Рассказ в «ОГОНЬКЕ»

НЕБО ПО КОЛЕНО


Сегодня открываем новую рубрику: слово русским писателям XXI века. Посмотрим, чем удивят. В регулярных публикациях молодых авторов есть футуристический смысл: скажите, куда клонит не только литература, но и все наше общество?

Базовые ценности, приоритеты сознания, секретные желания, фантазмы, внутренняя жизнь — в России это возгоняется прежде всего в литературе. Мы живем в стране слов, пропитаны анекдотами и цитатами, половина улиц названа в честь литераторов. Некоторые думают: литература отмирает. В таком пессимизме повинны скорее многие нынешние писатели, литература ни при чем. Писатели оказались не на уровне свободы и ее противоречий, их головы слишком часто повернуты в прошлое. Они уперто копают в общей яме, потому и переругались между собой, но литература — месторождение различных полезных ископаемых, и пора научиться копать в неожиданных местах.

В России последовательно закончились три основных литературных стиля: социалистический реализм, литература шестидесятников и постмодернизм, который еще вчера был в моде. На смену им идет литература «мягкого времени». Жить лучше не стало, но агрессивность во всех ее формах начинает восприниматься как враг жизни. Ни цинизм и ни наивная доброта, а «женская» забота о сохранении жизни становится приоритетной в литературе. За редким исключением она еще не имеет сильных имен, но у нее есть сильный импульс здоровой иронии и самоиронии, а главное, стремление к человеческому самопознанию.

У русской литературы есть будущее, и оно наступит гораздо раньше, чем сейчас принято об этом думать.


Новую рубрику открывает рассказ Александра Селина о причудах масскультового «поля чудес». Это — про наболевшее. Масскульт всех изумил своим стремительным расцветом. Еще лет десять назад развлекательная культура была посмешищем и легкой стыдобой. Теперь она загнала «серьезную» культуру в маргинальность, размолотила интеллигенцию. От нее тащатся миллионы людей, и отъявленные дураки превращаются в идолов. Отчего так все поглупело?

Когда при мне ругают масскультуру, из высших соображений или просто так, по причине хорошего вкуса, я ее защищаю. Но когда хвалят как знамение времени, заслуженный нами культурный удел или, наконец, как просто прикольный китч, я ее с легкостью «сдаю», мне она отвратительна. Возможно, я противоречив и склонен к декадентским парадоксам, но думаю, что дело не во мне.

Масскультура — продолжение демократии и принципа равных возможностей, о которых так заботилась либеральная политическая мысль XX века. В сущности, все остальные принципы хуже, они связаны с насилием, унижением достоинства так называемых простых людей. Отсюда — ловушка. Я готов (без особого энтузиазма) поддерживать демократические принципы, но не готов, оказывается, сделать следующий логический шаг: признать простого человека равным себе. Я не то чтобы презираю его, но я не хочу его обслуживать. Как же так, я не прогибался под советской властью, а теперь суетись на базаре! Культура бесцельна в лучшем смысле слова. Об этом еще Кант писал.

Никто не читает нынче Канта, и никто не вправе помешать простому человеку наслаждаться тем, что делает его равновеликим супергероям современной культуры. Он сомкнулся с ними в своем сознании. Адреналиновые фильмы, видеоклипы, песни и детективы говорят простому человеку: браток, ты — наш. Ты понимаешь наши шутки, наши идеалы. Открой глаза: вот — свои, вон — враги. Мир прост. Сегодня вечером благодаря нам ты пройдешь все испытания и покоришь весь мир, чтобы завтра спокойно, без комплексов ты мог заниматься своей ежедневной ерундой.

Масскультура манипулирует невостребованными амбициями простого человека. Она высасывает из него деньги и энергию в обмен на липовое равноправие. Впрочем, иным равноправие быть не может.

Энди Уорхол, Спилберг или Тарантино, каждый по-своему, в традиции постмодерна признали победу «масс», но брезгливо стали питаться ими, как падалью. Это, если хотите, месть побежденных. Истинные же мастера массовой культуры — на стороне победителей. Они тоже простые люди, но им повезло: они реализовались как организаторы концерта.

Из этой ситуации есть один выход — уйти в метафизику. И это бессознательно осуществляется в рассказе Селина. Небо резко приблизилось к земле. Популярный телеведущий стал богом, его администратор — чертом, а парочка простых людей, поверив в чудо, стала счастливой.

Теперь им небо по колено или, может быть, чуть повыше, чего можно пожелать, наверное, всем вам.

Виктор ЕРОФЕЕВ


ФОРТУНА

Фото 1

У входа в телецентр стояла женщина с плакатом: «Верните мне моего мужа!» Работники телевидения, опустив головы, быстро проходили мимо, чтобы не встречаться глазами с несчастной и не вступать в тяжелый разговор. Все были уверены, что муж ее пропал в «горячей точке» или стал жертвой еще какой-нибудь политической несправедливости. Однако дело обстояло иначе. Андрей Петрович Белавенцев год назад поехал в Москву для участия в массовке на «Поле чудес», да так и не вернулся. И никаких сведений с тех пор о нем не поступало.

***

Андрей и Мария Белавенцевы проживали в городе Березники Пермской области и все свободное время проводили у телевизора. Сначала у черно-белого, потом у цветного отечественного «Славутича» и, наконец, у японского «Панасоника», который Андрей Петрович приобрел, когда случилось устроиться на хорошую работу.

Белавенцевы смотрели все программы подряд: от «Играй, гармонь!» до «Империи страсти», и все им нравилось. Следили за политикой, спорили о возможной развязке сериала, не пропускали ни одной телевизионной игры. Писали письма в редакции, если ведущие просили об этом с экрана, любили звезд, правильно голосовали на выборах и были счастливы. Одним словом, вели полнокровную телезрительскую жизнь.

Свои скромные сбережения они вложили сначала в МММ, потом, снова накопив, в Хопер-Инвест, потом, еще раз накопив, в

СБС-Агро. Конечно, горевали по поводу потерянных денег, но Белавенцев, хорошенько подумав, вновь успокаивал жену: «Ты знаешь, я тут пораскинул мозгами, осмыслил и вот что решил — мы поступили правильно. Мы же не в мусоропровод их (деньги) выбросили, а поместили, куда телевидение велело. А наше телевидение нам плохого не пожелает. Там люди не с улицы набраны и знают, в чем заключается полезное зерно. Если не вернутся вложения в рублях, то каким-нибудь иным образом прибыль до нас дойдет. Допустим, их пока поместили в производство или в земельные угодья, ну так, подождем отдачи. Даже если кто-то «Мерседес» на эти вложения купил, так это, Мариша, в определенной степени и наш с тобою «Мерседес». Мы же один народ! Он же по нашей земле ездит, этот «Мерседес», и возит нашего соотечественника. А если этот соотечественник, экономя время, прибыль Родине принесет, то и нам с тобой от этого будет прямая польза. Помнишь, как мы саженец уступили Дмитрию Тяжлых? Так ведь он же потом нас яблоками и угостил! Я еще тогда подумал, что, отдавая саженец Тяжлых, я его как будто из одной руки в другую сам себе передаю. И с деньгами нашими будет точно такая же история, вот увидишь!!!» И Белавенцев вновь погружался в цветастые антуражи экрана.

Больше всего Белавенцевы, как Андрей, так и Мария, любили передачу «Поле чудес». Ну и, разумеется, ведущего этой передачи Леонида Якубовича. Настолько любили и с таким трепетом ждали, что специально готовились к этому часу, чтобы во время просмотра их не отвлекало ничто. Отключали телефон, заранее ходили в туалет, чтобы, не дай бог, не приспичило во время выступления Якубовича. Затем усаживались поудобнее и дружно отгадывали буквы и всякий раз обнимались, если отгадывали правильно, а тем более если делали это раньше непосредственного участника передачи.

— Так и есть! Так и есть! — чуть не до потолка прыгал Андрей. — Я же говорил — «кефаль»! Смотри, Мариша, а я ведь раньше игроков догадался, что «кефаль»! Эх, мне бы там быть сейчас, а! Что это ему дают? Призовую микроволновку? Ну вот, считай, что и мы с тобой микроволновку выиграли. Эх, вот, где мне надо быть сейчас!

Мария в такие триумфальные секунды застывала и смотрела на мужа даже с каким-то испугом, а не просто с уважением. Ей казалось, что Андрей настолько ощутимо умнеет и прогрессирует от выпуска к выпуску, что как бы ей не остаться совсем дурой на его фоне. Поэтому она все чаще умолкала при возникновении жизненно важных споров и все больше доверялась интуиции начитанного мужа, а среди подруг высказывалась о нем очень уважительно и с большой гордостью. Надо сказать, подруги Марии тоже не отрываясь следили за «Полем чудес», и их мужья проявляли зачастую не меньшую эрудицию, чем Андрей Белавенцев, и, по мнению своих жен, тоже были достойны микроволновок, кухонных комбайнов и цифровых видеокамер. Но всем им, как и Белавенцеву, не хватало одного... Находились они не в Москве на телестудии, где проходила запись передачи, а в городе Березники Пермской области.

— Да-а, — ходил по комнате переполненный чувствами Белавенцев после очередного выпуска. — Если бы я там играл, то было бы у нас все. Только я считаю, Мариша, не в этом главное, не в этом суть. Я им завидую не из-за призов, а из-за того, что они непосредственно соприкасаются с Якубовичем. Видят его, вот как я тебя сейчас, за руку жмут, принимая поздравления, разговаривают, а это, знаешь ли, на всю жизнь! Микроволновка — это что! Микроволновка в конце концов сгорит, автомобиль в конце концов сломается. А вот те впечатления от общения с самим Леонидом Аркадьевичем ни в какие призы и ни в какие деньги не перевести. И ведь самое интересное, глянь, — он показывал на экран, — не боги же туда попадают. Вот сегодня один был из Новосибирска, другой — из Уфы, а третья — из Кандалакши. Чем мы, березниковские, хуже уфимских? И если уфимец сегодня имел возможность Якубовичу мед подарить, то почему я ему, Леониду Аркадьевичу, березниковского яндыка* подарить не могу?

— А разве ты ему хочешь подарить именно яндыка? — удивлялась Мария.

— Яндыка. Именно нашего фирменного березниковского яблока, — отвечал Андрей. — Я уже давно решил, что если Господь Бог занесет меня когда-нибудь на телестудию, то моим подарком Леониду Аркадьевичу будет корзина березниковского яндыка.

— Да ладно тебе, — махала рукой Мария, — нужен Якубовичу твой яндык? Ему фургон любых яблок привезут, если он захочет. Да и не солидно как-то ехать в Москву и дарить яндыки такому человеку.

— Ничего ты не понимаешь, Мариша, в настоящих подарках, — поучал Андрей. — В мероприятиях такого ранга важна не материальная ценность, а необычность, экзотика. Такой яндык, как наш березниковский, нигде не вызревает. Кроме того, яблоко это нежное, в вагонах не транспортируется. Вон, Дмитрий Тяжлых, после того как в Москву съездил, рассказывал, что нигде там на рынках не видел березниковского яндыка. Так что никто им Якубовича не угостит, если судьба не занесет меня когда-нибудь на телеигру. Эх! Да хоть бы в зрительскую массовку попасть! Уж я бы там нашелся, улучив момент, и вручил бы Якубовичу корзину яндыка. Вот тогда, наверное, и старости буду ждать спокойно. А то, что это? Уфимец ему башкирский мед подарил. Новосибирец — пакет кедровых орехов. Врачиха из Кандалакши — сушеной рыбы и меховые варежки. А я, Андрей Белавенцев, почему-то до сих пор не могу подарить ему нашего фирменного яндыка! Ты вот что, Маша, ты давай не ленись, а пиши в редакцию про нас. Глядишь, и обратят внимание.

— Да я уже и так полгода пишу, — вздыхала Мария.

— Полгода не срок. Ты опять пиши. Потому как нас таких много, а Якубович один.

И Мария снова писала в редакцию. Писала про своего мужа-эрудита, про Березники, про удивительную местную природу, про отзывчивых людей и про давнишнюю мечту Андрея попасть хотя бы на массовку игры «Поле чудес».

Где-то месяц спустя после этого разговора все же случилось то, о чем супруги мечтали уже годы. Приглашение из редакции пришло. Пришло оно в помпезно оформленном конверте и с коротким уважительным текстом. Несмотря на то, что в фамилии адресата были сделаны две ошибки, Белавенцевы испытывали такую бурную радость, что поместили фирменный листок в деревянную рамку и повесили на самом видном месте в комнате.

Новость о том, что Андрей Петрович поедет на массовку «Поля чудес» за считанные часы облетела весь квартал и два прилегающих, а накануне отъезда к Белавенцевым отовсюду потянулись друзья и знакомые с тем, чтобы передать подарки и сувениры для самого Якубовича. Желающих, к неудовольствию Андрея Петровича, оказалось так много, что очень скоро некоторым он был вынужден отказывать, дабы не везти в Москву за собой прицеп. Поэтому посланец соглашался передавать посылки и приветы только от самых близких, но и от них вещей накопилось столько, что пришлось упаковывать две большущие сумки, и это не считая корзины с фирменными березниковскими яндыками, которые накануне отъезда Андрей Петрович собрал в саду. Он очень волновался и с трудом представлял, как он все это Якубовичу передаст и примет ли телеведущий все это, а если и примет, то как потащит домой из телецентра. Впервые Белавенцев задумался, а велика ли квартира у Якубовича, много ли у него родных и помощников, но в конце концов его посетила неплохая идея — дотащить березниковские презенты до самого его дома. А приносили все. Кто малину принес, кто валенки, кто-то просил передать стихотворение собственного сочинения и зачем-то семейный альбом... Но более всех Белавенцева поразил его друг Дмитрий Тяжлых, когда протянул пачку денег, перетянутую шелковой лентой.

— На, вручи ему, — опустив глаза, глухим голосом произнес Тяжлых.

— Это что?

— Деньги. Не видишь, что ли? Я тут на мотоцикл собирался скопить, а вчера вечером подумал — да гори он пламенем, этот мотоцикл! И решил не покупать.

— Так оставил бы себе деньги, — недоумевал Белавенцев, — тебе что, деньги, что ли, самому не нужны?

— Деньги... я вот как уразумел, — продолжал Тяжлых, — ему, Леониду Аркадьевичу, деньги нужнее, чем нам с тобой, Андрюша. Он с коллегами вон какие призы покупает для победителей, вон какие средства тратит! А ведь счет у него не бездонная бочка, поди. А самое печальное — народ наш такой эгоист, что об этом не думает, о том, что мне вчера в голову пришло. Так что возьми и передай Якубовичу.

— Хорошо. — Андрей Петрович нерешительно взял обвязанную стопку. — Может, ты и прав... Ладно, передам. Передам и скажу, что от жителя Березников Дмитрия Тяжлых. Или как лучше сказать, Дима?

— Нет, — подумав, произнес Тяжлых, — не говори от кого. Пусть это будет маленькая тайна. Просто отдай и все. И ничего не говори.

— Нет уж, я скажу! — Повысил голос Белавенцев. — Такой решительный подарок, и не сказать! Обязательно скажу, что деньги от Дмитрия Тяжлых!

В ответ на это Тяжлых схватил его обеими руками за воротник:

— Это мое решение, понял?! Чтобы не говорил от кого! И для него будет загадка, а мне будет приятно, что накопления пошли в нужное дело. «Поле чудес» вся страна смотрит! А мотоцикл подождет... да и нужен мне этот мотоцикл? Вон до дачи автобус 10 минут идет. Обойдусь без мотоцикла.

В последнюю ночь перед отъездом Андрею Петровичу приснился сон о том, как он окапывал самое плодоносящее дерево на дачном участке, а в это время к нему подошел Якубович.

— Яндычок, Андрей Петрович? — поинтересовался популярный телеведущий.

— Да, Леонид Аркадьевич, — сияя от счастья, отвечал Белавенцев. — Он самый. Он самый, наш знаменитый березниковский яндык. Сочный. Нежный. В других местах такой не вызревает. Сколько ни пробовали люди вырастить подобный в других губерниях, все — не то.

— А плодожорка не беспокоит? — поинтересовался ведущий, рассматривая отдельные листочки.

— Да уже нет. Только нижнюю часть ствола стекловатой обхватить, и уже никакой плодожорки нет. Я вообще-то думаю, это не очень-то и падок червячок до березниковского яндыка. Как будто знает, что не ему, а людям яндыки кушать положено.

— Можно одно? — смущенно попросил Якубович.

— Да, пожалуйста, сколько угодно. — И Андрей Петрович сорвал самое наливное яблоко, протер об рукав и протянул его Леониду Аркадьевичу. Тот хрумкнул, и было слышно, как плеснул в рот телеведущему ароматный, витаминный сок березниковского яндыка.

— Да-а. Это что-то запредельное. — Якубович быстро доел аппетитное яблоко и завернул огрызок в платочек, то ли на память, то ли, чтобы не мусорить на территории дачного участка Белавенцева. — Я вот почему интересуюсь, Андрей Петрович, — продолжал ведущий, — с тех пор, как вы мне подарили корзину с этими яблоками на той телеигре, все мечтаю, да и домашние меня к тому подталкивают — не позаимствовать ли у вас саженец, чтобы и у меня такой в Подмосковье рос? Да вы вот говорите, что в другом месте яндык будет не тот... Так ли это?

— Не тот, — Белавенцев с сожалением покачал головой, — не тот. Я бы рад вам и десять таких саженцев уступить, но только в Подмосковье яндык уже другим будет. У всякой местности, Леонид Аркадьевич, свой аромат, своя земля, свои ветра...

В этот момент смелая идея посетила Андрея Белавенцева:

— Знаете, что, — улыбнулся он. — Давайте-ка так сделаем, Леонид Аркадьевич, меняйте свой подмосковный участок на березниковский. И будет у вас точно такой же яндык, а я вам саженцев дам!

Якубович сначала было встрепенулся, но потом задумался:

— А как же передача?

— А очень просто! — мысли у Белавенцева работали, как хорошо смазанные детали машины. — Очень просто! Будние дни недели вы в Москве, на телевидении трудитесь, а по выходным — сюда, на свой участок, приезжаете в Березники. А уж я, позвольте, в ваше отсутствие за вашими деревцами послежу.

— Последите? — прищурился Якубович.

— Послежу.

Популярный ведущий еще минуту постоял. Посмотрел на яблоко, посмотрел на близлежащие изумрудные холмы и чистое небо. Развернул зачем-то платочек с огрызком, из которого виднелись темные ядреные семечки... И решение было принято.

— Решаюсь, Андрей Петрович. — Чуть дрогнувшим голосом проговорил он.

И стали они соседями по дачным участкам. Быстро сдружились семьями. По субботам устраивали сабантуйчики на верандах, то у Белавенцева, то у Якубовича. Иногда к ним присоединялся Дмитрий Тяжлых, который так и не признался, что именно он тогда передал через Белавенцева деньги для передачи.

Порой долго и внимательно проницательный Якубович смотрел на Дмитрия Тяжлых и при этом спрашивал у Белавенцева: «А кто же все-таки тогда передал деньги для передачи?»

Андрей Петрович улыбался в усы и подталкивал коленом в колено Тяжлых. Но Тяжлых молчал. Или говорил так: «Это мог сделать любой березниковец» или еще так: «В наших краях немало добрых людей».

***

Дело близилось к глубокому вечеру. Заканчивалась запись последнего выпуска передачи «Поле чудес». А за сегодняшний день, к удивлению Белавенцева и других приезжих, их записывалось целых четыре.

Какой-то московский пенсионер, сидящий спереди, со знанием дела объяснил Белавенцеву, что так делается с целью экономии, поскольку аренда студии и съемочной техники стоит дорого. После чего Андрей Петрович еще раз мысленно поблагодарил Дмитрия Тяжлых. «Все так и есть, — думал он, наблюдая за творческим процессом. — Вон как им приходится ужиматься из экономии. Тяжлых, передавая свои деньги, прямо как в воду глядел».

Фото 2

— Улыбаться! Улыбаться! — раздавались команды какого-то шустрого распорядителя во время остановок. — А почему не хлопаем? Я, что ли, за вас хлопать буду? Давайте так договоримся, господа-товарищи, когда я щелкну пальцами и скажу: «Опа!» — все хлопаем. А когда я подниму руку и скажу: «Смех!» — все смеемся! Дедушка, убери самовар с колен, это тебе не Тула. Вот так. Смех! Володя, записал?

Наслаждаясь долгожданным праздником и при этом стараясь вести себя как подобает, на шестом часу записи Белавенцев уже освоился и с тревогой стал поглядывать на корзину с яблоками, что стояла под ногами. Тревожиться было из-за чего. После поездки и мотания по Москве нежный березниковский яндык мог, вообще говоря, начать портиться. И теперь, на последних минутах мероприятия Андрей Петрович уже не пытался мыслить параллельно отгадывающим игрокам, а внимательно изучал проходы и подходы к сцене, чтобы сразу после финальных слов ринуться к Якубовичу и выполнить свою миссию. Точно такая же проблема волновала и казачку из Ростова-на-Дону, что сидела слева. Она привезла с собой сумку маленьких ароматных дынь и в течение всего телемарафона причитала, что у играющих на сцене подарки хуже, чем у нее.

— Боже мой, — тихонько шептала ростовчанка, — этот зверовод нашел, что подарить Леониду Аркадьевичу. Живую нутрию! Как будто у человека мозги вынули прежде, чем посылать сюда. Ведь это ж надо додуматься до такого: везти крысу из Оренбурга за полторы тысячи километров, и для чего? Для того, чтобы подарить ее Якубовичу... Да она ж ему всю квартиру засрет, не говоря уже о том, что детишек напугает. У них ведь там, в Оренбурге, вроде как платки пуховые вяжут? — задала она вопрос, поворачиваясь к Белавенцеву.

— Да, вяжут, — утвердительно кивнул Андрей Петрович.

— Ну вот и вез бы платок, — продолжала казачка, — а то, что он со своей нутрией... Я вот хоть ранние дыни привезла. А что такое нутрия против дынь?

Посланец из Березников с тревогой стал посматривать на ее дыни и давал себе отчет в том, что эти дыни были вполне конкурентоспособны его яблокам.

— Знаете, какая у меня идея, — не унималась ростовчанка, — когда игра закончится и все кинутся к Леониду Аркадьевичу, нам надо бы держаться вместе. Знающий человек говорил, что главное — это прорваться через вон того чернявого, — она показала рукой на администратора, — а в одиночку это сделать трудно. Поэтому, как закончится игра, давайте так сделаем: вы двигаетесь напрямую на него, а я хватаю ваши яблоки и в обход к Якубовичу. Идет?

— Нет, не пойдет. — Покачал головой Белавенцев. — Яблоки я должен сам вручить и надеюсь произнести несколько слов. Кроме того, у меня еще две сумки.

— Про сумки забудьте, — улыбнулась ростовчанка. — Тут хоть бы что-нибудь одно пронести: или это, или то. Тогда давайте так. Я отдаю вам дыни и иду на администратора, вы проскакиваете, но подарки пока не вручаете, а ждете меня. С бабой им труднее будет сладить, чем с мужиком. Тем более если баба из Ростова. Это только с виду они такие важные, — она махнула в сторону администратора, — а как доходит до настоящего дела, эти москвичи сразу на попятную идут.

— Ну, хорошо. — Андрей Петрович хотя и смутился, что женщина оказалась самоотверженней, чем он, однако понимал, что такой расклад увеличивал его личные шансы перед последним решительным броском. И после секундных колебаний деловой альянс между ними был заключен.

— Андрей Петрович, — представился Андрей Петрович.

— Людмила, — представилась ростовчанка. Как раз в этот момент последняя игра завершилась. Победитель получил главный приз, и после ритуала награждения и приветственных слов в адрес телезрителей, Якубович сразу же куда-то исчез. Андрей Петрович вместе с Людмилой, прорвав оборону, уже стояли около сцены, как и еще несколько человек с подарками. Однако кумир так и не появлялся. Вместо него на сцену стали выходить какие-то зевающие люди в рабочей одежде, а свет в студии начал потихоньку убираться, как это делалось (вспомнил Андрей Петрович) в березниковских забегаловках, когда буфетчицам надо было разогнать посетителей, что засиделись допоздна. По мере того как угасал свет, угасали и надежды.

— Вам что угодно, господа?

Белавенцев и Людмила обернулись. Перед ними стоял тот самый чернявый администратор, которого им только что удалось обойти по сценарию ростовчанки.

— Нам Леонида Аркадьевича! — хором проговорили Белавенцев, Людмила и еще кто-то.

— А-а, — скривился администратор. — Ничем не могу помочь.

Администратор развернулся и побрел прочь, по пути раздавая указания по мобильному телефону.

— Пошли за ним,— шепнула ростовчанка.

***

Московские ночи прекрасны для настоящих влюбленных. Когда огни громадных проспектов словно оформляют торжествующие чувства наряду с позолоченными куполами величественных церквей. Прохожие в такие ночи редки, словно из желания не путаться под ногами. Сигналы проезжающих машин звучат как приветствия. А множество ночных магазинов и заведений будто созданы и не закрываются именно ради этих двоих.

Казалось, что им принадлежала вся Москва. Город, еще совсем недавно загадочный и недоступный.

— Андрей, почему ты сразу ответил «да»? — спросила она.

— Наверное, потому, что не мог ответить иначе, моя Людмила, — задумался Андрей Петрович. — Это не было вопросом с Его стороны. Это было Его благословением. И мое «да», ровно как и твое «как скажете» вырвалось из самого сердца, а не от разума, который в такие минуты просто не в состоянии помочь. Помнишь, как он сказал: «А вы, как я догадываюсь, муж и жена?»

— Конечно помню. Я помню каждое его слово. А потом он пожелал нам счастья...

— Да. Эти слова перевернули всю мою жизнь.

Они взялись за руки и через секунду соединились в страстном искреннем поцелуе. А меньше чем через час у них родился ребенок, которого они назвали Леонидом.

Александр СЕЛИН

В оформлении использованы фото А. Басалаева, Ф. Губаева

Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...
Загрузка новости...