спорту. В декабре 2000 года его избрали главой Всероссийской федерации парусного спорта.

— Александр Алексеевич, когда вы впервые увидели парус?

— В начале 60-х. Тогда по всей стране шло массовое развитие парусного спорта. Был даже клич брошен: на смену старшему поколению должно прийти новое. Кстати, что-то похожее происходит и сейчас, ведущие яхтсмены «выходят в тираж», а смены им нет. В то время я жил в Ростове-на-Дону, учился в школе при заводе Россельмаш, который имел свой небольшой яхт-клуб и детскую спортивную секцию. Мне было 12 лет, и я пошел туда из любопытства, просто посмотреть. Через семь лет, в 1971 г., на яхте «Летучий голландец» я стал чемпионом РСФСР.

— Совсем недавно вы опять стали чемпионом России, да?

— Да, теперь уже четырехкратным. Второй раз стал в 1973 году. Потом был большой перерыв: получал образование, семью надо было содержать. А когда опять возобновил свои профессиональные занятия в спорте, снова победил — в 2000-м и 2001 годах в крейсерских гонках.

— Наверняка среди участников этих гонок вы были самым высоким должностным лицом. Вам случайно не подсуживали, чтобы угодить?

— Да нет, конечно. Надо знать, как проходят такие гонки. Там победу вырвут буквально из глотки у любого, стоит только чуть расслабиться. Это настоящая мужская борьба, честная, без дураков.

И потом, в этом спорте не бывает жуликов. Парус воспитывает благородство, среди яхтсменов нет подлецов, бандитов и наркоманов. Он увлекает настолько, что времени не остается ни на что.

— Наравне с гольфом он считается спортом королевских особ, верно?

— Наравне с гольфом я никогда его не поставлю. Гольф по сравнению с парусным спортом ничто. Это хождение толстых, богатых дядюшек с сигарой или с трубкой в зубах по полю и неспешная беседа ни о чем при хорошей погоде. При этом клюшки за ними несут их помощники. А парус — это борьба со стихией, с самим собой, это постоянная работа ума не только в момент удара по шарику, как в гольфе, а на протяжении всей гонки. Когда против тебя 30 — 40, до 100 соперников, как в олимпийской системе, это очень сложно. Не говоря уже о том, что в парусном спорте нужно знать десятки профессий, чтобы подготовить лодку к стартам. Конечно, сейчас попроще лодки, пластиковые, а мы-то начинали гонять на деревянных, там к каждой гонке надо было готовить корпус.

— Но, согласитесь, это все-таки очень дорогой и не всем доступный вид спорта?

— Не соглашусь, это очередной миф. Нет и еще раз нет. Это вовсе не такой дорогой вид спорта, как принято думать. Яхтинг гораздо дешевле, чем, скажем, теннис или футбол. Давайте сравним. Бюджет одной футбольной команды, причем не самого высшего уровня, а занимающей, допустим, последнее место в высшей лиге, составляет не менее 10 млн. долларов в год. А бюджет всей нашей парусной федерации за 2001 г., который мы считаем наиболее благополучным за последние 10 лет, составляет около 0,5 млн. долларов. Положите на весы всего лишь одну футбольную команду из 22 человек и целую федерацию, в которую сейчас входит более 22 000 человек, и все станет ясно.

Море бесплатно, яхта — не крейсерская, конечно, но тоже высокого класса, типа «Оптимист» — 800 долларов, экипировка долларов 200. Надо различать спортивные яхты для детей, гоночные, олимпийского класса и не олимпийского, крейсерские яхты, в том числе и гоночные. И если речь идет о детском спорте, то мы все покупаем за счет спонсоров или клубов, не возлагая финансовой нагрузки на родителей. Наша федерация делает все, чтобы парусный спорт в России был доступным, массовым.

— Где вы тренируетесь и на каких яхтах?

— В основном, конечно, в своих родных местах на Дону. Я сейчас гоняюсь на крейсерах, не тот возраст и уже не та комплекция, чтобы садиться на олимпийские лодки. Недавно принимал участие в двух регатах на Пестовском водохранилище. У меня две яхты: одна гоночная «Меркурий», другая большая круизная «Майверик», мы ее считаем спортивной, поскольку она постоянно используется во всех наших южных регатах как главное судейское судно. Обе яхты не мои собственные, а клубные. Но я на них числюсь капитаном, и они в любой момент в моем распоряжении.

— А почему собственную не приобретете?

— А зачем? Наша федерация еще с советских времен построена на принципе клубности. Это очень важный момент. И пока я буду возглавлять ее, этот принцип будет сохраняться. Естественно, у нас есть и будут частные владельцы яхт. Но в основе своей парусный спорт должен всегда оставаться клубным.

— Сколько сейчас парусных клубов в стране?

— Уже 10 месяцев, как я стал президентом федерации, но так и не могу еще посчитать, сколько их. Вот недавно вернулся из Омска, думал, что там один клуб, а оказалось пять. В декабре прошлого года в федерации числилось 670 индивидуальных членов. С тех пор, по официальным данным, мы привлекли 22 500 человек, но на самом деле их более 50 тысяч.

— Кто-нибудь из семьи, сын например, увлекается парусом?

— Увы-увы. Только я один, к сожалению. Сын увлекается карате. Он сейчас учится на четвертом курсе. Будет юристом.

— А ректор МГУ недавно сказал, что в стране перебор с юристами, не хватает инженеров. Не боитесь, что сын останется без работы?

— Ерунда. В начале 90-х я очень серьезно занимался проблемами развития юридического образования в нашей стране, с моей помощью вновь открылось несколько юридических факультетов, в том числе и в военных академиях. Так вот, тогда соотношение числа юристов на душу населения в ФРГ, например, и тогда еще в СССР было 1:40. Сейчас в лучшем случае мы смогли сократить этот разрыв втрое — 1:3, но все равно он огромен. У нас низкая правовая культура, мы не привыкли работать с законами, с правом.

По мере роста правовой культуры в России — а то, что она будет расти, я уверен — юристы будут востребованы еще лет 50. Это не значит, что через 50 лет они не будут востребованы. Это значит, что еще лет 50 нам надо усиленно готовить специалистов, чтобы удовлетворить потребность в них населения. И чтобы выйти на среднемировой уровень цивилизованных государств, где у каждого предприятия целое юридическое бюро, у каждого гражданина личный адвокат, с которым заключен договор и который всегда к нему придет на помощь. При таком раскладе, боюсь ошибиться в цифрах, но примерно на 150 человек населения нужен 1 юрист. Вот и посчитайте теперь, перебор у нас или нет.

— Как вам удалось так долго продержаться на одной и той же должности при таких разных личностях, как Ельцин и Путин?

— Я всегда исповедовал два основных принципа. Первый — для меня не существует президента Ельцина или президента Путина. Для меня существуют только президент Российской Федерации и вот эта маленькая настольная книжка — Конституция РФ, я ее по нескольку раз в день читаю. Я руководствуюсь только ею, указаниями президента, а практически на каждый законопроект у меня есть его письменное мнение, и своим правосознанием. Все, никаких пристрастий, ничего субъективного.

Второй мой принцип — я никогда не лезу в чужие дела. Когда меня спрашивают: слушай, что там у вас, в Кремле, происходит? Я всегда отвечаю так: вот мое кресло и вот мои 450 клиентов. У меня есть свои полномочия и свои обязанности, которые я должен выполнять. Все, что делается за рамками этого, меня не интересует. Беда многих наших политиков в том, что они стараются охватить слишком широкий спектр информации, который выходит за рамки их полномочий. А лишняя информация иногда приводит к перегрузке компьютера.

— С кем легче работать, с Ельциным или с Путиным?

— Безусловно, при Путине работать легче. У Ельцина к Думе было отношение сложное, и мне постоянно приходилось сглаживать это. Да и состав Думы был другим.

— В каком смысле?

— С точки зрения политической нынешний состав Думы лучше. Хотя в прошлом составе было больше профессионалов.

— Считается, что раньше Дума была прогрессивнее, чем президент, а теперь наоборот — президент впереди, а Дума ему как тормоз, вы согласны?

— Нет. Прошлая Дума действительно была противовесом Ельцину, это был оппозиционный орган. И наша задача, в том числе и моя, была не столько в проведении через нее законов, необходимых для развития экономики и политической стабилизации, сколько в сдерживании деструктивных законов, которые пыталось провести левое крыло. Почти вся моя работа была направлена на противодействие Думе. А со стороны могло показаться, что там идет бурная деятельность, все кипит, бурлит, активничает, а президент тормозит эту активность. Да, он тормозил, но только деструктивную активность.

Сейчас ситуация другая, хотя я всегда опровергаю мнение, что в Думе сложилось устойчивое проправительственное и пропрезидентское большинство, — нет абсолютного большинства. Есть около 160 депутатов, на которых мы можем реально положиться. Со всеми остальными надо проводить большую кропотливую работу, чтобы получить нужное число голосов. Мы стараемся создать соответствующую коалицию, но пока ее нет.

Но тем не менее работа в нынешней Думе более конструктивна, более продуктивна, чем в прошлой. И именно в силу этого ее и не видно. Ведь журналистам что интересно: конфликт, взрыв, интриги, а сейчас их нет.

Но все, что мы хотели, но не смогли провести при Ельцине, мы все спокойно провели при Путине.

— Часто встречаетесь с Путиным?

— К сожалению, не часто. Но с другой стороны, когда механизм отлажен, машина работает хорошо, нет нужды лезть туда с отверткой и проверять, как там дела. Первое время мы встречались часто, но по мере отладки механизма взаимодействия реже. В этом уже нет необходимости.

— Каждый новый сезон Дума открывает дежурной проблемой — распустить саму себя. Интеллектуалы типа Вячеслава Никонова, Сергея Маркова считают, что депутаты чудовищно невежественны, а парламент — самое слабое звено нашей власти. Более опытные люди — Евгений Ясин, Марк Урнов — считают, что в ближайшие лет сто вообще ничего не надо трогать и менять, пусть все устоится. Вы на чьей стороне?

— Я согласен и с теми и с другими. Здесь необходим баланс. Конечно, я могу дать точнейшую характеристику каждому депутату, но по этическим соображениям не буду этого делать — не все мои оценки лицеприятны. Депутаты должны, безусловно, учиться быть грамотными политиками. Личностный фактор играет очень большую роль, он не должен превалировать, но его всегда надо учитывать. Многие депутаты этого не понимают. И не только они. Приведу пример.

Я единственный представитель президента РФ в Думе, кроме тех случаев, когда назначается его официальный представитель по специальным законопроектам, например ратификации и пр. В то время как у правительства есть более 50 полномочных представителей в Думе, статс-секретарей. Их роль сводится в основном к организации работы в парламенте. Мой уже шестилетний опыт в Думе подсказывает мне, когда можно нажать на депутатов, когда надо отступить, когда слезу пустить, когда пошутить. Ведь здесь большого ума не надо. И меня просто шокирует иногда поведение некоторых представителей исполнительной власти в Думе, незнание ими элементарных законов психологии. Выходит, например, такой на трибуну и говорит: «Уважаемые господа!» Все. Дальше он может не продолжать: левое крыло он уже настроил против себя. Точно так же теряет поддержку правых другой, когда обращается к залу: «Дорогие товарищи!»

— А вы как обращаетесь?

— Очень просто: уважаемые депутаты.

— Дума сейчас все больше занимается внешнеполитическими вопросами и все меньше внутренними. Это связано с обстановкой в мире?

— Да, конечно, связано. Когда я призываю депутатов больше внимания и времени уделять непосредственным обязанностям, внутреннему законодательству, они мне совершенно справедливо говорят: мы — представители народа, а народ очень волнует то, что сейчас происходит в мире. И мне сказать нечего — они правы.

— Вы с губернаторами уже помирились с тех пор, как грозились часть их пересажать?

— Просто удивительно, как умеют журналисты раздувать шумиху вокруг чего-нибудь. Вырвали тогда из контекста цитату, в которой я приводил слова одного генерала МВД о том, что у его ведомства есть достаточно оснований, чтобы привлечь некоторых губернаторов, когда с них снимут парламентскую неприкосновенность, к уголовной ответственности. Взяли эти слова — без начала и без конца — и приписали мне. Речь ведь идет только о гипотетической возможности, которую, естественно, нельзя исключать. А с губернаторами я не ссорился никогда.

— А над чем вы сейчас работаете, чем больше всего голова занята?

— Сейчас мы разрабатываем огромный проект по борьбе с коррупцией. Это целая система законов, механизм которых должен быть отлажен до мельчайших подробностей. Это сложная, очень объемная работа.

Ну и, конечно, голова занята подготовкой к Олимпиаде-2004 в Афинах. Наша федерация планирует направить туда четыре экипажа парусников, которые, надеюсь, вернутся с медалями.

— Скажите, а Путина вам не удалось привлечь к парусному спорту?

— Пока нет. Пока удалось привлечь только председателя Государственного комитета по спорту Рожкова Павла Алексеевича. Но когда он доложил о проведенном чемпионате России среди крейсерских яхт нашему президенту, тот отнесся к этому с большим интересом. Так что, я думаю, все впереди.

Марина УВАРОВА