С ТУНДРОЙ ПО ЖИЗНИ

Теперь я знаю, как вести себя, чтобы избежать медвежьих объятий при встрече с косолапым. Бесполезные знания? Не скажите! А вдруг? Я вот, например, и подумать никогда не мог, что с какой-то стати меня занесет на Чукотку. А тут собираюсь навестить родных в Звенигороде, а на следующий вечер оказываюсь в Анадыре. Так что всякое может случиться

С ТУНДРОЙ ПО ЖИЗНИ

Не знаю, как сейчас, а когда я ходил в школу, один из учебников содержал поучительную быль. Про девочку, которая, повстречав медведя, прикинулась мертвой. Медведь понюхал ее и ушел. Хорошо, если этого рассказа больше нет в учебниках. Потому что он не поучительный, а вредный. И счастливый исход встречи медведя и девочки, прикинувшейся трупом, вовсе не закономерность, а случайность. «В такой ситуации это первый способ стать мертвым», — заметил Владимир Сертун, а уж он-то хорошо разбирается в подобных вопросах. Во-первых, потому что в прошлом геолог и по долгу службы должен был приспособиться к сюрпризам, которые щедро преподносит человеку природа Чукотки. Во-вторых, заядлый путешественник и немало хаживал по тундре еще и в этом качестве. А в-третьих, он создал в Анадыре «Школу странствий», в составе которой есть еще и «Школа выживания». Само название говорит о том, что учитель в этой школе непременно должен знать, как уйти от кровавой развязки при встрече с медведем (на Чукотке подобные встречи не исключены).

Новое, как это часто бывает, начинается с утрат. Давным-давно Владимир Сертун создал в Анадыре фотостудию. Лет двадцать просуществовала она, а потом случилась перестройка, и фотостудия почила в бозе. Люди поняли, что фотографией можно зарабатывать не только дипломы и грамоты, но и деньги, и разбежались кто куда. И тогда Владимир переключился на работу с детьми. А поскольку путешествия — его пламенная страсть, он все чаще и чаще стал отправляться с юными фотографами в походы и экспедиции. Занимаясь с чужими детьми, Владимир почувствовал, что его собственный сын, достигший того возраста, когда кончается детство, стал от него отходить, прибиваться не к тем компаниям, в которых хотел бы видеть его отец. На трудный возраст подростка наложились еще и жизненные коллизии в семье: она распалась. «Тревога за сына, который стал отбиваться от рук, заставила задуматься: как его удержать? Да, в общем, и за друзей его было тревожно. Они все, мальцы, росли у меня на глазах, крутились рядом, а тут, смотрю, в опасные эксперименты пустились, начали бензином дышать. Стал я их с теплотрасс, где они тусовались, вышибать, но разве это выход? Единственное правильное действие — увести их подальше от города, от соблазна, от всех этих глупостей. И мы стали ходить в серьезные, довольно сложные походы».

Поначалу их было немного, человек восемь. Потом к этой группе прибавлялись другие. Стало не хватать снаряжения. Чтобы решить материальные проблемы, Владимир, в расчете на грант, послал в одну из международных организаций проект создания летнего экологического лагеря. Но не дождался ответа и направился во Дворец детского творчества, под крышу которого его вместе с его идеями и командой охотно приняли. Все бы хорошо, но... «Я вынужден был отходить от своей основной концепции, потому что она не согласовывалась с уставом Дворца, с рутинными инструкциями. Возникла дилемма. С одной стороны, родители, готовые поддержать любую нашу авантюру, — они прекрасно понимали, что подворотни и подъезды куда больший риск для детей, чем наши походы. С другой — педагогический коллектив, директор Дворца, которые не хотели этого риска». Ну представьте реакцию педагога, когда человек, работающий под его руководством, говорит: «В четырнадцать лет все ищут чего-то экстраординарного: или на мотоцикле шею свернуть, или с крыши спрыгнуть, или еще что-то. А я пытаюсь показать, как это можно сделать безопасно...»

К тому времени у школы появился свой загородный лагерь. Ребята охотно обустраивали его, им понравилось жить коммуной у черта на куличках, без фельдшера и без повара. Научились готовить, даже хлеб и пироги с ягодой выпекали в самодельной печи. А проверяющим такой образ жизни детей активно не нравился. Врач вообще пришел в ужас.

Назревал конфликт, и когда Владимиру предложили работать диктором в местном Телерадиокомитете, он перешел туда. А «Школу странствий» зарегистрировал как общественную организацию. Теперь она объединяет около пятидесяти ребят. Откуда они взялись? Многих Владимир Сертун нашел... в лужах. «Мой контингент сразу бросается в глаза. Если пацан на самодельном плоту бороздит лужу, значит, он наш, из тех, кто мечтает о путешествиях».

Программа «Школы странствий» обширна. И хотя практика — самое главное, здесь исходят из того, что путешественник, отмахивающийся от изучения этнографии и краеведения, еще не путешественник, а любитель, по невежеству своему обреченный на массу проблем. Как, например, разжечь костер в тундре, где на много километров не то что дерева, щепки не найдешь? В одном из походов Владимир с приятелем оказались в таком месте. Устали. Огонь бы развести, чайком погреться. И тогда Владимир вспомнил, как старая чукчанка разводила огонь во время одного из национальных праздников. Человек невнимательный подумал бы, что это колдовство какое-то: задымился от высеченных кремнем искр мох, бросила на него женщина свежую, зеленую еще траву — и вспыхнуло пламя. Владимир запомнил, что это за трава была: кассиопея. Чукчи называют ее кэнъут. Пропитанная эфирными маслами, она горит как вереск. Так что согрелись наши путешественники у костра и чайком побаловались.

А если провианта во время долгого перехода не хватит, искушенный путешественник непременно найдет в тундре то, чем можно восстановить силы. Даже когда убрала она свою ягодную скатерть-самобранку. Тут тоже опыт тундровиков полезен. Когда наступал витаминный голод, они собирали коренья, зная, какие из них вкусны и питательны. А если время сбора прошло, «менялись» пищей с обитателями тундры — мышами, леммингами. Осторожно вскрывали их кладовые, брали оттуда припрятанные корешки, а взамен оставляли кусочек мяса или горсть каких-нибудь зерен. Традиция не позволяла чукчам разорять мышек-норушек. Надежда, вторая жена Владимира, — чукчанка, выросла она в интернате, но кое-какие законы тундры все же узнала от своей бабушки. Ходила с ней на «обмен» к мышам, а когда спросила, зачем надо класть в норки человечью пищу, бабушка ответила: «Если мы этого не сделаем, мышка повесится». Конечно, старики говорят так в воспитательных целях. Но, увидев после такого рассказа в тундре мертвого лемминга, головка которого застряла в развилке деревца, а это не редкость, ребенок и впрямь начинает думать, что зверек повесился из-за того, что какой-то человек нарушил закон тундры и разорил кладовую своего беспомощного соседа.

Не надо думать, что «Школа странствий» — детище экономической разрухи, поставившей многих жителей Чукотки на грань выживания. Если в национальных поселках обращаются к опыту предков из-за безысходности, как бы возвращаясь назад, в прошлое, то городские жители округа, не намеренные бежать отсюда на материк и потому задающиеся вопросом: «Как нам обустроить Чукотку?» — обращаются к традициям тундровиков с прицелом на будущее. Владимир Сертун один из них. И школа его не просто увлекательное времяпровождение для подростков. Глядишь, полагает Владимир, кто-то из ребят с годами профессиональным экскурсоводом станет. Это только несведущие думают, что на Чукотке посмотреть не на что, а край ведь удивительный! «Вот хотя бы одна диковинка, — воодушевляется Владимир. — Озеро Эльгыгытгын. Про него много легенд ходит. Например, что в нем водится чудище вроде лох-несского. Ученые объясняют происхождение этой легенды так. Озеро Эльгыгытгын метеоритного происхождения, глубина его около 300 метров, на дне из трещин в земной коре выходит метан, но сразу проникнуть сквозь толщу ледяной воды на поверхность не может — скапливается, а потом огромным пузырем выныривает наружу. Бывает это редко, и случайный наблюдатель запросто может решить, что это всплеснуло какое-то чудище, дохнуло на округу едким газом и снова ушло в толщу вод. Правда, придумали эту легенду пришлые люди, а коренные жители, которые обходят Эльгыгытгын стороной, объясняют свое поведение тем, что делать там нечего — пустынное, мертвое место. Но есть в нем какая-то завораживающая, жуткая красота».

Зачем ему все это надо — оканчивать педучилище в пятьдесят лет, отдавать почти все свои деньги за аренду помещений, где базируется школа, рыться в литературе, добывая все новые и новые «тайны предков», обустраивать с ребятней летний лагерь?.. Нет ответа на такие вопросы. Вернее, можно ответить, но слишком пафосно все это прозвучит.

Да, а про медведей-то я забыл. С ними лучше не связываться. Чукчи так и поступают. А если, случается, набредают косолапый и пастух друг на друга, последний раскручивает над собой как можно выше чаат — аркан для ловли оленей. Ага, думает медведь, здесь есть кто-то, кто выше, а значит, сильнее меня, — и уходит от греха подальше. Говорят, этот способ отпугнуть лесного бродягу известен чукчам давно. Они народ наблюдательный. Заметили, что медведи регулярно метят деревья когтями. Придет один, оставит свой «автограф» и считает, что застолбил за собой территорию. Появится другой, так сначала на глазок прикинет, сможет ли он дотянуться выше, чем его предшественник, и если видит, что лапу еще мало сосал, уходит прочь. Получается, что следы медвежьих когтей на стволах — своего рода шкала силомера. А чукотские пастухи придумали ей обманку из аркана. Так что, если собираетесь посетить какой-нибудь медвежий угол, захватите с собой чаат.

Петр МИХАЙЛОВ