«Я видел, как зэк читал Бунина!»
ЖИЗНЬ И СМЕРТЬ
— Марк Григорьевич, вы верите в то, что когда-нибудь на всей Земле будет отменена смертная казнь?
— Это было бы прекрасно... Сейчас, конечно, это утопия, но если мечтать, то, повторяю, это было бы прекрасно. Око за око, жизнь за жизнь — это средневековая дикость.
— Но есть множество стран, которые мы считаем цивилизованными, США например, где смертная казнь существует.
— Отнимать жизнь, убивать — это один из страшных грехов, и если государство убивает, пусть даже убийц, то оно уподобляется им. Это позор Америки и позор ее нынешнего президента. Я глубоко преклоняюсь перед этой страной за провозглашенные ею принципы свободы и демократии, но... Президент Клинтон, покидая свой пост, помиловал многих, а Буш гордится тем, что в своем штате подписал более чем полсотни смертных приговоров.
— Вы верующий человек?
— Не могу сказать. Не могу в том смысле, в котором вы ждете. Сколько у нас людей, надевших в последние годы нательные кресты? А кого ни спросишь, все за смертную казнь! Что же это за «новые христиане» такие? Ведь жить по заповедям — это не значит носить крест на шее и в бане хвастаться, у кого цепь толще и крест на ней больше! Можно креста вовсе и не носить, но жить по Христу. Если бы он сейчас спустился на Землю, то я не знаю, что бы он сделал со сторонниками узаконенного убийства...
Вопрос о казни — вопрос о самосознании всего общества. У нас миллион зэков сидят — почти целый процент населения. И соотношение это уже много лет не меняется, одни выходят, другие садятся. Кто об этом задумался? Я имею в виду тех, кто не сидел.
Наши лагеря в полном смысле можно назвать лагерями уничтожения. Оттуда выходят неизлечимо больные люди, без всякой надежды на будущее. Это же ГУЛАГ.
— Но ГУЛАГ-то здесь при чем? У нас ведь сидят по приговору суда.
— Вы знаете, что считается у нас тяжким преступлением?
— Убийство, изнасилование...
— Это вам только кажется! На самом деле у нас тяжкие преступления — это те, за что дали более пяти лет. Вот МВД и натягивает срока, чтобы отчитаться о возможно большем количестве раскрытых тяжких преступлений. Вот и несут срока огромные в этапы длинные за кражу курицы или козы. Наша комиссия как раз и обращает внимание на подобные приговоры.
— Но это вопрос скорее совершенствования уголовного законодательства, а не Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ.
— Нет, это вопрос выполнения Конституции! Статья 50-я гласит, что любой заключенный имеет право обратиться за помилованием.
— Через вашу комиссию?
— Когда наша комиссия создавалась, предполагалось, что она будет именно Комиссией при Президенте. Так было при Ельцине, который успел ввести меня в ее состав 31.12.1999 года. Но сейчас мы практически не имеем выхода на президента. К нам приставлен «куратор» Виктор Иванов, и все наши документы попадают к нему, но неизвестно, попадают ли они к президенту. Если в 2000 году им было помиловано более тринадцати тысяч человек, то в 2001-м — всего десять!
— А лично к президенту вы обращались?
— Несколько раз. Вот взгляните последнее из наших писем. Все обращения без ответа.
— Так, может быть, правы те, кто в августе говорил о скором роспуске вашей комиссии?
— Эту шумиху раздули ваши коллеги из СМИ, выполняя заказ нашей «правоохранительной» и пенитенциарной системы. И это не в первый раз. Помните статью Александра Хинштейна в МК — «Свободу Япончику»? Я в глаза всем знакомым не мог смотреть после этого, все меня спрашивали: «Так вы что там, с ума посходили, хотите, чтобы Япончика выпустили?» Так вот вам официальная справка из МВД, видите строчку: «Ходатайства о помиловании не поступало». Мы не можем подать в суд на Хинштейна: комиссия не физическое лицо и не юридическое, это общественный совет, но из таких вот публикаций и создается образ нашей комиссии. «Не Комиссия при Президенте, а какая-то редакция журнала», — как кто-то сказал.
— Но ведь действительно среди членов комиссии большинство деятелей культуры, а не юристов.
— Опять враки. Из семнадцати человек — десять юристов. И, смею заметить, все мы работаем в комиссии ни за грош, это общественная работа. Помните еще это слово?
— А зачем вы тогда там работаете? Почему так держитесь за эту «общественную нагрузку»?
— Вот, например. Семнадцатилетний пацан убил свою мать, но... за то, что она на глазах у него и его отца-сердечника отдалась любовнику. В ту же ночь отец умер, после этого сын мать и убил. Он уже отсидел более чем полсрока.
— Марк Григорьевич, если бы чудесным образом ваша комиссия превратилась в суд присяжных и рассматривала бы дело этого парня, вы бы его помиловали?
— Не знаю, надо все учитывать — состояние аффекта, молодость... Помилование — это проявление милости, а вовсе не амнистия и не освобождение от ответственности. Милость может быть оказана и в виде смягчения наказания. Наша юриспруденция, да и все государство до сих пор репрессивны. Чем большая часть народа сидит, тем легче им управлять. Так считали и товарищи Сталин и Берия.
— Но по данным опросов, 70% россиян как-раз выступают за смертную казнь. Это ли не мнение общества?
— А что есть наше общество? Через пятьдесят лет после Нюрнберга кто бы мог подумать, что в стране, сломавшей хребет фашистскому зверю, где семьи нет, чтобы в ней кто-нибудь не погиб, будет продаваться свободно фашистская литература! Мне несколько лет назад весь театр свастиками изрисовали!
--Что же делать?
— Я уже говорил — изменить самосознание общества. Я часто бываю на зонах и видел там, как один зэк читал Бунина! Вот как раз Бунина-то и нужно читать! А тюремные библиотеки забиты Марининой, «Слепым» и прочей чернухой. Это же теоретический курс уголовщины в дополнение к практическим занятиям с авторитетами. Но если Бунина читал хоть один, то Библию — ни одного! И где, спрашивается, тюремный священник, пусть приходящий?
— Почему же их нет?
— Потому что нет ясно выраженной позиции Патриарха! Что сказал Алексий о смертной казни? Да ничего!
— Марк Григорьевич, вернемся к комиссии. Что с ней будет? В августе ползли слухи о том, что Приставкин собрал личные вещи из кабинета и ушел в отпуск... Кто его сменит?
— Опять ваши коллеги все, мягко говоря, перепутали. Анатолия Игнатьевича никто никуда не «ушел», по вторникам мы заседаем, и он председательствует. Но идеи роспуска комиссии или ротации ее членов отнюдь не беспочвенны. Это можно сделать одним росчерком пера. Одно радует — уже обмакнутое в чернила перо президента зависло в воздухе. Но если оно все же опустится на бумагу, я искренне желаю, чтобы Никита Михалков стал новым председателем Комиссии по вопросам помилования. Тогда он узнает реальную Россию и избавится от своих рудиментарно-державных амбиций.
Марк РОЗОВСКИЙ
член Комиссии по вопросам помилования при Президенте РФ