РОСНОМАНИЯ

Признак стабильности

РОСНОМАНИЯ

От болезней россиян уже поголовно застраховали. На страховом полисе прочитали: застраховано РОСНО. От социальных потрясений. Тоже РОСНО. От безденежья пожилых граждан защитить пытаются. Опять РОСНО со своими инициативами. Скоро от гражданской ответственности автовладельцев освободят. Тут уже к гадалке не ходи — РОСНО застрахует. И за всеми видами обязательных и добровольных, тотальных и избирательных видов страхования стоит гарант со своими деньгами. Не то большие оптимисты в РОСНО, не то денег завались. А вдруг как новый катаклизм экономический или напасть на автовладельцев какая массовая — застрахованные тут враз вспомнят, кто им спокойную жизнь и материальное благополучие гарантирует уже десять лет тому как. РОСНО. А в российских условиях не всегда до гарантий высшего закона страны — Конституции — дело доходит, не говоря уже о таких эфемерных категориях, как спокойствие. Так что резонный вопрос возникает: кто там за буквами на полисе скрывается?

Серьезная компания — всегда компания с человеческим лицом, с персоналией, ответственной за то, что вся компания наобещает. Вроде как с торговой маркой. Например, скажем, у «Майкрософт» торговая марка — лицо Билла Гейтса, у «Сибнефти» — лицо Романа Абрамовича, у ОРТ — лицо Константина Эрнста. В общем, в российских условиях справедливо, потому что, когда вместо председателя совета директоров бабочек показывают или тигриную морду, у народа недоверие возникает: в случае чего ведь с твари бессловесной какой спрос? А так по крайней мере известно, кому в лицо слова благодарности сказать или что-то другое...

Таким вот образом все, что РОСНО застрахует, подстраховывает персонально Генеральный директор компании Кургин Евгений Анатольевич. Причем подобное положение вещей считает закономерным и на вопрос, не тяжело ли в компании первым лицом выступать, говорит: «А мы вообще в «стране первых лиц» живем. Если какой вопрос нужно решить — так непременно с первым лицом. И нигде не скроешься. Вот и ходишь, как положение обязывает». Уверенную поступь и дальновидную мудрость Кургина оценили Национальный биографический институт и экспертный совет, присудив ему звание «Человек года». С тех пор фигура Кургина подвергалась самому пристальному вниманию общественности. А мы пошли другим путем и по не топтанным журналистами тропам забрались в самый дом к известному страхователю.

НАЧАЛО НАЧАЛ

Дома застали только Ольгу Генриховну Кургину — супругу. Изысканная женщина с тонкими чертами, с мечтательным взглядом, с тихим мелодичным голосом поила нас кофе и окутывала обаянием. А воздух, что ли, в доме такой, что на лирический лад настраивает. В общем, пошел разговор о том, как роман закрутился.

Познакомились они в Саратове, в студенческом спортивном лагере за партией в настольный теннис. В конце смены разъехались, без признаний и обещаний. А на следующий год встретились на том же месте и с тех пор не расставались. Все молодые семьи небогаты одинаково: поселились в коммуналке, в одной комнатке с матерью Евгения. А богаты по-разному: уже месяца через три им крупно повезло, дом поставили на капитальный ремонт, жильцов переселили в общежитие. Студентам дали отдельную комнатку. Через три года встали в очередь на кооператив. Одолжили денег. «Потом, правда, Женя несколько лет ездил в стройотряды — долги отрабатывал. Несколько лет я летом его не видела. Возвращался — жутко смотреть: худой, больной, бородатый. Но — отработал». Дальше как у всех: дети, работа. Больше двадцати лет работала Ольга Генриховна преподавателем английского в спецшколе. А что такое преподаватель и классный руководитель, известно: тетрадки на дом да особо бестолковые ученики по выходным. Да зарплата копеечная.

— Так что, когда Женя уже организовал компанию и предложил мне все время семье посвящать, я не раздумывая согласилась. Нет, он всегда такой заботливый, внимательный и бесконечно чуткий. Он всегда помогал. Но, понимаете ли, сейчас все по-другому. С возрастом начинаешь больше ценить время. Я вот на горных лыжах научилась кататься, на роликах. У детей безумно интересно всему учиться — они меня и к компьютерным играм пристрастили, и вкус к Интернету разбудили. В жизни столько интересного... И неожиданного. Когда Женя решил создать компанию, его идея была для меня неожиданной. Конечно, он раньше меня понял, что такое перестройка, и сделал такой важный шаг. Становление бизнеса было трудным, но я никогда не слышала от Жени ни о трудностях, ни о проблемах. Я же говорю — он бесконечно заботливый.

О БИЗНЕСЕ И НТВ

Профессиональными секретами достопочтенную публику вряд ли шокирую, если открою: далее беседа проистекала застольной. Стол — круглый такой, вместительный, по самой предвоенной моде — под абажуром и посреди кухни. По случаю Великого поста трапеза случилась скромной. Но мужчинам здесь позволялись вольности, как сыр, например, или пирожные. Как водится в хорошем обществе в последнее время, прежде всего сверили ценности и ориентиры по свеженькому индикатору — скандалу от НТВ. Евгений Анатольевич сразу взял высокую ноту.

— Обратите внимание не на политическую, а на экономическую сторону проблемы: все эти капиталы, на которые создан канал, не вывезены за границу, а проинвестированы здесь, в России. Это то, к чему, казалось бы, все время политики призывали. И каков итог этих инвестиций?

— Разница есть, конечно: не из основных средств сразу схитили, а сначала канал создали и только потом, из выручки, подворовывали.

— Зато зритель хороший канал получил.

— Даже два... Нет, почти три канала!

— Но если серьезно говорить, то, я думаю, когда средства вкладывали, никто особенно не надеялся, что деньги быстро вернутся, несмотря на подписанные документы. Потому что при подобных объемах вложений в любом случае скорой отдачи не бывает. Разве что Гусинский рассчитывал на более эффективный оборот этих денег, но для России тогда частный канал — это было слишком ново и непонятно. Хотя интерес проявили и такие крупные финансовые группы, как «Интеррос», «Альфа», «Юкос». Безвременно забытый Березовский в телекоммуникационный бизнес вошел. Заметьте, финансовые магнаты — люди весьма неглупые.

— Теперь, добавим, ваш коллега Йордан заинтересовался не только страхованием. Тогда объясните как эксперт от бизнеса: неужто телекоммуникационный бизнес эффективнее и рентабельнее страхового?

— Самый эффективный бизнес — с быстрым оборотом и большой прибылью — полгода, год. Особенно для России. А когда речь идет о вложениях на «длинные» сроки — свыше десяти лет, как в телевидении, то вряд ли подобные условия размещения денег можно назвать сегодня чрезвычайно привлекательными. Нет, здесь политики больше, чем бизнеса. А что касается страхования, то оно тоже ни в одной стране мира не было быстрым бизнесом. В самом начале перестройки, в периоды становления бизнеса еще возможны были достаточно высокие прибыли. С небольшой оговоркой: если считать прибыль с одного договора. А объемы сделок по страхованию оставались минимальными. Оно и понятно: если вам детей кормить нечем, так вы же не пойдете свою жизнь страховать. Тяжело тогда бизнес становился. Да и сейчас не все просто: большинство населения России живет сегодняшним днем, им не до накоплений.

— А почему тогда — страхование, раз непросто? Почему тогда не телевизионный канал? или не торговля с ее быстрыми деньгами? Это вы так далеко вперед смотрели?

— Когда вам кто-то скажет из бизнесменов, что он на десять лет вперед смотрел, — не верьте. Изучают международный опыт. Работают как каторжные. Ну, и повезло, конечно. Я тоже на десять лет вперед не смотрел. Так было: занимался проблемами профсоюзов много-много лет, был председателем совета профсоюза работников образования и науки города Москвы. А чтобы было совсем понятно — это был горком профсоюза. И объединял он работников детских садов, школ, вузов и академий наук. Всего 650 тысяч членов. Не подумайте, это не бумажная работа была. Очень «живая». Даже чересчур. В тот период начались забастовки не только в угольных регионах, но и в столице. И я стал руководителем забастовочного комитета в Москве и в восемьдесят девятом, например, мы в школах и детских садах забастовки устраивали. Тогда считалось, что все проблемы можно решить подобными методами, в том числе забастовками: льготы, квартиры, надбавки — всего добивались политическим шантажом. В конце концов я просто зашел в тупик. Одну надбавку пробил — а тут пора льготу выхаживать. Решил кому-то квартирный вопрос — а уже подоспело время о новых надбавках хлопотать. Это как карусель. Как дорога без конца.

— Сработало чутье бизнесмена? Почувствовали, что с началом перестройки горком профсоюза — умирающая организация?

— Умирающая? Нет, они-то до сих пор живы. Я почувствовал в тот момент, что я умираю, а не организация. Все эти подвиги мне слишком тяжело давались. Во-первых, я привык добиваться того, за что взялся, и решение любого вопроса кончалось для меня серьезными потерями здоровья. А во-вторых, за все время наши члены мне ни разу не сказали элементарного «спасибо». Честное слово, мне больше ничего в тот момент и не нужно было. Обыкновенное человеческое «спасибо». А слышал только: «Дай, дай, дай!» В конце концов я подумал: «А за что?» И ушел. Сначала подумывал сделать банк, но как без достаточного капитала его сделаешь! А тут как раз начались попытки выпустить закон о медицинском страховании. Показалось, что все это мне хорошо понятно: социальное страхование всегда было прерогативой профсоюзов.

— А если бы вот сейчас у вас как у руководителя кто-то организовал на предприятии какой-то стачком, митинги бы устроили, забастовки?

— А я бы и поступил сейчас как работодатель: уволил этот стачком на все четыре стороны, а с остальными, может, поговорил попозже. Сообразно капиталистическим ценностям.

— Вы организовали компанию, и сразу пролился золотой дождь в период становления рынка?

— Скажу, становление рынка будет продолжаться еще лет тридцать-сорок. Был всплеск до 1998 года, прилично выросли объемы (но не так быстро — прибыль). Почувствовалось, что у населения появились деньги. Но кризис все расставил на свои места, оказалось, радоваться рано. В 2000-м объемы почти восстановились, а в этом, я думаю, выйдем на цифры 1997-го в долларовом эквиваленте. Но проблему внутренней структуры страхового портфеля (это профессиональный жаргон, объемы страховых премий, которые мы собираем по разным видам страхования) еще предстоит решать.

— Что структура! Главное, чтобы страховая премия была побольше, а риск — поменьше. Вот вы, например, космический запуск застрахуете?

— Вы прямо как на базаре. А теперь рынок. Закончилось то время, когда денег побольше, а риску поменьше. Да, мы страхуем даже космические ракеты. Правда, как правило, делим на несколько компаний и объемы страховых премий, и риски, соответственно. В среднем на себя берем риски в объеме до пяти-семи миллионов долларов. Так, чтобы, если страховой случай наступит, мы не обанкротились.

— И что, сможете выплатить семь миллионов за здорово живешь?

— Конечно выплатим, если произойдет страховой случай. Но хорошо, если один. А вдруг второй такой же подоспеет?

— Как, вы и второй можете на семь миллионов застраховать?

— Конечно, и выплатим.

— А третий слабо застраховать?

— Вот именно не только застраховать, но и выплатить компенсации при наступлении страхового случая. Мы — выплатим.

— Это значит, у вас есть 3x7 миллионов?

— Больше есть. Есть собственные средства компании, а есть страховые резервы в высоколиквидных бумагах, средства на депозитах, недвижимость и даже просто золото.

— Прошу прощения, тогда сколько же вы стоите?

— Я или компания? Компания — миллионов сто долларов. Я — существенно дешевле. Но тут тоже как считать: если согласно накопительному полису, то сто тысяч долларов.

— А где тогда роскошь несказанная? Где антиквариат и раритеты в доме?

— Вообще-то мы всегда скромно жили. Привыкли, наверное. Да и, знаете ли, я люблю уют. А его создает не роскошь — уют создает жена.

— Мы вот до вашего прихода пытались определить: компания — это самый большой успех в жизни?

— Семья мой успех. Жена успех. Потому что я люблю жену, детей, дом. Бизнес — что? Ну, бизнес. Ведь мы в нашем возрасте уже должны задумываться: дальше, после бизнеса — как? На самом деле семья — та база, на которой все выстраивается. Бывает, приходишь — совсем муторно. Где опоры искать — в себе? Так бывает, что в себе уже и сил нет. Тогда вот и понимаешь, какое счастье семья.

— Муторно — это как? Все-таки такие деньги! Радоваться нужно.

— Если вы думаете, что деньги — это постоянный праздник, а не жизнь, смею вас уверить — это каторга, а не жизнь.

— Каторга?

— Думаю, если их тратить — тогда праздник. А вот заработать попробуйте. Причем сначала для компании, а уже потом для самого себя. Это же нужно себе во всем отказывать...

— Недоедать, экономить.

— Недосыпать. Личной жизнью жертвовать. Единственный выходной — воскресенье. Да и то гости, как правило.

— Нужные люди?

— Нет, мне не нравится такое выражение. Но я и не скажу — друзья. Наверное, больше всего подходит слово «знакомые». Потому что, когда вы всерьез занимаетесь бизнесом, вас постоянно окружают люди, с которыми вы просто строите этот бизнес. Партнеры. У вас просто деловые отношения и общие интересы на сегодняшний день. А когда вы достигаете какого-то положения — друзей к этому времени уже не остается.

— Грустно.

— Жизнь. В моем понятии друг — это тот человек, с которым можно говорить обо всем не задумываясь. Люди, с которыми я дружил в детстве, ну о чем бы я сейчас стал с ними говорить? У них иные интересы, они просто на другой ступени. А с теми, с кем интересы общие, нельзя пооткровенничать, понимаешь, что может быть все использовано против тебя.

— Такие кругом акулы капитализма окружают?

— А чебурашек в бизнесе не бывает...

Ольга БУХАРКОВА