Анализировать призовые очки, технику и тактику, рекламные трюки и поведение судей — занятие в высшей степени бессмыс-ленное. Но Уимблдон и сейчас, спустя две не-дели, по-прежнему не отпускает. Мне почти что снятся лица игроков. Я почти слышу шорох разворачиваемого брезента над промокшим кортом. И я понимаю, что анализировать есть что... Здесь, на лондонских лужайках, сражались не просто игроки. Сражались разные существа. Разные по своей природе
ДУРАКИ, КОЛДУНЫ И ГЕРОИ...
Все кончилось. Улеглось. Впрочем, занавес опускать все-таки рано.
Остался главный вопрос: МАСТЕРА и ГЕРОИ уходят?
Остаются РЕБЯТА?
...Кстати, вот тоже вопрос — кто мастер, а кто герой?
Главный турнир года я смотрел в Черногории. На отдыхе. Смотрел сразу по трем «тарелочным» каналам: французскому «Пате-спорт», немецкому DSF, чешскому ТВ-3. То есть картинка-то была одна и та же, просто включались они в разное время. «Сколько же народу, — думалось мне, — в эти самые минуты «тихого часа» врубают телик, чтобы посмотреть Уимблдон? Ну, конечно, всякие отпускники вроде меня, которые сидят по отелям да по барам, плюс просто бездельники или люди, которые работают по ночам, официанты, охранники, случайные посетители, домохозяйки, люди творческих профессий, дети, женщины, старики? Хоть и по остаточному принципу, а наберется по Европе несколько миллионов? Да наверняка наберется».
А у нас в России Уимблдон в прямом эфире смотрят какие-то там сотни. Ну, тысячи.
Даже как-то жалко стало Россию. Чего-то слишком много мы работаем, наверное...
Хотя, с другой стороны, да кому он вообще нужен, этот Уимблдон? Интересный вопрос.
Благодаря бесплатной «тарелке» я вдруг попал в иное измерение спорта, где неважно, кто «наши», а кто «не наши». Где происходит что-то совсем другое, странное.
Злодейство и гений вдруг поменялись для меня местами. Гамлет оказался вялым и малоинтересным человеком. Князь Мышкин превратился в Рогожина. А леди Макбет Мценского уезда стала Дюймовочкой. Однако, как говорят спортивные комментаторы, обо всем по порядку.
Сюжет, развернувшийся на вытоптанных английских лужайках, в этом году выдался прямо-таки фантастический. Вернее, фэнтезийный. До турнира я, честно говоря, горевал: не на кого смотреть. «Да, — думал я, — прошло время героев. Остались крутые, но маловыразительные бойцы. Молодые волки, которым очень надоел старый волк Акела». После Уимблдона я, кстати, решил для сравнения немножко посмотреть другой турнир, на грунте, в швейцарском Гштааде. На красном поле бегали два совершенно одинаковых человека в белом: Себастьян Грожан и Николас Лапентти. Оба одного роста, в одинаково сдвинутых козырьками назад кепи. Оба с маловыразительной техникой, оба с модной неуклюжестью в движениях, оба с очень современными лицами, я бы даже сказал, с выразительными рожами, которые стали совершенно одинаковы у спортивной молодежи всех народов и стран: одинаковые стрижки, одинаковая крутость, одинаковое отсутствие чувств, кроме самых простых: ярости, досады, обиды, в общем... что-то детское есть во всех этих ребятах. Я их всех так и называю про себя — РЕБЯТА.
Впрочем, мой тринадцатилетний сын Саша, который покупает этих теннисистов на виртуальном рынке в Интернете и зарабатывает на них виртуальные очки в какой-то там хитрой игре, вот он как-то разбирается в их детских индивидуальностях, кому-то он симпатизирует, за кого-то болеет, кого-то предпочитает, я же отличить этих РЕБЯТ друг от друга, этого Грожана от этого Лапентти, решительно не могу.
...Итак, все ждали, что нынешний Уимблдон войдет в историю, как последняя неудачная охота Акелы. И что кто-то из этой толпы молодых волков обязательно займет его место. Кого-то они там делегируют. Впрочем, даже самые искушенные обозреватели все-таки не могли сказать, кого именно. Ведь количество РЕБЯТ все время увеличивается. К их неформальным лидерам — Сафину и Хьюитту добавились в последнее время и швейцарец Федерер, и три француза: Санторо, Грожан, Клеман, и эквадорец Лапентти, и...
Ну, в общем, какая-то безумная куча внезапно выросших подростков. И возраст тут, конечно, не главное.
Бывает так, что совсем юный человек демонстрирует совершенный, яркий, гениальный теннис. Дитя на глазах изумленной публики становится мастером. За примерами далеко ходить не надо: именно так внезапно взрывались Сампрас, Агасси, Беккер.
...А бывает и так, что игроки, причем уже довольно взрослые и опытные, чем-то неуловимо напоминают детей.
Я не готов с этой точки зрения разбирать их игру. Все они работают на корте по-своему сильно. Но все равно, да простят мне искушенные в теннисе люди, это какой-то детский теннис, просто сила ударов невероятная, а стиля, лица, характера нет! Да дело даже не в стиле... Достаточно посмотреть, с какой детсадовской обидой смотрит пухлощекий Федерер на соперника, как швыряет ракеткой Сафин и с победной ухмылкой вредного отличника ходит по корту Хьюитт, — и все как-то сразу становится понятно. В самой походке и фигуре все они сохраняют инфантильность, не знаю уж почему. Такое ощущение, что каждый их них еще ни разу не задумался о своей личной судьбе как взрослый человек. Что их общее детство все еще продолжается.
Действительно, Акела в очередной раз промахнулся. То есть Сампрас натужно и в то же время вяло проиграл наивному Федереру. Наверное, Сампрас где-то там внутри по-прежнему король королей. Никто не может поверить, что этот бог тенниса, огромный, медленный, тягучий и прекрасный во всех своих движениях, как зверь, может вот так взять и уйти под свист трибун.
Пит по-прежнему невероятно красив, но... как-то растерян, рассредоточен. И очень многие свои, казалось бы доведенные до автоматизма, жесты просто не заканчивает. Рука повисает. Локоть не поворачивается. Ступня скользит. Где-то там внутри сидит какая-то червоточина. Какой-то страх, какая-то тень маячит перед его большими южными глазами. Я не берусь строить догадки. Но вид умирающего короля — тяжелое зрелище.
Он еще ходит, сидит на троне, одной рукой небрежно обнимает королеву, а в глазах стоит смерть. Занавес.
Впрочем, занавес опускать было все-таки рано.
Да, поначалу публика вздохнула: РЕБЯТА побеждают, МАСТЕРА и ГЕРОИ уходят.
...Кстати, вот тоже вопрос — кто мастер, а кто герой?
Вопрос отпал сам собой во время полуфиналов. Когда бились насмерть Патрик Рафтер и Андре Агасси.
Мне-то поначалу казалось, что это будет поединок могучего, благородного, но слегка простоватого австралийского рыцаря (Рафтера) и изощренного, наделенного сверхъестественной силой магистра и мага (Агасси).
Агасси — это «настоящее чудо природы», как выразилась моя жена, мельком посмотрев в экран. Маленький, круглый, со смешной семенящей походкой, с чудовищно слабой подачей, абсолютно неспортивный на вид (этакий член Пиквикского клуба), с налысо обритой круглой головой и обиженно хлопающими глазами — этот Агасси придает мячу такое дьявольское вращение, посылает его с такой неимоверной точностью, что публика следит за этим черным колдовством буквально затаив дыхание.
Есть что-то странное, темное и в самой личности Андре Агасси. За десять прошедших лет на наших глазах родился уже четвертый человек с этим именем, и каждый из этих четырех даже внешне не похож на трех остальных. Нежный романтический юноша, который встряхивал копной хорошо причесанных волос при ударе и нежно улыбался всем детям планеты с учебной видеокассеты. Черт на корте, сломавший все представления о том, как надо сегодня играть. Скандальный и самовлюбленный, эгоистичный и нетерпимый ко всем и вся, с серьгой в ухе и в вызывающей бандане, скорее, теннисный модельер, чем игрок, поп-символ, рекламный слоган, поневоле заплывающий жирком и разрушающий себя приступами желчной ярости. Этот, предпоследний, Агасси упал на самое дно классификации, как будто шикарный лимузин на полном ходу врезался в придорожный столб.
Теперь не нужно строить догадки о «психологическом кризисе». Психология вообще ни при чем. Третий Агасси умер только для того, чтобы родился четвертый. В пресыщенном и чванливом толстяке уже жил магистр игры, которому нужно было дождаться закономерной смерти своей ненужной скорлупы. Но колдовство Агасси имеет явный персидский оттенок, это колдовство из «Тысяча и одной ночи», это восточное, черное, инфернальное мастерство, не знающее земных границ и человеческих пределов. Совсем другое колдовство — у Патрика Рафтера. Это обычный белый колдун. Поначалу вообще кажется, что Рафтер не очень поворотливый, старый, отживший свое игрок. Этакий теннисный старикашка. И вдруг выясняется, что над теннисным кортом, в самом воздухе, в самом пространстве над лужайкой пересекаются какие-то странные кривые, магические знаки, фигуры, которые выделывает мяч по все более сложной и прихотливой траектории.
Это Рафтер с Агасси друг друга переколдовывали! На изощренный удар, на дьявольскую подрезку — был ответ, другой, но аналогичный.
Но если Агасси попросту врубает на полную катушку свои чары, бешено крутит мяч, практически стоя на месте, то Рафтер помогает своему колдовству по-земному, по-человечески: то взлетая, то садясь, то падая, то прижимаясь к сетке, то завихряясь в углах магического квадрата.
В общем, описывать это теннисное колдовство бессмысленно. Да и опасно. С такими вещами не шутят. Я долго смеялся, когда увидел, как Рафтер и Агасси пытаются уже совершенно впрямую, сознательно применять магию на корте (ведь если отвлечься от игры, в сущности, это обычные люди). Рафтер намазался солнцезащитным кремом, причем провел две толстые белые линии по лицу, как боевую раскраску индейцев или африканских племен, или австралийских аборигенов. Агасси посмотрел-посмотрел и тоже попросил себе крема. Это он-то, вообще не боящийся солнца южный человек, который уже давно не носит головного убора, а просто налысо бреет череп. Агасси попросил крем, посмотрел на Рафтера и не стал, конечно, делать боевой раскраски, а тонко размазал крем по носу. Снял магию. Было очень смешно наблюдать, как этот дядька, который может свалить с ног человека, если не убить, ударом мяча, семенит по корту и тонким пальчиком намазывает нос. Так же смешно было наблюдать, как Рафтер колдует с кепкой и с рингом (колечком вокруг головы), то снимая, то надевая, то снова снимая его.
Я понял, что Агасси проиграет, в тот момент, когда он вслух и очень громко заговорил с судьей. Дело в том, что у четвертого, последнего, Агасси есть два золотых правила: меньше есть и больше молчать. Одно из этих правил он нарушил. Даже прозрачные английские слова передавали всю ярость и всю грубость этой речи: «Елы-палы, здесь сидит столько народа, и все видели, что был аут, только ты один этого не видел, козел?» — если бы я делал литературный перевод этой реплики, он был бы именно таков.
Да, магистр может позволить себе нарушить одно из своих заклятий, но пусть тогда уж не обижается.
Пока я смотрел битву титанов (без шуток, гениальная была игра) — меня все больше интересовал вопрос: кто же будет противостоять одному из них в финале? Ну кто? Иванишевич, Хенмэн? Да они в подметки не годятся этим Великим Колдунам!
Ну кто, скажите, может противостоять колдуну? Герой? Да вряд ли... Ребенок? Тоже нет.
Колдуну может противостоять только дурак.
Теннисные дураки — отдельная, штучная история. Даже магистры и колдуны — это крошечная, но каста. Ну, скажем, каждые пять или десять лет к ней добавляются по два-три человека. Герои и рыцари — это понятно, это костяк, хребет любого турнира, основная субстанция. Их побольше. Среди них есть даже супергерои — Кафельников, Куэртен, Корретха. С молодыми волками тоже ясно. Их, как я уже сказал, целая стайка. Одни отсеиваются, другие становятся мужчинами, героями, рыцарями.
...А что же дураки?
Хенмэн и Иванишевич — два разных типа теннисных дураков. Хенмэн — дурак старательный. Иванишевич — дурак ленивый. Сейчас расскажу о них поподробнее, но сначала вспомню дураков предыдущих, из недавнего прошлого, чтобы подчеркнуть свою мысль о том, что настоящий теннисный дурак появляется в теннисе крайне редко, да он может и вообще не появиться. Вот был австриец Томас Мустер, король грунта, толстый парень, при этом ломаный-переломаный, пострадавший при автокатастрофе, — никто не мог понять, сколько раз он может с ленивой ухмылкой перебивать мячик с одного конца корта на другой. На этой дурацкой игре ломались все — и Сампрас, и Агасси. Но и самому Мустеру все это довольно быстро надоело. Да ведь и что с него взять!
Совсем другого рода дураком был Майкл Чанг. Маленький китаец, отбивавший любые мячи. Играть только на отбой — в теннисе занятие бесполезное, каждый знает, но Чанг очень долго шел за Сампрасом след в след. Это было настоящее теннисное карате, когда маленький человечек отбивал любой удар любого верзилы, и верзила рано или поздно падал, бездыханный, ниц.
Ну так вот. Теннисные дураки — люди штучные. Иногда они играют до отвращения плохо. Но чаще их дураковатость им помогает.
Тим Хенмэн, предпоследняя жертва Иванишевича на этом турнире, родился англичанином, а значит, по определению должен был играть в плохой теннис. Родоначальники всего на свете — вот в чем штука — своеобразно понимают детский спорт. Он у них для общего развития, а не для результата. Детей тут никто не заставляет работать, даже в спорте (видимо, сказались наставления папы Диккенса). Исключение составляет, говорят, только футбол, да и то... посмотрите на премьер-лигу, кто в ней играет, англичане?
Так вот, Тим Хенмэн сам додумался до того, что нужно бегать кроссы и отжиматься два раза в день, Тим Хенмэн сам понял, что такое тренировка, сам вытащил себя за волосы из этого традиционного английского болота. Но трудное спортивное детство навсегда отразилось на его игре. Да и лицо Хенмэна явно имеет что-то общее с любимыми персонажами английских детишек: Бивисом и Батхедом. Над темечком вечно торчит непослушный клок волос. В глазах какая-то милая дебильность. Его игру трудно описать. Ну, если совсем просто: все время кажется, что Хенмэн вот-вот промахнется, не добежит, не ударит, не отразит, не подкрутит... Опоздает, не сможет. Боюсь, что кажется это не только зрителям, но и сопернику. Но все ошибаются. И зрители, и соперники.
Горан Иванишевич, большой друг «Кубка Кремля», не раз целовавший в морозной ночи московских девушек и обнимавшийся с нашей политической элитой, — теннисный дурак совсем другого пошиба.
На берегах Адриатического моря, где плещут волны и все такое, рождаются люди, видимо, одаренные всем сразу: красотой, здоровьем, талантом, роскошным чувством жизни. У них одна беда — таким людям незачем бороться и стараться, у них и так сразу все есть. Горан, как и все люди такого склада, был обречен, наверное, ярко вспыхнуть и быстро сгореть.
Это была бы его судьба. Классический вариант-убийца, который ждал его за углом, посвистывая и засунув руки в карманы, — никуда не денется! Сейчас придет.
Но дуракам дано обманывать даже судьбу. Конечно, вслед за ярким юношеским взлетом в игре Иванишевича появилась тяжеловесность. Но он придумал, как из минуса сделать плюс! Все знают, что теннисная подача — лишь начало игры. Горан одним из первых придумал, как из начала сделать конец. Перевернуть фишку не тем концом.
Его страшная, убойная, невероятная по силе (ведь Горан совсем не качок) подача разломала все каноны мирового тенниса. Тридцать, сорок, пятьдесят эйсов за игру. Столько никто не делал. Смотреть это не очень весело, если рассматривать теннис только с потребительской точки зрения. Если видеть психологию, видеть людей, которые играют, — очень интересно. Игра Горана — это всегда поединок нервов. Воля на волю. Кто кого психологически сломает, дожмет.
Но публика и журналисты относились к этому иначе. Иванишевича критиковали и освистывали. Никому не хотелось смотреть, как понуро и униженно уходят с корта лучшие игроки, так и не успев ничего показать из-за страшной подачи югослава (теперь хорвата).
Эта атмосфера не могла не подействовать на психику красавца мужчины. Ведь он с детства привык, что его все любят. Ему не хотелось быть «подающей машиной». Роботом, как его называли, наверное, не раз. Но и переделать самого себя он уже не мог: результат известен, Горан упал слишком низко, во вторую, чуть ли не в третью сотню. На темное и затхлое дно. Даже не верится, но на прошлом «Кубке Кремля» он играл квалификацию, а еще участвовал в «челленджерах» — полулюбительских- полупрофессиональных турнирах, где зарабатывают очки дети и неудачники в условиях потных и далеко не идеальных.
«Оттуда», как правило, не возвращаются. Но Горан вернулся. Конечно, были чемпионы Уимблдона, вышедшие в финал через «уилд карт» (именное приглашение не попавшему в сетку игроку), были чемпионы из второй сотни, но такое ведь было с молодыми гениями, но не со стариками!
Возвращение было столь неожиданным, что ахнул весь мир, а Хорватия пела и плясала три дня.
Да, Горан нарушил все правила. Почему? Правила могут нарушать безнаказанно только дураки.
Конечно, прочитай он эти слова по-русски, ему бы стало обидно. Но дураковатость в творчестве и в спорте — она ведь порой больше, чем сама гениальность. Теперь все мы, кто раньше ненавидел его за эти подачи, просто-напросто поняли: дурак Горан лишь по-новому взглянул на игру. Изменил всю ее философию. Он доказал, что она может состоять из мгновенного розыгрыша. И кончиться в самом начале.
В игре все можно! Надо только это понять...
Я вышел из отеля и глубоко вздохнул. Начинался душный, теплый, шумный курортный вечер. И мне было очень жалко, что я не увижу Уимблдон до следующего года. Да и увижу ли? Ведь очень редко бывают такие совпадения: что они играют, а у тебя есть время включиться и смотреть.
Для того чтобы плюнуть на все и смотреть этот бесконечный, долгий, как этот вечер, поединок — надо кем-то быть. Мастером, героем, пацаном... Ну, или дураком, что ли.
А я — обычный человек.
Борис МИНАЕВ
На фотографиях:
- ГОРАН ИВАНИШЕВИЧ СОВЕРШИЛ ЧУДО. И ЭТО ЧУДО ЗАСТАВИЛО НАС ЗАДУМАТЬСЯ: ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ НА НЫНЕШНЕМ УИМБЛДОНЕ? НЕ В СМЫСЛЕ РЕЙТИНГА, И ДАЖЕ НЕ В СМЫСЛЕ ИГРОВОЙ ПСИХОЛОГИИ, И ДАЖЕ НЕ В СМЫСЛЕ РАЗВИТИЯ ТЕННИСА
- ПАТРИК РАФТЕР — ТИПИЧНЫЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬ ПЛЕМЕНИ БЕЛЫХ КОЛДУНОВ, СРЕДНЕВЕКОВЫЙ МАГ ИЗ СКАЗКИ. ПРИ ЭТОМ ДОВОЛЬНО ДОБРЫЙ
- ЛЕЙТОН ХЬЮИТТ. ГОВОРЯТ, ЧТО ЛИБО ОН, ЛИБО САФИН ЗАМЕНИТ САМПРАСА. НО ИГРОВОГО ПОЧЕРКА У НЕГО ПОКА ЕЩЕ НЕТ
- РОДЖЕР ФЕДЕРЕР. ПОКА НИКТО НЕ ЗНАЕТ, НА ЧТО ОН ЕЩЕ СПОСОБЕН. НО ОН УЖЕ ПОБИЛ САМПРАСА
- АКЕЛА ПРОМАХНУЛСЯ. НО ЭТО ПОКА ЕЩЕ НИЧЕГО НЕ ЗНАЧИТ
- ТИМ ХЕНМЭН. АНГЛИЙСКИЙ ИВАН-ДУРАК. ЛЮБИМЕЦ ПУБЛИКИ
- АНДРЕ АГАССИ — ЧЕТВЕРТОЕ РОЖДЕНИЕ В ТЕННИСЕ
- В материале использованы фотографии: Reuters