Молодая симпатичная благотворительная организация ROOF открыла этим летом в Псковской области лагерь для детей с аномалиями умственного развития из Бельско-Устьинского детдома. Замечательная эта идея принадлежит Даше Головиной, преподавателю истории, а осуществить проект помогли 20 молодых людей из России, Великобритании, Канады и США, а также спонсоры — Европейская гимназия, ЗАО «Волшебный фонарь», ассоциация Церкви Иисуса Христа Святых Последних Дней и российское отделение Международного женского клуба. Фотокорреспондент Виктория ИВЛЕВА взяла с собой в этот лагерь шестилетнего сына. Каждый вечер ФИЛИПП наговаривал на диктофон свои впечатления. Вот его и мамин отчет о командировке...
МАМА СКАЗАЛА, ЧТО МЫ СМОЖЕМ ЭТИМ ДЕТЯМ ПОМОЧЬ...
...Я поехал в детский дом с мамой и студентами из Москвы, потому что мама сказала, что мы сможем этим детям помочь. Ребята-студенты будут там вести разные кружки — шить, лепить, вырезать. В поезде у них было собрание, я думаю, очень полезное, они хотят, чтобы у детей хоть как-то были родители. Они говорили про то, что нужно делать флаг и как назвать этот летний лагерь. Больше всего мне понравился один мальчик, Олег, потому что он был веселее и добрее, чем другие, я это понял по его поведению.
А вообще-то я немножко боюсь туда ехать, потому что не знаю, как обращаться с больными детишками, и я представляю себе, что во всех детских домах бьют палкой детей и не кормят.
...Сегодня у нас был очень трудный день, мы приготавливались к приходу детей. И я сегодня увидел церковь, которая была вся в разрушинах, и мне очень ее жалко, и все-таки мне она нравится, и я днем не ложился спать, готовился к открытию. Самое интересное было поднимать флаг. А лагерь мы назвали «Волшебный городок».
Я думаю, это была большая радость, это, наверное, был их самый большой и счастливый день в жизни. Детдомовские мне понравились ужасно по-человечески, но по лицу не понравились. А в самом детском доме пахло так, что я почти не мог дышать, и все-таки я подышал чуть-чуть этим воздухом. Это пахнет больными описавшимися и обкаканными детьми, и у детского дома нет возможности мыть одежду и мыть пол. У них просто нет денег, потому что все, что было, они уже потратили на детей. А больше денег нету, Путин все истратил на войну с чеченцами.
Я познакомился с директором. Я думаю, он был добрый, я узнал это потому, что он просто не вредничал, он был спокойный и он не был застенчивый.
Из разговора с директором детского дома Владимиром ПОТРАШКОВЫМ:
«Когда я пришел, первое, что сделал, — запретил называть детей дураками. А сейчас самое мое большое счастье — что дети сыты и не побираются по деревне».
...Сегодня были разные кружки. Мне больше всего понравилась лепка и кружок, в котором рыболовы. А еще были футбол, рисование, летучая тарелка, а вообще-то я не смог порыбачить, потому что меня мама рано позвала. Там был мальчик, которого звали Леша. И он так болен, что ему надо сто раз повторять. Он чуть-чуть поделает, потом сидит, ему опять говоришь, он чуть-чуть поделает, потом сидит, опять поделает, потом сидит. Я помог ему сделать цветок, но мне сказали, что нельзя помогать, потому что он должен сам учиться. А рыжая Катя, которая вела лепку, нравится мне больше всех из вожатых. Она очень умеет учить. И она не такая, что если у тебя неправильно что-то, то выходи из урока, она снова объясняет, что нужно делать, она терпеливая. И с Лешей она возилась...
А среди ребят я чувствовал наполовину нормально, а наполовину не очень, потому что мне все время было их жалко, потому что у каждого из них что-то неправильно. Я их просто боялся, потому что от них пахло, и я думал, что они с минуты на минуту превратятся в монстров.
А после обеда я стал играть в кошки-мышки. А маме было жалко одну девочку, Таньку Воробьиху. Она не очень красивая и лысая, а когда она плакала, она была еще некрасивей. А когда улыбалась, то только на меня, потому что все другие дети ее били. Мама ее целовала и плакала. Я думаю, потому что она считала, что если она Воробьиху не поцелует, то никто ее не поцелует.
Дети перестали казаться страшными, потому что я стал привыкать к ним, если бы я их видел каждый день на улице, я бы уже не боялся их, я бы думал, как им можно помочь. Я бы жалел их. А сейчас я играю с ними.
Из разговоров с детьми:
«Саша, ты ругаешься матом?» — «Нет, Бог покарает». — «А кто такой Бог?» — «Исус. Такой мужик на небе». — «А что значит покарает?» — «На крест прибьет голову и руки гвоздями». — «А кого еще Бог покарает?» — «Ребят, которые на воспитателей матами говорят».
...И мне кажется, что это их самые лучшие дни. Им только нужно было хоть чуть-чуть веселья и игры. И вообще им нужно получить побольше энергии. Вот, например, если у человека плохо двигаются руки, то ему нужно больше движений для рук. А если у человека проблемы с памятью, то ему нужны упражнения для памяти. А если плохо с умом, то ему нужно делать всякие поделки, учиться читать, писать и делать упражнения для ума. И ребята, которые приехали со мной из Москвы, стараются в этом помочь.
А некоторые ребята из детского дома выдавали свою энергию, они дрались, лазали по стенам, и так здорово, как будто они не лезут по стенам, а идут по вообще ровной дороге. И мне даже показалось, что они волшебники.
И есть ребята, с которыми я бы хотел дружить — они не очень красивые, но это неважно для дружбы. Мы вместе играли, вместе разговаривали про все, а потом решили залезть повыше, потом еще выше, потом залезли на самую вышку, а потом мы решили драться, а потом крутиться. И Сережа меня поднимал, и мы кружились, кружились и устали.
Дети сегодня выглядят нормально. Я к ним привык, вот что во мне изменилось — для меня они стали нормальными.
А вечером мама не хотела меня брать в детский дом, потому что было поздно, и я очень расстроился, а потом она разрешила, и я очень обрадовался, потому что мне стало нравиться там играть с моими новыми друзьями.
Мы уедем, но они не перестанут быть моими друзьями, потому что у нас будет их фотография. Я хочу, чтобы я знал их навеки, чтобы они были мои друзья навеки.
Я думаю, что они живут не очень хорошо, потому что детский дом бедный, а они грязные, и у них нет родителей.
Из разговоров с детьми:
«Меня зовут Кузнецов Стас. Я хочу найти мать.Чтобы она была хорошая. И брата хочу найти. Мы бы завели себе хозяйство, огороды. Я ведь это все умею. Умею огороды копать. Сажать. Умею строить что-нибудь хорошее».
«Я Сережа Бердеев. Маму я никогда не видел. Она меня выродила и оставила. Я очень хочу ее найти. И сделать для нее что-нибудь хорошее. Я ведь очень рукастый, все могу. Вот, смотри, какие у меня мозоли... Я все что хочешь буду делать, только чтобы не отправляли во взрослый дом престарелых, оттуда ведь уже не выйти».
...Я думаю, им надо чаще помогать, с ними надо заниматься, и если заниматься с ними и относиться к ним хорошо, то тогда они чуть-чуть исправятся. Люди могут писать им хорошие письма, присылать подарки, приезжать, если не очень далеко живут. Мои друзья Наташа и Сережа хотели бы получить: Наташа — какую-нибудь красивую куклу, а Сережа — пистолет с пульками. Я вот получу в редакции деньги и истрачу их на подарок и на себя. И я хочу помочь детскому дому — я буду писать в журнал про них так, чтобы людям тоже захотелось им помочь.
Я бы не хотел жить в детском доме, потому что тогда у меня не было бы родителей. Родители ведь больше заботятся о детях, чем детский дом.
Я увидел, что какие-то дети безответные и их все бьют, в школе такое может быть, но в детском доме больше.
Из разговоров с воспитателями:
«По крайней мере четверть из ребят нормальные, просто с характером. Вон видите ту девочку? Да будь она дома, ее отклонения остались бы маленькой семейной тайной, как другие детские болячки. Никто никогда не узнал бы и не заметил, что с ней что-то не то».
...Я рад, что съездил туда, потому что было много кружков, и я завел много новых друзей. Но я понял, что у некоторых ребят не хватает ума, а у детского дома денег. Чтобы стало хватать денег, нужно, чтобы ребята каждый день, даже когда лагеря не будет, делали всякие поделки, рисовали картины, они будут их продавать, и у них будет больше денег. А еще они могут сделать свой маленький магазин.
Детский дом находится в маленьком городке, а городок — в России. Это большая страна. Она может перестать войну, и тогда будет меньше потрачено на пули и танки. И на эти деньги можно будет построить нормальный и хороший детский дом, потратить деньги на одежду, потому что у них одежда грязная и она им мала. И еще можно им дать маму. То есть ее дать нельзя, но можно заменить на маму, у которой вообще нет детей, и которая будет согласна на любого ребенка.
Филипп ИВЛЕВ-ЙОРК
P.S. За нас в детстве заступались родители, да и подходили к нам, зная, что родители за спиной, с совсем другими мерками, чем к этим безответным, безвинно брошенным, никому не нужным. Если, отсидев в детской колонии, ты выходишь на свободу и имеешь хоть и призрачную, но все-таки надежду на будущее, то из психоневрологического диспансера, в который переводят в 18 лет воспитанников детских домов с аномалиями умственного развития, не уйти никогда и никуда. Это мир, где не бывает президентских амнистий, где люди дотлевают до старости, постепенно превращаясь в траву, в водоросли, и уходят в песок, не оставив следов и памяти о себе...
Шестилетнему Филиппу потребовалась всего неделя, чтобы понять: «Они не очень красивые, но это неважно для дружбы». А сколько веков, световых лет нужно большой стране для понимания этой тривиальной истины?..
В материале использованы фотографии: Виктории ИВЛЕВОЙ