В 60-е годы в СССР был очень популярен Эрнест Хемингуэй, в полной мере отвечавший представлениям советских людей о «герое нашего времени». Он символ человека, который сам делал свою жизнь, много и охотно дрался за справедливость. Его портрет в свитере грубой вязки висел почти в каждом доме. Молодые люди старались походить на Хэма: отпускали бороду, надевали такие же свитера... Хемингуэю мы отчасти обязаны появлением бардовской поэзии. Она, конечно, имеет разные корни, но один из них вполне хемингуэйский — походы, романтика дальних дорог, выпивка, охота. Вспомните фотографии Юрия Визбора и увидите, что подражание Хемингуэю его тоже коснулось... В 80-е годы я поехал в Памплону, знаменитый город, где перед корридой по улицам гонят быков, а перед ними бегут толпы мужчин, играя со смертью. Я поразился, что Хемингуэй ничего не выдумывал, он все описывал натуралистично, буквально до мелочей. Все, что любил этот человек, он любил по-настоящему... Хемингуэй открыл для моего поколения Африку. Много лет назад в Танзании я снимал картину «Комитет девятнадцати». Однажды на Килиманджаро я зашел в приют, где когда-то бывал писатель: несколько коек, накрытых солдатскими одеялами из верблюжьей шерсти. На одеялах написано вверху «голова», внизу «ноги», чтобы солдаты не путали. Под одним из них, на третьей от окна койке, когда-то отдыхал Хемингуэй. Мне разрешили полежать на его кровати. Знаменитым писателем я себя не почувствовал, но мне показалось, что за открытой дверью промелькнул кто-то в толстом свитере и с бородой.
Савва КУЛИШ
В материале использованы фотографии: Марка ШТЕЙНБОКА, Михаила СОЛОВЬЯНОВА