РЕЦЕПТЫ ДОКТОРА КОРОТИЧА

Что происходит? Кто виноват? Что делать?

РЕЦЕПТЫ ДОКТОРА КОРОТИЧА

Три наивных вопроса доктору Виталию Коротичу, который когда-то привел в чувство «Огонек» и хотел встряхнуть всю страну, о нашем сегодняшнем общем диагнозе и способах лечения задал доктор Борис Гордон

Я с порога спросил, почему один из тех, кто начинал раскачивать лодку социализма, не возвращается в большую политику. Он ответил: больше никаких флиртов с системой. Ведь он врач, а эта профессия порождает дикую тягу к независимости.

— Доктор, — сказал я, — а не могли бы вы поставить диагноз нашему глубоко больному, как принято сегодня считать, государству?

— Оно ведет себя как псих со справкой. Раз ты псих — тебе все можно. Годами не платить зарплаты бюджетникам. Провести конфискационную денежную реформу. Сжечь твои сбережения. Сломать твою карьеру или жизнь в призывной армии. Как истый псих, наше государство тебе не должно ничего. Но если ты ему что-то не дал из того, что ты обязан ему дать, — оно тут же возбуждается и начинает на тебя топать ногами.

ПОЛЕТ НОРМАЛЬНЫЙ...

— Нет ощущения космонавта, который испытал на себе действие теории относительности? Вы ведь в Штатах провели довольно мало лет, Россия за это время прожила гораздо больше...

— Если бы я вернулся сюда с мыслью о том, что мне надо реинтегрироваться в активную часть этого общества, — я бы действительно чувствовал себя как тот космонавт. Но я вернулся наблюдателем. Я более не завишу от этого государства. Это удивительное состояние!

— Тогда вам тем более легко констатировать состояние организма США и нашего. На мой взгляд, мы не так уж и сильно от них сегодня отличаемся. Там каждый выживает в одиночку — и здесь тоже.

— Там сильнейшее полицейское государство через налоги, от которых невозможно уйти, взаимодействует с каждым гражданином. И каждый сидит в своем слое общества сообразно только уровню своих доходов. А наш псих со справкой ведет себя как подобает психу. С одной стороны — оставляет в обществе огромные группы людей, с которыми не взаимодействует через налоги. А с другой — создает в нем слои, исключительное положение которых НИКАК НЕ СВЯЗАНО с их уровнем доходов. И получается, что, с одной стороны, наше общество едва ли не самое классовое и поделенное в мире. Есть кланы, куда ты не попадешь ни за какие способности и ни за какие деньги. А с другой — оно же и самое перемешанное в мире. Со мной в одном лифте ездит и избиратель Зюганова в ватнике, и тетя Мотя в собольей шубе. Купившая целый этаж и уже проводящая его реконструкцию под себя. Вряд ли тетя Мотя платит налоги, чтобы работал оборонный завод, где стоит за станком человек в ватнике. У подъезда «Мерседесы» — и «Таврия». Люди полярных социальных слоев не взаимодействуют через налоги, но перемешаны настолько, что в этом обществе НЕ МОЖЕТ НЕ БЫТЬ социальной зависти и напряженности.

В Америке ВСЕ знают точно, где ты взял или заработал деньги. Упаси тебя боже прочитать в Америке бесплатную лекцию — все решат, что ты получил за нее по-черному и бегаешь от налогов. А вот не показывать носа иным социальным слоям, которые могут позавидовать богатому соотечественнику, можно сколько угодно! Весь уклад общества поможет тебе избежать этих столкновений. Иногда общество, по нашим понятиям, явно перебирает с этой охраной всех от всех. Афроамериканец или испаноамериканец может окончить Гарвард и быть богатым, но не факт, что в любом районе ему удастся снять квартиру. Домовладелец скажет, что свободных апартаментов, как назло, сейчас нет. Попросит оставить визитку: будут апартаменты — я вам непременно позвоню. Не позвонит никогда. Если тот назойливый цветной перезвонит — ему скажут, что классная квартира ушла ну вот только-только. Надо же, какая жалость, сэр! И сэр осядет в богатом, но цветном квартале.

Я, живя в Штатах, не знал, как живут люди богаче меня. Районы, клубы, магазины — абсолютно свои. Я мог бы из любопытства заглянуть в универмаг, в котором заведомо ничего не куплю, но зачем? Как живут люди беднее меня, я тоже не знал. В учреждения Армии спасения я ходил сдавать подержанные вещи. Покупать — смысла не было. Я всегда снимал квартиру в доме и районе, где снимали жилье работающие по найму профессионалы примерно моего достатка и ранга. По Жванецкому, «свой другой такой же». Когда мог заплатить чуть меньше, сваливал в другой район, но не в гетто. Когда мог чуть больше, сваливал в третий район, но соседом Гейтса как-то не оказался. Повторюсь: у Америки достаточно хитростей, чтобы полярные слои общества как можно меньше сталкивались, высекая искры. За это, кстати, Америку и любят наши иммигранты-пенсионеры. Они ведь едут не за свободой и не за газетами на непонятном для них языке...

— А от нашей пенсии в триста рублей на тамошнюю социалку и из нашей районной поликлиники — в тамошнюю социальную. И ведь не подозревают, что ложатся на тамошнее дно, — настолько оно пристойно выглядит. А иного социального слоя они там и не увидят.

— Ну да... Увидят крохотную социальную квартирку, пристойную медицину и долларов четыреста на нос. Это уже похоже на жизнь. Уже не взрывоопасно. Наша пенсия в триста рублей и районная поликлиника на жизнь похожи гораздо меньше. И взрывоопасны. Это понял еще Рузвельт: власть должна относиться к бедным как к неизбежным рэкетирам. Лучше им отстегнуть, чтоб не взорвали страну. Поэтому налоги в Америке жестоки и неизбежны. Но чрезвычайно гибки. И не душат, а стимулируют — вот еще один парадокс. Я несколько раз прилетал на каникулы сюда. И отсюда передавал какие-то фитюльки-репортажики для американских радиостанций. Я тут же мог списать со своей налогооблагаемой базы расходы на билет туда-обратно и часть расходов на здешнюю квартиру. Ведь дорога и проживание здесь по сути были расходами на передачу этих репортажей, то есть на рабочие цели. А это свято, это не должно облагаться — человек работал! Так стимулируется твоя активность: не передашь из Москвы эти фитюльки, заленишься — никто с тебя эти расходы не спишет.

ДЕЛИТЬСЯ! С КЕМ — ВОТ В ЧЕМ ВОПРОС?

— Но меня смущает одна штука, — сказал я. — Наше государство вроде бы произносит те же слова: надо делиться, иначе бедные устроят социальный взрыв. Но на выходе мы имеем совершенно иной результат: до бедных не доходит ни цента, зато всех дееспособных этими налогами грабят и гробят.

— Все правильно. Наш псих со справкой лукавит дважды. Во-первых, собранные налоги расходует отнюдь не на бедных, а на себя. А во-вторых, далеко не каждого заставляет делиться. У нас есть огромная категория людей, которым делиться как бы нечем. Это чиновники. Номинально у них нищенская зарплата. С нее кое-как берется нищенский налог. Но в дополнение к никакой зарплате наш чиновник получает (я не беру в расчет взятки — отдельная тема) огромные скрытые доходы. Есть данные, что наш депутат Думы стоит казне девять с половиной тысяч долларов в месяц. Цифре можно не верить — зарплата у нашего депутата меньше, чем у парламентария в Гондурасе. Но приплюсуйте к этой маленькой зарплате круглосуточный служебный автомобиль. Служебную квартиру с правом приватизации. Спецполиклинику и спецбольницу. Приплюсуйте все, что имеет наш нищий депутат, — и долларовая цифра с тремя нулями вряд ли покажется плодом больной фантазии. Но поскольку все эти блага как бы не доходы — они ничем не облагаются. Мало того, они берутся как раз из того бюджета, куда, по идее, должны бы идти налоги с этих доходов.

— Вам многие скажут: «Дорогой Виталий Алексеевич! Спуститесь с небес на землю! Не может наш депутат стоить государству девять штук баксов в месяц, если у страны нет налогооблагаемой базы даже для того, чтобы заплатить ему штуку зарплаты!»

— Нет денег на то, чтобы дать депутату штуку на руки и оставить ему все спецгаражи, спецполиклиники и ЦКБ. Это правда. Но если дать ему на руки даже пять тысяч долларов, но предложить самому купить или нанять машину, купить или снять жилье, купить медстраховку — будет экономия бюджетных денег. И контроль за расходами власти будет на порядок проще. Не надо закрывать ЦКБ! Но пусть любой человек имеет право оплатить страховкой пребывание там. Тогда ЦКБ сможет нанять не анкетных, а лучших врачей — и поднять на этом цену услуг. От расслоенности, таким образом, никто никуда не уйдет. Но она будет диктоваться более простым и прозрачным критерием — уровнем доходов гражданина, а не его близостью к госаппарату.

Поскольку госрасходы огромны, а налоги ложатся не на всех — они и непомерны. Ни одно государство не в состоянии тащить на себе такой комплекс закрытой халявной жизни, как у нас. Это черная дыра, в которой невозможно ничего контролировать. Однажды мэр Нью-Йорка летал в Майами по делам. Естественно, никакого спецсамолета — ну, нету там авиаотряда «Россия». Полетел обычным рейсом. Бюджет в этих случаях оплачивает только полет бизнес-классом. А мэр хотел первым классом. Взял и доплатил разницу из своего кармана. Газеты похихикали, помусолили, но в конце концов мэра похвалили. Когда какие-то наши чины (кажется, делегация сената во главе с Шумейко), прибыв в Вашингтон на государственном самолете, на нем же полетели и смотреть футбол в Калифорнию — американская пресса только вздохнула: американские чиновники за такой футбол улетели бы не в Калифорнию, а со всех постов. Но с этих русских психов что возьмешь? У них справка...

Наши чиновники добились-таки того, что устроенная ими патология кажется обывателю нормой. Когда Зюганов, защитник обездоленных, ездит за казенный счет в «Ауди» чуть ли не ручной сборки — его избиратель в ватнике говорит мне в лифте: все правильно, ему положено, ОН ГОСУДАРСТВЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК. Но тот же мужик в ватнике заходится от злобы, прочитав в коммунистической газете, что Абрамович зашел в бутик и купил там штаны. В Америке факт прихода миллионера в бутик попадет разве что в светскую хронику. И то, если у его жены в этот момент декольте и поза будут интересны для папарацци. До момента неуплаты миллионером налогов никакие его покупки, счета, яхты и виллы не волнуют никого. Если наши олигархи — воры и злостные неплательщики — докажите это в суде. Но обвинять людей в том, что они богаты, имеют недвижимость и счета за рубежом, — паранойя. Личное дело богатого человека, на что тратить и куда вкладывать свои деньги, оставшиеся после уплаты налогов. У нас всех волнуют яхты Березовского, но никого не волнуют три джипа кристально чистого министра, никак не сообразующиеся с его официальной нищенской зарплатой!

Если бы в Америке чиновники устроили для себя ЦКБ — народ бы там устроил революцию, я в этом уверен. Самое смешное, что тамошним чиновникам и не нужна ЦКБ. Два-три первых лица государства прикреплены к госпиталю Военно-морских сил (не думаю, что они от этого в восторге), у остальных медстраховка, с которой куда захотел — туда и лег. Меня оперировали в одной из бостонских больниц, а в соседнем блоке оперировали губернатора штата. Свобода выбора: и я и губернатор с этой страховкой могли выбрать ЛЮБУЮ больницу, опираясь на сведения о ее репутации и цене услуг.

ПЛОХО ЗАБЫТОЕ СТАРОЕ

— Наши чины (по-моему) своей привязкой к кремлевкам обрекли себя на худших в стране врачей, подобранных по анкетам и политической благонадежности. Работая на рынке лекарств, я мало где сталкивался с такой клинической тупостью, как в этих клиниках. Именно в закрытых медцентрах до сих пор уверены, что противозачаточные пилюли назначают с пятого, а не с первого дня цикла.

— Ну вот, пусть сами и рожают! Собственно, они уже и выродили. СИСТЕМУ. Вы, я, Ваня, Петя и Вася не получат доступа в кремлевку НИКОГДА, будь мы все семи пядей во лбу и с мешком денег. Вот система привилегий, ставящая человека в зависимость от государства, а не от своих сил и талантов! Первая мысль американского подростка при виде чужой карьеры: «Я тоже возьму и сделаю себя сам». У нашего человека при виде чужой карьеры мысли будут иными: мне с моим носом (ростом, цветом волос, взглядами) на этот верх никогда не пробиться.

Ничего нового, все советское. Я когда-то мечтал получить и опубликовать в «Огоньке» дело Берии. Ходил с этой просьбой ко всем сменявшим друг друга советским министрам Госбезопасности. И когда пришел к Виктору Чебрикову (как оказалось, впритык перед отставкой по возрасту), он меня спросил: «У тебя госдача есть? А вот у меня еще нет. Не буду я тебе давать дело Берии, отстань. А то ведь останусь без дачи». Мысль купить домик или снять его на лето чекиста не посетила. Хоть это и тогда было легко. Ему не дом был нужен, а именно госдача. И власть постоянно напоминала своим: будешь паинькой — будет госдача. Будешь букой — черта с два тебе госдача! У главного редактора «Огонька» зарплата была нищенской, но все свои социальные гарантии я получал ВНЕ ЕЕ. Вот книжечка талонов на покупку товаров в заведении для вождей на улице Грановского. Вот пропуск в особую поликлинику. Вот госдача, вот бумага на право покупки билетов в любой театр или кинотеатр за полчаса до начала любого спектакля или фильма. Вы помните, я тогда начал свой личный бунт на корабле. Отказался от этих книжечек. Меня вызвали во все положенные инстанции и сказали, что я дурак. «Твоя жена хочет стоять в очередях? Пусть стоит, если ты у нее такой недоделанный». Лигачев мне гениально объяснил, что я ничего не смыслю в жизни. «На ЗИЛе есть своя больница? — спросил он. — У нас, что, по-вашему, не может быть своей поликлиники?!»

Вы думаете, новая Россия от этого очень далеко ушла? Около меня строится огромный кирпичный дом. Коммерческая цена метра в нем скорее всего должна была колебаться между тысячей и парой тысяч долларов. Но в том и дело, что дом не будет продан и бюджет не получит с него ни цента. Этот дорогой дом строит за бюджетные деньги управление делами одной из наших ветвей власти. На Западе такой дом стал бы источником скандала, потому что государственную резиденцию там имеют считанные должностные лица. Остальным — вот твоя зарплата, обустраивай на нее свою жизнь КАК ТЫ ХОЧЕШЬ! Можешь снимать студию в беднейшем районе и из нее ездить в конгресс на велосипеде...

ОКОНЧАТЕЛЬНЫЙ ДИАГНОЗ

Я приканчиваю чашечку кофе и меняю кассету в диктофоне. Я задаю Виталию Коротичу последний, самый загадочный для меня вопрос. Почему же система закрытого распределения части национального дохода столь живуча, если в конечном счете она несет чиновникам и депутатам только несвободу? Ведь за дорогую медстраховку можно купить себе любого врача, а за пропуск в ЦКБ — лишь анкетного. Марку служебного авто ты не вправе выбрать себе сам, а за свои деньги покупай хоть самый непатриотичный. На служебном самолете нет-нет да угодишь под бдительное око репортеров. За свои деньги на рейсовом — хоть каждый уик-энд летай на футбол в любой Лох-Анжелес — твое личное горе.

— Более хитрые чиновники этой системой льгот делают подконтрольными менее хитрых. А те не понимают, что повязаны по рукам и ногам этими жалкими, по сути, подачками. Что, летай они на свои деньги на рейсовых самолетах и снимай квартиры за свои деньги в понравившихся районах, даже любовниц заводить было бы проще...

— Вы надеетесь, они когда-нибудь очухаются и поймут, что их дурачат? Поймут, что проще получать только зарплату без льгот, но быть свободнее? Поймут, что безопаснее тратить бюджет не только на себя, но и на бедных — иначе взрыв? Я в это не верю.

— А я верю, что им от подобного решения никуда не деться. Иначе смерть им самим. В России есть чиновники, могущие это понять. По-скольку в СССР все решения принимали в Москве — сюда оттекали все управленцы, способные на принятие решений. Вы думаете, случайно почти во всех бывших советских республиках не построили ничего похожего ни на экономику, ни на государство? Все по той же причине: менеджеры, способные на собственные решения, там настолько не поощрялись при СССР, что и сейчас их в этих республиках нет. Прибалтике и России повезло чуть больше. У нас немножечко таких людей осталось. И подрастают новые — молодые, хищные и хитрые. Понимающие: чем проще критерии расслоения общества — тем в нем безопаснее. Так что шансы на приход к психической норме у нас пока есть...

...Нормальная московская квартира с непременной нынче арочкой из кухни. Доктор Коротич построил не номенклатурный капитализм в отдельно взятом себе. Частным порядком купил и привел в порядок частные квартиру и дачу. Как простой янки, сам оплатил медстраховку. Больше никаких служебных машин и метров, спецпайков, спецпропусков и вызовов на спецковры. Десять лет назад он хотел, чтобы так жила вся страна — просто зарабатывала и тратила, а не отнимала и раздавала. Сейчас он так и живет — и о том не жалеет.

А страна по-прежнему живет не так, как он хотел десять лет назад, и не так, как он живет сейчас. О чем тоже не жалеет нисколечко.

Доктор, мы умрем или как всегда?

Борис ГОРДОН