ВЕЩЬ В СЕБЕ

Как я стал маньяком

ВЕЩЬ В СЕБЕ

Актера Михаила Ножкина, игравшего нашего разведчика в советском киносериале о судьбе резидента Георгия Жженова, враги проверяли на «детекторе лжи». Ножкин собрал волю в кулак и буржуазный лжеприбор обманул. С таким же настроением шел проверяться на детекторе лжи и автор этих строк. Шел в НИИ МВД, где сейчас разрабатывают методику для внедрения в рутинную практику райотделов милиции отечественного варианта «детектора лжи». Специалисты всегда поправляют дилетантов: «детектор лжи» — это прибор плюс специальная методика допроса, а сам прибор называется «полиграфом», то есть по-русски — многописцем.

Современный полиграф — довольно сложный прибор и способен регистрировать до нескольких десятков объективных показателей психофизического состояния человека — от энцефалограммы до дрожи в коленках. Но в данном случае это была коробочка размером с обычную книжку и называлась она «ПСП» — «Полиграф следственный» (что означала последняя буковка «П», не знал даже эксперт из НИИ, подозреваю, что — «портативный»). Снимал «ПСП» всего четыре характеристики: частоту пульса, фотоплетизмографический показатель (реакция капилляров), кожно-гальваническую реакцию (проще говоря, степень потоотделения) и частоту дыхания. Полиграф был подсоединен к ноутбуку, по экрану которого ползли четыре прямые линии.

Чтобы не придумывать лишнего, эксперт в чине подполковника взял папочку с обвинительным заключением по реальному уголовному делу. Некий маньяк летом 1995 года изнасиловал и убил женщину в Ново-Косине. Злодея давно поймали, но дело осталось пылиться в архиве НИИ МВД. В том году я не насиловал и не убивал женщин в Ново-Косине, поэтому отнесся к проверке легкомысленно.

Однако, когда подполковник надел мне на кончики трех пальцев электроды, а вокруг груди и живота обмотал шланги датчика частоты дыхания и застегнул их на «липучку», неожиданно возник страх. Непонятный, идиотский страх. Кончики прямых на экране ноутбука эпилептически задергались, скакнули вверх, потом вниз, нарисовав нечто вроде контуров четырех маленьких Эльбрусов, потом снова вверх, на этот раз нарисовав сразу четыре Бештау почти в натуральную величину.

Подполковник усмехнулся, дескать, что же вы, батенька, так нервничаете. В общем, прошло не менее получаса, пока организм более или менее пришел в норму и можно было приступить к допросу. Допрос состоял из восьми серий вопросов по десять вопросов в каждой. На вопросы надо было отвечать только «да» или «нет». Чтобы не нервировать пациента, следователь повернул ноутбук экраном к себе. На вопросы отвечалось моментально, хотя давалось время подумать. Однако самый сокровенный смысл этой утонченной экзекуции заключался не в вопросе и ответе на него, а в той паузе, которую делает допрашивающий после твоего ответа. При этом он не обращает на тебя ни малейшего внимания, а долго и внимательно смотрит на экран ноутбука. Секунд десять смотрит. И по лицу его блуждает гнусная улыбочка. Например, такой вопрос:

«Это случилось утром?» — «Нет».

Пауза.

«Это случилось днем?» — «Нет!»

Пауза.

«Это случилось вечером?» — «Нет!!»

Пауза.

«Это случилось ночью?» — «Нет!!!»

Пауза, во время которой лихорадочно пытаешься прогнать мысль: «Да, блин, случилось это! Много раз случалось — и утром, и днем, и вечером, и ночью. Но по обоюдному согласию, кибер-Малюты проклятые, это случалось!»

И каждый раз явственно чувствовалось, как по спине пот стекает уже струйками, ухает сердце, отдавая в виски. Какой там фотоплетизмографический показатель, какая кожно-гальваническая реакция, когда уже щека начала подергиваться!

— Ну и что? — сказал я час спустя, выпутываясь из шлангов и проводов. — Если бы того маньяка не поймали еще в 95-м году, сейчас вы бы меня замели, да? Кстати, чем он ее? — Почему-то стало болезненно интересно узнать это.

— Камнем, — ответил подполковник голосом Порфирия Петровича.

— Камешком тюк ее.

— Ну да, камнем... — голосом Раскольникова пробормотал я.

И все-таки было интересно, зачем такую нелепую вещь в приказном порядке навязывать нашей милиции, ведь толку от нее никакого — я имею в виду вещь. Наоборот, вред один.

— Это как сказать, — живо откликнулся подполковник. — Бывало, приезжаешь в СИЗО. Сидит там такой, пальцы веером, посмеивается, мол, давай, начальник, проверяй меня, не возражаю, хотя могу по закону и отказаться. Но Ваську не я угрохал, а потому проверяйте меня. Ну а дальше... — подполковник замолчал, снова по-доброму глядя на меня.

Дальше он мог не продолжать. Я уже знал, что бывает дальше.

Дальше на «быка» начинали надевать клеммы и проводки, и он, наверное, еще продолжал ухмыляться. Но очень скоро его ухмылка сменялась тревогой, потом страхом, а потом он срывал с себя датчики и кричал: «Все, начальник, хватит, пиши: я Ваську замочил, век свободы не видать!»

Я вышел из НИИ МВД на Поварскую. По улице шли мужчины, женщины. Вон одна прошла, молодая, красивая. Какую-то секунду я колебался и даже оглянулся на НИИ МВД. Но потом, криво усмехнувшись, решительно зашагал следом за женщиной, привычно скрываясь за спинами прохожих..

Сергей БЫВАЛОВ