ПОБЕГ

ПОБЕГ

В Бугенвиле Тим Джойс спасал из-под пуль раненых солдат, в Индии подбирал смытых штормовым морем людей, под Сиднеем разыскивал потерпевших крушение яхтсменов, полжизни летал на вертолетах, был в меру расчетлив, в меру рисковал, теперь, в сорок три, катал туристов на маленьком трехместном «Белл 47G». Стеклянный колпак и длинный хвост. Стрекоза.

Солнечным осенним утром 25 марта вертолет наняла для прогулки над городом туристка — красивая блондинка в джинсах, майке, большой шляпе и солнцезащитных очках, закрывающих пол-лица. Женщина нервничала, смотрела на часы, вела себя для развлекающейся дамы нетипично: объемистые сумки неудобно впихнула перед собой, туда же сбросила шляпу, в полете смотрела исключительно вперед, ничего не фотографировала, казалось, ей было наплевать на стандартный набор сиднейских красот: гавань, олимпийский комплекс, мост. Тим пытался с ней заговорить, но женщина улыбалась чему-то своему и лишь один раз спросила с легким акцентом: «Вертолет надежный?»

Они приближались к олимпийской деревне, когда он услышал второй вопрос:

— Там, впереди, — тюрьма?

Потом, при обыске, полицейские обнаружат множество рекламных проспектов по вертолетным прогулкам. Найдут семь видеокассет, взятых напрокат. Фильмы на этих кассетах на одну тему — побеги заключенных. Среди фильмов — знаменитый «Побег» 1975 года с Чарлзом Бронсоном, лихо умыкающим узника на вертолете.

— Поближе, — попросила она пилота.

— ОК, — ответил Тим и стал заходить над тюремным двором. Туристы часто интересуются тюрьмой «Сильверуотер». Посмотреть на справедливое возмездие с чувством гордой безопасности.

— Ниже нельзя?

— Нет.

— Тогда сделайте еще круг.

Тим не собирался кружить над тюрьмой до бесконечности. Он обернулся, чтобы сообщить об этом странной пассажирке и ткнулся головой в ствол.

— Это угон, — по-деловому сообщила женщина. Пистолет она держала твердо, взгляд спокойный и жесткий.

На борту был специальный аварийный передатчик, предназначенный именно для таких случаев. Тим качнулся к тумблеру, но пассажирка сорвала микрофон:

— Не надо. Снижайтесь. Нам нужно забрать оттуда одного человека.

На следующий день в интервью Тим скажет, что поначалу он еще думал о сопротивлении — высота позволяла бросить управление и отобрать пистолет. Еще скажет, что подумал о детях и жене. Потом он сказал: «Я понял, что она очень решительно настроена». Тим не испугался, нет. Он не раз бывал в экстремальных ситуациях и всегда вел себя достойно. Просто он попал под магию поступка.

...Вертолет опустился на тюремный двор, где у заключенных шла утренняя прогулка. Едва машина коснулась земли, один из них, немолодой, но крепкий мужчина вскочил в кабину, и пассажирка передала ему второй пистолет — полуавтоматический Люгер, оружие профессиональное. Охрана сделала три выстрела на поражение, едва не попала в пилота, но все происходило стремительно, вертолет ушел в воздух и меньше чем через полчаса приземлился в одном из парков Сиднея. Угонщики привязали Тима к креслу и скрылись в неизвестном направлении.

День 25 марта 1999 года вошел в криминальную историю Австралии как день первого и единственного побега из тюрьмы с помощью вертолета.

АРЕСТ

Их взяли 9 мая по звонку администратора кемпинга, где они остановились переночевать. В тот день фотографии беглецов в очередной раз показывали по телевидению, ибо за несколько дней до того они совершили еще одно преступление — угрожая пистолетом, похитили владельца мотеля из Мельбурна вместе с его машиной. На машине они добрались до Сиднея, в дороге останавливались в гостинице, ночевали в одной комнате втроем. Похищенный спал связанным на полу. На следующий день его отпустили.

...Ввиду особой опасности преступников брали осторожно, большими силами, прямо у дверей вагончика в кемпинге. В тот момент они как раз перекрашивали волосы в розовый цвет. Операция по задержанию прошла успешно. 9 мая обоим предъявили первые обвинения в суде.

Бежавшего из тюрьмы на вертолете заключенного звали Джон Киллик. Из своих 57 лет большую часть он либо грабил банки, либо сидел в тюрьме. На момент побега Джон ждал суда по обвинению в вооруженном ограблении трех банков и стрельбе в полицейского. Любительницу вертолетных прогулок звали Люсей Дудко, она была эмигранткой из России. Киллика спасла по одной простой причине — она его любила.

ИНФОРМАЦИЯ

Людмила Дудко, сорок один год, выглядит куда моложе. Приехала в Австралию с мужем Алексеем на постоянное место жительства в 1993 году. Училась в аспирантуре на историка. Муж — математик, специалист по компьютерам. Прожили с мужем 14 лет. У них десятилетняя дочь. С Джоном Килликом Люся познакомилась в Австралии в 1995 году и тайно встречалась с ним с середины 96-го. В 1997 году ушла от мужа к Киллику, забрав с собой дочь. Официально разведена с октября 1998 года. В январе этого года Киллика арестовывают при ограблении банка, в марте Люся угоняет вертолет...

Джона Киллика газеты однозначно описывают, как человека, перед которым ни одна женщина устоять не могла.

Люсе Дудко при знакомстве он представился состоятельным преуспевающим человеком, хоть и с криминальным прошлым. Это не страшно по австралийским нормам. В одном из интервью бывший муж объяснил ее податливость тем, что «она очень зависимый человек, ей всегда был нужен кто-то, кто бы ею руководил. Сначала это была мать, потом я, теперь Киллик».

КАК ЭТО НАЧИНАЛОСЬ

С Люсей Алексей Дудко познакомился в Ленинской библиотеке, она там работала библиотекарем, а он приходил читать научные статьи. Однажды пришел с другом, пригласили симпатичную девушку в кино. Друг не пошел, а Леша в результате женился. По его словам, он принадлежал к узкому кругу московской интеллигенции, учился в знаменитой второй школе, а Люся была, в общем, провинциальной девочкой, и это его в ней подкупало. Отец у нее был военный вертолетчик из Самары. Он демобилизовался, переехал в Подмосковье, и Люся жила там. Она была красивая, и они с Лешей любили друг друга. Но Люся так и не смогла избавиться от своей провинциальности и, кажется, чувствовала себя дискомфортно в компании Лешиных друзей. А своих друзей она заводить не умела. Она вообще домоседкой была, не любила вечеринок, компаний. Говорила: «Ты иди, а я дома посижу».

Семья их была самой обычной. Случались, конечно, какие-то мелкие ссоры, Люся была достаточно несамостоятельной: возьмется какое-нибудь дело делать — все вверх дном, например, если она возьмется день рождения дочке организовать, то гости будут часами искать дом, куда их пригласили... Наверняка и ее что-то не устраивало в муже, но Леша считал, что идеальных пар не бывает и не стоит шило на мыло менять.

Десять лет она училась в аспирантуре, начиная с 1987-го, но так и не окончила, всего одну статью за это время опубликовала. В Австралии она тоже училась, но стипендию не получала, да и вообще больше формально числилась... Алексей хотел, чтобы она что-то в науке сделала, но слишком поздно понял, что это было не для нее. Она мало контактировала с внешним миром. Готовила, стирала, занималась своей диссертацией, а все важные вопросы решал муж. Наверное, она была бы счастлива, если бы их семья была похожа на семью ее родителей: муж военный, обеспечивает деньгами, а жена его деньги тратит.

Но у нее не было возможности бесконтрольно тратить деньги. Потому что однажды Алексей обнаружил большие траты со счетов. Ужаснулся и отобрал у жены кредитные карточки. Что еще? В 88-м, когда Маша родилась, было много ссор, никак не могли сойтись в том, как следует воспитывать ребенка. Для Люси ребенок был чем-то вроде игрушки. Хотя потом Алексей сдался: пусть будет, как Люся хочет. Так они и жили до отъезда. Уехали в 93-м, когда в России наукой уже стало невозможно зарабатывать.

А потом началась вся эта история. Последний год их общей жизни был ужасен. Конечно, сам их брак существовал уже слишком долго, он себя изжил. Ее подруги потом рассказали, что она серьезно искала, к кому бы от Алексея уйти. Он работал как вол, искал новую работу, потому что кончался контракт, приходил домой и ощущал страшную враждебность. Она часто бывала очень подавленной, Алексей понимал, что что-то не так, говорил ей: если не хочешь жить вместе, давай разойдемся. Я тебе работу помогу найти. Работать она не хотела, поэтому я и думал, что она не уйдет. Я вообще-то разводиться не стремился. Кто же знал, что она уже целый год встречается с этим Килликом!

Кстати, все что пишут в газетах про их любовь с первого взгляда, — полная ерунда. Они познакомились в конце 95-го на вечеринке. Алексей был там с Люсей, а Киллик — со своей подружкой, турчанкой Фатимой, которую тоже, между прочим, увел от мужа. Так вот, Киллик Люсе полгода названивал, пока она не согласилась с ним встретиться.

В июне 97-го Алексей вернулся с работы, дома нет половины вещей, на столе записка: «Я от тебя ухожу, позвоню через две недели». Машу, дочь, с собой забрала. Он бросился в полицию, в приюты... Нашел номер мобильника. Позвонил. Она сказала, что встретила богатого интеллигентного человека, который любит ее и дочку. Что он прекрасно одевается, ездит на спортивной машине, что он писатель и журналист. Алексей пошел в библиотеку почитать сочинения этого писателя. Нашел. Два коротеньких рассказа — мура полная. Причем изданы в тюремном журнале, на ксероксе. Довольно странное место для публикаций. Алексей пошел в юридическую библиотеку и обнаружил там три дела на Киллика в Верховном суде. Три! Тут он начал волноваться уже не на шутку. Во-первых, за дочку боялся, а во-вторых, хотел разобраться, что происходит. Потому что по телефону Люся несла какую-то дикую чушь. Алексей ей: «Он же уголовник», а она: «Он честный человек». Видимо, Киллик рассказал ей о своем криминальном прошлом, но она думала, что он «завязал».

Возможно, ей просто надоело быть с Алексеем дурой, а с Килликом она почувствовала себя умницей, учила его, как пользоваться компьютером, библиотечными системами.

ВЕРСИЯ ОТЦА ЛЮСИ, ВИТАЛИЯ ВИКТОРОВИЧА

Мне показалось, что стоит отыскать родителей Люси, раз уж с ней самой поговорить не удастся. Разыскать их не составило труда, мир оказался удивительно тесен: они живут в том же самом маленьком военном городке под Москвой, где живет моя мать. Дом в дом. Я туда каждую неделю езжу. История, начавшись голливудским сюжетом, обязана была закончиться сказочным совпадением. Конечно, я не раз видел ее, а мама моя вообще неплохо знает ее отца — командира вертолетной эскадрильи в отставке:

— Знаешь, он, наверное, не захочет с тобой разговаривать. Он такой... щепетильный очень. А вообще они люди интеллигентные. На выставки все время ходят, в театры...

Мама ошиблась. Отец Люси согласился на разговор.

Родители воспитывали Люсю как человека обязательного, вежливого, самостоятельного, с уважением к людям. Такой она и выросла. К деньгам, правда, относилась без должного по нынешним временам пиетета.

До 24 лет у Люси не было парней — не в современном смысле, а даже ухажеров: переезды, девичий факультет. И уже тогда было ясно, что кто с ней первый познакомится, тот ее и получит. Познакомился Алексей. Предложил замуж.

В своей семье Алексей был пасынком. Его затирали, называли придурком, вообще держали в ежовых рукавицах, денег не давали никогда и ни на что. Так и выработался его железный характер — смесь снобизма, обаяния и умения себя поставить со страшной скупостью, мелочностью и страстным желанием показать, что он тоже человек. Люся все это знала, но считала, что «справится». Люся его любила, как любили в девятнадцатом веке первого и единственного мужчину — мужа. Потому что то, что произошло потом, можно вынести только через любовь.

Когда они поженились, он полностью семейный бюджет взял на себя. Она первое время переживала, потом махнула рукой по принципу: даст — хорошо, не даст — ну и ладно.

А еще Алексей любил устраивать сцены и выгонять Люсю из дома: «Ты мне надоела, чтобы через три часа тебя здесь не было. Иди куда хочешь». Поводом могли быть не поданная вовремя расческа, не найденный носовой платок, не те сексуальные отношения. Впрочем, выгонял он не только Люсю — однажды он выгнал и ее мать, когда она приехала к ним в Чехословакию погостить, они работали там по полуторагодовому контракту.

Я думаю, Алексей сделал все, чтобы Люся не окончила аспирантуру. Неправда, что она училась через раз — она была настоящим профессионалом, например, свободно говорила, а не только писала по-старославянски.

Люся не рассказывала нам, наверное, и десяти процентов того, что с ней творилось. Что делать, дети, как правило, с родителями не очень-то любят делиться, но если бы я знал все это раньше, то Австралии бы не допустил.

В 1990 году после очередного скандала она собралась уйти. Алексей уговаривал ее остаться несколько раз, и семья как-то протянула еще три года. А потом началась Австралия. В России Лешин темперамент сдерживали сначала мать, потом отец, да и сама возможность Люси сбежать, если что, к родителям. В Австралии же она увидела мужа «без тормозов».

Сначала Люся часто писала домой. Писала радостные письма, ни слова о том, что творилось в это время в доме. А потом она наконец решилась бросить Алексея. И решилась на ненависть. Разве могла она отдать своего ребенка на воспитание человеку, которого ненавидит?

Алексей не оставлял ее в покое даже после ухода — постоянно следил за ней, потом выкрал Машу. Она нам написала, что, когда она от него уходила, он сказал ей: «У тебя в дальнейшей жизни только два варианта. Первый — ты со мной. Второй — ты или попадешь в сумасшедший дом, или в тюрьму, или умрешь». После этого она говорила родителям, что поставила на себе крест. И пошла в отрыв.

— А у вас есть ее письма?

— Есть.

ЛЮСЯ ДУДКО (Жданова) — ИЗ ПИСЕМ РОДИТЕЛЯМ. 1997 ГОД

Примерно две недели назад Алеша отобрал все мои карточки и выудил из кошелька всю наличность. В тот день Маняша была приглашена на день рождения к подруге. Хорошо, что я заранее купила подарки. Осталось купить самую малость: оберточную бумагу и бант. Я попросила Алешу дать мне немного хотя бы на хлеб. Он дал мне два доллара и при этом покривлялся изрядно. Потом встал вопрос: или давать деньги на автобус, или везти на машине. И тут началось. Он сказал, что и денег не даст, и на машине не поедет. Маша в рев. Алеша объявил, что туда он ее отвезет, а обратно мы должны добраться сами. Я взяла Машу и позвонила Джону. Я была неделю без денег, на одних скандалах, и решила, что с меня хватит. Алеша сказал: денег в доме не будет, так как у тебя в доме бардак. Вот у соседки очень чисто. Он пришел с работы и сказал: «Все, пора разводиться». Так вот, я позвонила Джону, и, пока Алеши не было, мы погрузились на грузовичок и уехали.

* * *

Строго говоря, брак мой нормальным назвать нельзя ни с какой точки зрения. Как-то Алеша пришел домой пьяным и сказал: «Я тебе изменял, изменяю и буду изменять».

Я ему ответила: «Я тебе не изменяла, но теперь буду. И будь уверен — рога у тебя встанут в распор». Мне найти приятеля в Австралии — дело несложное, а ему найти подружку — невозможно.

* * *

Надоело посылать победные реляции, а истинное положение дел запутанно и непоправимо. Несколько месяцев назад Алеша мне сказал, что он собирается завести еще одну жену, так как «обыкновенный брак — явление, противное нормальной природе мужчины». И сейчас он ведет переговоры с 25-летней женщиной, живущей в Москве, по поводу ее приезда к нам. Заканчиваются переговоры сексом по Интернету — когда он и она сидят перед компьютером, занимаются онанизмом и описывают друг другу свои ощущения. И делает он это в одном метре от моей постели, так как компьютер стоит в спальне. Девочка страстно желает эмигрировать и занять мое место. Алеша же надеется, что ему удастся заставить нас жить вместе. Она переслала ему свои фотографии и ксероксы своих документов. Я не надеюсь ни на что. Он обращается со мной, как с рабыней, заставляет отчитываться за каждый доллар. Два дня назад он сказал, что все его любовницы и женщины остались в Москве. А я — «свой парень». Но я не парень. Я женщина, и мне все это надоело донельзя. Он всегда меня знакомил со своими любовницами. Всегда. И все они были «лучше меня». Неужели же я должна отступать, как я отступала всю свою жизнь? Алеша мне все время говорит, что я дерьмо, что я не работаю, но если я найду работу, то это ничего не изменит. Я была беременна Машей, а Леша ночевал в соседней гостинице с одной бабой и водил ее в ресторан. Это только один эпизод из моей жизни.

* * *

Полицейские дважды ловили его под нашей (Люси и Киллика — А.Т.) дверью с видеокамерой и один раз — со звукозаписывающим устройством. Он все время следил за нами. В суде Алеша обвинял Джона, что он собирается убить меня и Машу, чтобы забрать наши деньги.

Эта мразь все время оговаривает меня перед ребенком, а я, идиотка, ничего не могу говорить против него, потому что в суде нам запретили. Я отпускаю Машу на выходные и получаю совсем другого ребенка. Маша заявляет мне, что я наркоманка и должна сделать анализ, что я беременная, и все в таком духе. Пять дней в неделю я объясняю ей, что я не наркоманка, а в субботу и воскресенье он опять оговаривает меня.

(Продолжение следует)

Фото предоставлены Алексеем Дудко и из семейного архива Ждановых