5 КРАСАВИЦ И ЕЩЁ ОДНА

5 КРАСАВИЦ И ЕЩЁ ОДНА

Не жизни жаль с томительным дыханьем,
Что жизнь и смерть? А жаль того огня,
Что просиял над целым мирозданьем,
И в ночь идет, и плачет, уходя.
Афанасий Фет

Один мудрый современник сказал: простыми не рождаются. Чтобы стать простым, надо родиться в простом месте. В России простых мест Богом, увы, не предусмотрено.

Рената Литвинова, звезда российского кино 90-х, сняла кино, дважды показала его по РТР и только что получила за него национальную премию «Лавровая ветвь» — о тех, кто родился не только в сложном месте, но и в непростое время. О всеобщих любимицах, звездах, народных артистках.

И до чего же не укладывается в стереотип то, что мы увидели!

Перед съемкой Литвинова принарядила их, и чем-то этот странный, даже эпатажный макияж, эти вынутые из комода норковые манто, накрашенные ногти и тщательно уложенные волосы, вся эта сверхпраздничность, намекнули на «последнее приготовление».

А что если представить, что это и впрямь их последние интервью? Что им скрывать больше нечего, да и незачем, и хочется сделать последние неутешительные признания в самом сокровенном?

Пожалуй, к этому их Литвинова и подготовила, для того и принарядила. К «последнему обряду» правды о себе.

Признания прозвучали как гром среди ясного неба. Литвинова любовно связала ниточки растрепанных сюжетов этих новых своих «Пяти историй» в единый драматический узел. Более того, сама, в роли комментатора происходящего, на удивление легко вписалась в этот звездный «квинтет», показав себя не только благодарной слушательницей, но и той, кому, как равному, передают эстафету.

Что же ей открылось?

Лидия Смирнова, например, любила одного, а замуж вышла совсем за другого! За нелюбимого! Сделала аборт — карьера в то время казалась ей делом значительно более важным, — и детей больше уже никогда не было. Сегодня — одна как перст.

Вера Васильева, которая стремилась быть не «боксером», а «судьей» на ринге, спряталась от жизни в броню благополучного брака. Ей так хотелось покоя и уравновешенности! Сегодня, подводя итоги, она с гордостью говорит, что никогда не изменяла мужу! Но за этой гордостью прочитывается горечь. Васильева предпочла «красивой жизни» «правильную схему», сыграла свою партию, как «защиту Лужина», — ровно, беспроигрышно. Но и безвыигрышно.

Татьяна Окуневская, напротив, ни от кого и ни от чего не пряталась, влюблялась во вражеских послов, благосклонно принимала ухаживания маршала Тито, которого ненавидел генералиссимус Сталин. Она была первой московской красавицей, а не просто актрисой. Напоролась на ухаживания Берии. За свою строптивость заплатила дорогую цену: шесть лет лагерей. Но ГУЛАГ не озлобил ее, сделал ее тем, кто она есть сегодня.

Татьяна Самойлова тоже заплатила красную цену за громкий, но такой короткий триумф своей жизни — фильм «Летят журавли». Шутка ли сказать, «Золотая пальмовая ветвь» Каннского фестиваля — за эту ветвь пришлось расплачиваться одиночеством, болезнями, тотальным семейным крахом.

Нонна Мордюкова — центральная героиня литвиновского фильма. Она и сегодня — сильная, красивая, статная. В ней и сегодня — достоинство н а р о д н о й артистки, которая всем в жизни обязана только и исключительно себе. Ее духовный авторитет в киномире непререкаем, хотя ей тоже крепко досталось. Но даже она, бывшая «молодогвардейка», с печальным величием сбрасывает сегодня с себя ту ношу, какую некогда добровольно взвалила на грудь — «женщины с отбойным молотком», «шпалоукладчицы», «председательницы колхоза». Что делать, если в жизни она так и осталась бессребреницей (почти «бесприданницей»), если ничего не накопила, не нажила? Она же не какая-нибудь Лиз Тейлор!

Смерть всегда была «пунктиком» Ренаты Литвиновой. Казалось бы, так просто и понятно: по отношению к ушедшим в мир иной смерть (вроде бы) — вполне бесстрастный акт. Но Литвинова, в отличие от Киры Муратовой, не патологоанатом. Она говорит не о «мертвых» душах, а о негаснущих звездах! И потому ее фильм неожиданно страстный. Героини Литвиновой до сих пор думают о мужчинах. Они до сих пор полагают, что нечто (в виде «бога из машины») могло бы изменить ход их жизни. На самом же деле за всеми этими «женскими историями» стоит гораздо более страшное, не только в человеческом, но и в профессиональном смысле, — так и не случившиеся фильмы, спектакли, миллионы секунд никем не услышанных исповедей, не произнесенных слов, не пойманных взглядов, не испытанных чувств...

Когда-то Бродский восхищался Цветаевой, которая еще в молодости догадалась, что жизнь имеет гораздо меньшее отношение к Времени, чем смерть, и что с точки зрения самого Времени, по-видимому, именно любовь, любовное твое воплощение и есть в жизни самое главное.

«Искусство — это торжество пола», — мудро заметила Нонна Мордюкова. Искусство было для них чистовиком, но вот в черновике, то есть в жизни, все было совсем по-другому. Не один десяток лет им, как и всем остальным, внушалось, что частная жизнь и интимная сфера — не главное. Даже они, любимицы публики, секс-символы советского кино, не позволяли себе откликнуться на зов либидо. Именно потому, что, кроме того, что были красавицами-любимицами, они были н а р о д н ы м и   а р т и с т к а м и, гордостью нации. Тем ценнее, что, преодолев ныне «стыд пола», все пять перед камерой, как перед священником, засвидетельствовали, что умирать им совсем не хочется. И болезни их совсем не звездные. Мордюкова вон поставила новую электроплитку на кухне. Как после этого умирать?

Виталий Манский, снайперски смонтировавший фильм Литвиновой, продемонстрировал неистребимый жизненный ресурс героинь, их сегодняшнюю готовность к любви, к чуду, к подаркам судьбы. Кстати, подарками их тоже, как мы узнаем, не баловали.

Да, они были щедрыми, но было ли Время ответно щедро к ним?

Почему в России даже самым изумительным женщинам не везет?

Быть женщиной в России, в особенности красивой, талантливой, блистательной, до сих пор синонимично подвигу, в этом всеми угадывается вызов, какой-то «великий шаг». В особенности на фоне всегда воюющих, или всегда отсутствующих, или всегда пьяных мужчин. О женщинах — ни слова...

Никто из героинь Ренаты Литвиновой женского в себе не предавал, их беда лишь в том, что сугубо женскому в себе они, следуя зову Времени, не придали решающего значения.

Стали ли они бессмертными — не знаю.

Незаменимыми — несомненно.

Любовь ПАЙКОВА