ВОЙНА БЕЗ ПРАВИЛ ЭТО ТАНК БЕЗ ТОРМОЗОВ

Швейцарцы — народ патриотичный до самовлюбленности. За всю историю их страны на ее земле не нашлось места памятнику иноземному воину. Ни одному, кроме... Суворова. А вот его противника, командующего французской армией в Швейцарии Андре Массену они прокляли на веки вечные

ВОЙНА БЕЗ ПРАВИЛ ЭТО ТАНК БЕЗ ТОРМОЗОВ

«Если война неизбежна, как неизбежна болезнь, то человечеству надо устроить так, чтобы сделать войну легче переносимой, избавляясь от гангрены и морального разложения, болезненный процесс которого длится долгие годы после войны»
А. Кореновский

В ночь на 23 сентября прошлого года из Ботлиха в Буйнакск, догоняя колонну одной из воинских частей Федеральных сил, вышла старенькая военная «санитарка». Путь ее пролегал по скользкому от дождя серпантину горной дороги. В экипаже двое: старший — майор-медик, за рулем — солдат-срочник. Пассажиров не было. К счастью. Потому что машина в пункт назначения не дошла. Исковерканную, ее обнаружили на дне глубокой пропасти. Водитель погиб. Майор получил увечья. Он-то и рассказал следователям, от чего скончалась медицинская «бабушка», унеся в могилу ни в чем не повинного «внука»-солдатика. Оказалось, еще накануне марша бедняжка страдала острой технической недостаточностью: у нее не функционировала тормозная система. Путешествовать на таком «танке» — верная гибель. О чем солдат и предупредил старшего. Но у того был приказ.

Война — тоже машина. Независимо от того, кем и когда изготовленная. И хоть в современном исполнении она и впрямь больше смахивает на танк, чем на раздолбанный службой армейский автомобиль, суть ее как своеобразного источника повышенной опасности от этого не меняется. Напротив, она лишь резче подчеркивает непреложную истину: преступно-легкомысленное отношение к правилам эксплуатации и управления такой «техникой» недопустимо.

Тем более, что такие правила существуют. Их прародители — вековые обычаи и традиции ведения вооруженной борьбы. И сегодня признанные большинством государств мирового сообщества, в том числе и нашей державой, действуя наряду с Женевскими и Гаагскими конвенциями и протоколами, они образуют вместе с ними международное гуманитарное право (МГП). Или, как оно еще именуется, — право вооруженных конфликтов, право войны.

Смысл его современного значения весьма точно, на мой взгляд, передал в своем труде «Качества военного человека» участник Первой мировой войны офицер русской армии А. Кореновский: «Если война неизбежна, как неизбежна болезнь, то человечеству надо устроить так, чтобы сделать войну легче переносимой, избавляясь от гангрены и морального разложения, болезненный процесс которого длится долгие годы после войны».

О том, как это делается в мировой практике, чему учит опыт многочисленных военных столкновений, говорилось на прошедшем в Ростове-на-Дону под эгидой Главной военной прокуратуры и при участии делегации Комитета международного Красного Креста в Российской Федерации семинаре «Право войны, регулирующее действия войск и иных субъектов, принимающих участие в вооруженных конфликтах».

Аудитория подобралась соответствующая: практически все военные прокуроры гарнизонов СКВО. Учились всерьез. К чему, должен сказать, располагала сама атмосфера занятий, проводимых по методу «работы над ошибками». Чужими и доморощенными. Но равнонаправленными на решение одной проблемы: как в нынешних условиях приспособить к «танку» войны гуманитарные «тормоза», чтобы они в нужный момент не отказывали. В этом смысле история, ставшая предметом нашего изучения, несмотря на ее «древность», представляется весьма поучительной.

НА ЧЕМ ПОСКОЛЬЗНУЛИСЬ «ХОРОШИЕ АМЕРИКАНСКИЕ ПАРНИ»

Речь о военном преступлении печально известной 3-й роты «С» («Чарли») из оперативной группы 23-й пехотной дивизии сухопутных войск США, участвовавшей 16 марта 1968 года в десантно-штурмовой операции в южно-вьетнамской провинции Куангнгай. «Чарлевцы» имели задачей сломить сопротивление противника в районе деревни Сонгми, которая, по данным разведки, значилась опорной базой 48-го батальона армии Северного Вьетнама. Разведка ошиблась: в районе не оказалось ни одного вооруженного вьетконговца, только мирные жители. Тогда поощряемые командирами солдаты обрушили всю мощь оружия на беззащитных крестьян. Больше всего пострадали жители небольшой деревушки Май Лай, входившей в состав общины Сонгми, где действовал взвод под командованием лейтенанта Уильяма Келли. Всего в этой операции, по разным данным, было убито до 500 женщин, детей и стариков.

Поначалу руководство армии США узнало о событиях в Май Лай из публикаций в газетах «противника» — стран так называемого коммунистического блока. Но, приняв их за пропагандистские «пули» снайперов информационной войны, даже не пригнулось: нехай, мол, русские клевещут. И только полтора года спустя Пентагон, что называется, накрыло прямым попаданием. Из своих же окопов. Рядовой Рон Риденхауэр, страдающий приступами угрызения совести, решился отписать тогдашнему гаранту американской демократии Ричарду Никсону обо всем, что узнал от сослуживцев — очевидцев резни. «...Это было ужасно! — сообщал в письме президенту США надломленный духом «хороший американский парень». — Они убивали жителей деревни, как будто перед ними были овцы. Солдаты вытаскивали их из убежищ и сгоняли в одно место. Как только Келли находил, что их собрано достаточное количество, он приказывал расстреливать всех из пулемета».

Практически одновременно популярный в Америке журнал «Лайф» выстрелил серией цветных фотографий, «отлитых» в Май Лай бывшим фронтовым фоторепортером Робертом Хиберлом. Его «снаряды» разворотили сердце добропорядочной Америки.

Теперь военные могли сколько угодно обвинять северо-вьетнамские регулярные части в преднамеренных партизанско-диверсионных действиях, в вероломной маскировке их бойцов под мирных жителей, в устройстве боевых позиций посреди населенных пунктов, в использовании женщин и детей для установки мин-ловушек, доставки оружия и боеприпасов, сбора разведсведений. То есть в открытых нарушениях права войны. Американское общество ничего не хотело слышать. Оно оглохло от пулеметных очередей лейтенанта Келли. В головах американцев произошло что-то вроде государственного переворота: если прежде они считали врагами демократии «плохих парней» Хо Ши Мина, то теперь ими стали «хорошие парни» экспедиционного корпуса США в Южном Вьетнаме. Причем все подряд. Ибо американская пресса так «выправляла» мозги обывателю, что вина за военные преступления отдельных солдат и офицеров воспринималась им виной всех без исключения военных.

Так армия США понесла самую чувствительную из безвозвратных потерь — моральную. Она лишилась домашней поддержки. А вместе с ней и каких-либо реальных шансов на победу.

Поражение заставило военное руководство отнестись к нему со всей серьезностью прагматиков. К тому обязывали и выводы специальной комиссии во главе с генерал-лейтенантом Пиерсом, назначенной командованием сухопутных войск США для проведения расследования причин, способствовавших происшедшему в Май Лай.

Одна из них — практически полное отсутствие у военнослужащих надлежащей подготовки в области военного права. Главный фигурант расследования — лейтенант Келли — на допросе показал: в военном училище курсантов не учили тому, какие методы и средства ведения военных действий запрещены международным правом и каков должен быть порядок обращения с гражданским населением. Неудивительно, что ни один из военнослужащих из состава оперативной группы 23-й пехотной дивизии не был инструктирован по данным вопросам. А наставления по правилам поведения в бою, которые они обязаны были иметь при себе, приходили в негодность после первого муссонного дождя.

Другой причиной назывался некачественный отбор личного состава. В результате чего в боевые подразделения направлялись лица, склонные к совершению преступлений. Среда, в какой они оказались во Вьетнаме, способствовала проявлению этих особенностей их характера.

Ну и наконец, комиссия выявила абсолютно недостаточные профессиональные качества командного состава. Что, в свою очередь, со всей остротой поставило проблему отбора и подготовки офицерских кадров. Как выяснилось, тот же Келли стал офицером совершенно случайно. Но даже крайне посредственная успеваемость в училище не помешала ему получить лейтенантский чин. Приняв под начало взвод, он показал свою несостоятельность как командир боевого подразделения.

Выводы комиссии Пиерса легли в основу программы радикального реформирования всего военного ведомства США, следствием которого явилось создание профессиональных вооруженных сил. Вместе с ними формировался и новый вид обеспечения боевых действий: правовой, основанный на вновь образованной юридической отрасли — так называемом оперативном праве, представляющем собой как бы сплав оперативного искусства с нормами военного, административного, гражданского законодательства и законодательства о национальной безопасности. Его главное предназначение — определять, что и как с юридической точки зрения делать при проведении военных операций.

Согласно положениям Полевого устава РМ 27-100 («Юридические операции») сухопутных войск США оперативные юристы консультируют командира, штаб, нижестоящих командиров по вопросам, касающимся: планирования операций и отдания приказов; выбора целей и видов оружия, расследования и разрешения нарушений законов войны (военные преступления); обращения с арестованными, военнопленными и беженцами, захвата и реквизиции частной собственности для военных нужд; юридических аспектов по гражданским делам, подготовки юридических приложений к приказам на операции; проверки и разъяснения правил ведения боевых действий.

О степени важности, придаваемой американцами новому виду боевого обеспечения, свидетельствует такой факт. Во время проведения операции «Буря в пустыне» они задействовали 800 юристов. Из них 250 офицеров находились в воинских частях, непосредственно ведущих боевые действия, вплоть до батальона включительно или подразделения, выполняющего самостоятельную задачу.

ОТ СУВОРОВА — ДО БУДАНОВА?

Начальник Российского Генерального штаба генерал армии Анатолий Квашнин сообщил недавно о ЧП государственного масштаба — у танкового командира полковника Юрия Буданова в Чечне «отрубились» гуманитарные «тормоза», казалось бы, накрепко привинченные всей его предыдущей службой. «Наезд» потерявшего управление танкиста стоил жизни девушке.

Случай — из ряда вон. Какими бы обстоятельствами ни оправдывался. А с такими попытками на самом распространенном, бытовом уровне, да и кое-где в прессе лично мне пришлось столкнуться. Смысл их приблизительно таков: «Танкист, конечно, сукин сын. Но это НАШ сукин сын!» Печальное знамение.

Однако сам факт, что о случившемся общественность узнала из уст высшего военного руководства, совершенно определенно говорит о существовании исторической традиции уважения военного права в Российской армии.

Поучиться есть чему у того же Александра Васильевича Суворова. Полководец, не проигравший ни одного из ста выпавших ему сражений, включая по современной международно-правовой квалификации и так называемые внутренние вооруженные конфликты (мятеж Пугачева, например), ревностно относился к соблюдению войсками военных обычаев и традиций, считая их во многом ключами, открывающими путь к победе.

Таким ключом, в частности, оказалось поведение суворовского солдата в знаменитом Швейцарском походе. Голодный, оборванный, терпящий нужду во всем, он покорил сердца швейцарских обывателей своими высочайшей профессиональной дисциплинированностью и благородством, возведенными волею полководца в закон. И они сами (!) делились с ним всем, что имели.

Швейцарцы — народ патриотичный до самовлюбленности. За всю историю их страны на ее земле не нашлось места памятнику иноземному воину. Ни одному, кроме... Суворова. А вот его противника, командующего французской армией в Швейцарии Андре Массену они прокляли на веки вечные. За убийство невинных и грабежи его «революционных» солдат.

Следует заметить, что суворовское воспитание войск не возникло само по себе. Оно суть школа военного права, заложенного Петром Великим в его артикулах воинских и уставах. Гуманитарные требования Суворова даже изложены в той же последовательности, что и Петровские. Только ярче и образнее: «...В дома не забегать, неприятеля, просящего пощады, щадить, безоружных не убивать, с бабами не воевать; малолеток не трогать, обывателя не обижать — он нас кормит и поит». И как венец — гениальное суворовское наставление к победе: «Не менее оружия поражать неприятеля человеколюбием!»

Верность суворовским традициям мы находим и в наследстве его последователей. Приказ генерал-фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова, подписанный им 21 декабря 1812 года (2 января 1813 года) в Вильно, — яркое тому свидетельство. Вдумайтесь в эти исполненные суворовского духа слова:

«Храбрые и победоносные войска. Наконец вы на границах империи. Каждый из вас есть спаситель Отечества... Не останавливаясь среди геройских подвигов, мы идем теперь далее. Пройдем границы и потащимся довершать поражение неприятеля на собственных полях его. Но не последуем примеру врагов наших в их буйстве и неистовствах, унижающих солдата. Они жгли дома наши, ругались святынею, и вы видели, как десница Всевышнего справедливо отомстила их нечестию. Будем великодушны, положим различие между врагом и мирным жителем. Справедливость и кротость в обхождении с обывателями покажут им ясно, что не порабощения их и не суетной славы мы желаем, но ищем освободить от бедствия и угнетения даже сами те народы, которые вооружились против России».

Уроки русской школы военного права всегда отличались прямотой и недвусмысленностью. Они сохраняют эти качества и по сей день. Один из них, как никакой другой, подходит к нашему разговору: «Начальник, допускающий в своих войсках грабеж, насилие над жителями и пленными, кладет самые пагубные основы для нравственного разложения войск и залог их верного поражения неприятелем». И вот как боролся с проявлением малейших зародышей подобных язв другой наш именитый соотечественник — генерал Михаил Дмитриевич Скобелев. Вот выдержка из собственноручно составленного им боевого документа — «Приказа по авангарду действующей армии от

10 января 1878 года»:

«...предупреждаю все чины вверенного мне отряда, что за всякую самовольную отлучку от частей, не говоря уже о мародерстве, пьянстве и преступлениях, предусмотренных законами военного времени, виновные будут преданы полевому суду».

Какие же еще нужны аргументы в пользу чрезвычайной необходимости правового обеспечения боевых действий?

НЕ ДУМАЙ О ГУМАННОМ СВЫСОКА

Между тем при обилии такого исторического опыта его нынешняя юридическая трансформация, мягко говоря, еще далека от современных стандартов международного гуманитарного права. А ведь Россия — участница более 65 международных договоров, деклараций и других нормативных актов права вооруженных конфликтов, составляющих свыше

1000 печатных страниц. Только Женевские конвенции и Дополнительные протоколы к ним насчитывают свыше 600 статей. Совершенно очевидно, что уже один только объем нормативно-правовых документов требует самой широкой адаптации нашего законодательства к нормам МГП.

Нельзя сказать, что такая работа не проводится вовсе. Нет. И в Конституции РФ, и в ряде других законодательных актов содержатся ссылки и указания на соблюдение и применение норм МГП. Так, статья 26-я федерального закона «О статусе военнослужащих» обязывает их «соблюдать общепринятые принципы и нормы международного права и международные договоры Российской Федерации». Статья

19-я Устава внутренней службы более конкретна. В соответствие с ней военнослужащий обязан «знать и неукоснительно выполнять правила ведения военных действий, обращения с ранеными, больными, лицами, потерпевшими кораблекрушение, и гражданским населением в районе боевых действий, а также с военнопленными». Но как, скажите, на практике выполнить эту уставную обязанность участникам контртеррористической операции в Чечне, когда документами с перечнем таких правил они не обеспечены. Хотя образец существует. Приобрел по случаю у знакомого военного прокурора.

Так что отдельные законодательные положения — всего лишь фрагменты, которые вряд ли можно считать целостной системой правового регулирования боевого применения войск с целью максимально исключить возможные нарушения МГП и внутреннего законодательства. Самый последний нормативный документ на эту тему — Приказ министра обороны СССР от 16 февраля 1990 года № 75, где есть ссылка на Женевские конвенции и Дополнительные протоколы к ним. Им же введено в действие «Руководство по применению в Вооруженных силах международного гуманитарного права». Однако в нем содержатся лишь краткое изложение названных документов да предписание учитывать их при проведении учений и разработке документации всех уровней. При этом функции юридических советников командиров в бою приказом возлагаются на офицеров соответствующей службы. Вот только штатных юристов — специалистов в области права вооруженных конфликтов, занимающихся исключительно вопросами применения и распространения в войсках норм МГП, — у нас до сих пор нет.

Такая ситуация, разумеется, не может не отражаться на профессиональных качествах офицерских кадров. На проведенных не так давно на базе учебного центра Московского военного округа учениях, где отрабатывались элементы применения военного права в условиях внутреннего вооруженного конфликта, значительная часть командного состава продемонстрировала неготовность организовать правовое обеспечение боевых действий. Появилась и другая негативная тенденция: некоторые военные руководители явно недооценивают роль такого вида боевого обеспечения, считая его второстепенным.

Сейчас на самом высоком уровне предпринимаются спешные попытки исправить положение. Создана межведомственная группа, разрабатывающая новое наставление по применению норм МГП в войсках. На базе Гуманитарного военного университета открываются двухнедельные курсы обучения командиров полкового звена. В военных вузах планируется увеличение учебных часов на изучение права вооруженных конфликтов. Хорошо, если это первые решительные и твердые шаги по пути избавления от нашей традиционной, но пагубной привычки: долго запрягать, чтобы затем, нагоняя упущенное, мчаться сломя голову, набивая шишки, уже полученные другими.

ОШИБКА МАССОВОГО ПОРАЖЕНИЯ

И в заключение еще об одной теме, условно обозначенной «Право войны и пресса» и затронутой участниками известного собрания как-то вскользь.

Часть полководцев общественного мнения так увлеклась игрой в информвойну, что, похоже, уже плохо соображает, за кого воюет. И, якобы поддерживая всем сердцем идею восстановления конституционного порядка в Чеченской Республике, вместо точечных ударов по противнику лупят «Тополями» недомыслия всех подряд, превращая печатное слово в ошибку массового поражения, а освобождаемый от тирании терроризма субъект Российской Федерации — в пустыню, свободную от какого-либо порядка. Вот лишь несколько образцов такого типа «боеприпасов», разрушающих всякое представление о праве как таковом.

Некто Ю. Богатырев в одной из военных газет в своих «наставлениях» солдатам замечает: «Надо знать и помнить, что чеченцы вообще — народ разбойный, абрекский. И все зверства свои они творят... чисто из своих природных наклонностей». Короче, бей «вообще» — не промахнешься.

Ему вторит небезызвестная Дарья Асламова («Фронтовые заметки дрянной девчонки», «Комсомольская правда» за 21 марта с.г.) откровениями, вложенными в уста неких безымянных спецназовцев-«росичей»: «Генерал Ермолов поступал просто: один выстрел из чеченского села — и все село сносилось с лица земли», — говорят они. И далее: «Чеченцев надо вешать, чтобы болтались между небом и землей. Для них это самая унизительная смерть».

Вот такая чисто конкретная «освободительная» информвойна. Можно только представить, как аплодируют ее «тореадорам» Басаев и компания.

Что касается подобного рода информационных «спецназовцев», то, слава Богу, они, даже вместе взятые, не чета покойному советскому публицисту, чье слово в Красной армии периода Великой Отечественной войны приравнивалось к приказу Верховного главнокомандующего. Однажды он тоже ошибся. Ошибкой массового поражения. Чего потом не мог себе простить. Когда наши войска пересекли границу с Германией, публицист призвал перенести огонь священной мести за злодеяния Гитлера на всех немцев. Его статья, опубликованная в тот момент, открывалась словами: «Гори, Германия!» И та заполыхала.

Ошибка была исправлена фразой: «Гитлеры приходят и уходят, а народ немецкий остается!» И еще директивой об отношении к гражданскому населению и пленным, жестоко карающей за малейшее от нее отступление. Итог той войны знает весь мир. Русский солдат победил. И не по-ермоловски, но по-суворовски. За то и встал на пьедестал истории во всем величии образа воина-освободителя — с великодушным мечом и спасенным ребенком на руках.

А теперь судите, нужны ли «танку» нынешней войны «тормоза». Или обойдется.

Владимир КОЛОМИЕЦ