ДОБЫТЧИК ШИКШИ В ОЧКУРАХ

Когда ты в толпе, вокруг шумит народ, у тебя в мозгу шумит это все тоже. А когда ты один, в голове нет мусора

ДОБЫТЧИК ШИКШИ В ОЧКУРАХ

Дмитрий Борисович Садовский сейчас в отпуске, нам повезло. Потому что только в отпуске Дмитрий Борисович совершает подвиги. Простые бытовые подвиги — рискуя жизнью, добывает растительную пищу в далекой тундре для себя и своей семьи. На зиму. Уходит на байдарке в трехнедельный поход, собирает по берегам лимана и рек ягодки.

Мы с фотографом застали мореплавателя в самый ответственный момент — погрузки. Я просто поразился, сколько вещей может поместиться в столь малую брезентовую лодочку под названием байдарка.

Дмитрий Борисович живет на Чукотке тридцать четвертый год, работает на ТЭЦ. Начинал он учителем, а заканчивает оператором насосных установок. Но поскольку в лице, характере и байдарке Дмитрия Борисовича чувствовалось хорошее образование — явно не пединститут, — я поинтересовался маркой оконченного вуза. Она оказалась высока — Горьковский университет, радиофизический факультет. Но жизнь сложилась так, что по специальности Дмитрий Борисович работал только четыре года.

Жена у бывшего радиофизика, а ныне оператора насосных установок чукчанка, дочь собирается поступать в аспирантуру на факультет народов Крайнего Севера, в Герценском педагогическом.

— Дмитрий Борисович, отчего же всех пришлых так тянет жениться на туземных девушках? Английские моряки на таитянках женились и с ними с кораблей сбегали, наши казаки из Туретчины турчанок везли... Что в них такого?

— Первая-то у меня жена была не чукчанка. Семь лет прожили, потянуло на чукчанку. А знаете, почему? Потому что народ-то здешний, чукотский, почище нас-то.

— А я слышал, они не моются совсем?

— Я имею в виду душевно, духовно! Ценности у них сдвинуты в другую сторону, нежели у наших, — в человеческую, так сказать, сторону. У нас же что? В основном, мамона.

— Вы едете в тундру в отпуск, потому что нет денег выехать на материк?

— Да. Уже четвертый год в отпуск не выезжаю. Не платят деньги толком, вот, например, сейчас за шесть месяцев должны зарплату.

— А не страшно вам через Берингово море на байдарке идти?

— Это не море, это всего лишь залив, лиман. Вписываться в него легче человеку, особенно вот на такой примочке, — насосный оператор кивнул на свою байдарку. — По Ледовитому океану я бы на ней не пошел. Вот каякеры ходят. На каяках. У каяка совсем другие технические возможности, каяк — это стеклопластик, у него по-другому герметичность обеспечивается, лючины закрываются прочно. А здесь все примитивно.

— Отчего же так надолго — три недели по студеному морю болтаться на байдарке?

— Я как самолет — от погоды завишу. Вот в 1998 году штормило, и я две недели просто не имел возможности идти. А бывало и наоборот, по 18 часов безвылазно на весле сидел, если погода неспокойная, — там такие просторы, меляки, нет возможности пристать к берегу, приливы-отливы, не подрассчитал... ну и так далее. Вот сегодня, например, я могу собраться и не выйти: погода изменится, и все — зайду в отстой и буду ждать, когда ветер стихнет. Видите, ветер поднимается.

— А зачем вообще плыть на тот берег лимана, если здесь кругом тундра?

— Кругом все обобрано, истоптано.

— И что же вы заготавливаете на зимнее пропитание?

— Бруснику, шикшу, голубику.

— Что такое шикша?

— Это ягода, ее еще экипаж Беринга ценил, когда они устроили вынужденную зимовку, то заготавливали на зиму шикшу в бочки. А отапливались жиром морзверя.

— А вы чем будете отапливаться?

— А я бензина 15 литров взял. «Шмелей» набрал.

— Круто... И как вы заготавливаете припасы?

— Вот у меня есть комбайн, — Дмитрий Борисович извлек из недр поклажи нечто напоминающее гибрид совка и гребенки. — Вот так вот берешь, раз, и он едет спокойно, как саночки, и набирает ягоду, ничему не вредит. Бруснику, конечно, такой трактор не возьмет: она растет в очкурах. Очкуры — это такие неудобные, непролазные места. А насчет заготавливания и хранения... Шикша, она тем удобна, что не нужно для нее никаких консервантов, сахара. Сыплешь ее в пакеты, завязываешь и замораживаешь в сарае...

— Но ведь, наверное, опасно по морю-то холодному плыть? Обитатели «Титаника» погибли от холода. А здесь вода не теплее. Если перевернешься, несколько километров до берега не доплывешь.

— Бывали такие случаи. Например, отогнало ветром лодку, человек раздевался и плыл за ней. А потом находили его раздетого и мертвого в лодке: сердце не выдерживало переохлаждения. Вроде бы уже и все — догнал лодку, а организм не выдержал. Меня пока бог миловал.

— Воно как... Слушайте, а не скучно вам там три недели будет одному по холодной тундре болтаться?

— Этот вопрос мне уже задавали. — Смеется.— Нет, не скучно. Когда ты в толпе, вокруг шумит народ, у тебя в мозгу шумит это все тоже. А когда ты один, в голове нет мусора и происходит наполнение какое-то — некогда скучать или думать о чем-то.

— А вас медведи в тундре не кусали? Или, допустим, волки?

— Волков здесь нет, они оленей пасут. А бурые медведи сюда редко забредают.

— Разве бывают в тундре бурые медведи? Где же они спят зимой?

— Они дальше проживают, ближе к горам. Роют себе берлоги в очкурах. Ведь в восьмидесяти километрах отсюда совсем другая тундра и природа. У нас тут была заезжая ботаничка, она сказала, что там, в долине реки Великой, тепла и света хватит, чтобы на зерно выращивать овес и ячмень.

— Да, тут у вас благодатный край...

А.Н.