Наша командировка в Ирак подходила к концу, и мы уже не надеялись увидеть их. Загадочных, почти первобытных людей, живущих на островках суши среди заросших гигантским тростником-касабом болот где-то у иранской границы. Мы готовы были смириться: вылазка к диким племенам, образ жизни которых не изменился за последние пять тысяч лет, не состоится. На все наши вопросы чиновники иракского МИДа только плечами пожимали:
— Болотные арабы? В первый раз слышим. Кто же это такие? Может быть, бедуины...
Коллеги — местные журналисты — тоже не блистали знаниями.
— Зачем вам понадобились дикие племена? — искренне удивлялись они.
Словом, мы совсем потеряли надежду. В музеи с «лучшими перьями» Ирака не пошли принципиально — предпочитали бродить по узким багдадским улочкам. Прогулки по иракской столице абсолютно безопасны в любое время суток. Преступность как явление отсутствует. С нарушителями закона здесь особенно не церемонятся. Уличенному, например, в воровстве, отрезают кисть руки — чтобы у всех остальных желание покуситься на чужую собственность не возникало вовсе. Желающих потерять конечность находится немного.
— Зачем мы только сюда приехали! — возмущалась во время прогулок по багдадским трущобам фотограф Наташа Медведева.
Может быть, неугомонная Наталья так и считала бы эту командировку провальной, если бы мы не заглянули в лавку художника. И не увидели на одном из полотен то, что искали. Представьте: тень рыболова с острогой, освещенная лунным светом лодка и несколько тростниковых хижин на крошечных островках среди воды. Неужели нашли?!
— Это болотные арабы?
— Да, озерные племена. Ну что, берете картину?
— Адрес? Как попасть на озера? Это далеко от Багдада?
— Далеко, около пятисот километров. В приграничной зоне. Хотите поехать туда? Не советую — очень опасный район. Войска его почти не контролируют. Озерные арабы совсем дикие, и кто знает, что у них на уме? Сейчас там очень жарко, много комаров. Да и без специального разрешения вам туда не попасть. Только зачем ехать — купите картину и любуйтесь.
Полотно мы так и не купили, зато записку с точным названием озерного края на арабском языке у лавочника все-таки получили. В МИД за официальным разрешением обращаться не стали, потому что знали — бесполезно. А на следующий день в компании отчаянных проводников-арабов мчались, а точнее, плыли по пустыне, слегка покачиваясь, в огромном джипе «Джи-Эм-Си-Сабурбан» в направлении иранской границы. Проводникам был обещан астрономический по иракским меркам гонорар (средняя зарплата в стране — около четырех долларов), и они старались, как могли. Выдумали историю про дядю, пригласившего нас в гости. Эту байку мы пересказывали несколько раз строгим парням в камуфляже, которые тормозили машину у контрольно-пропускных пунктов. Парни внимательно слушали и желали доброго пути.
Для страховки на лобовое стекло автомобиля прикрепили табличку: «русские журналисты». Табличка должна была внушать уважение всем встречным. Нам, и правда, не чинили препятствий, стараясь пропустить джип без лишних разговоров.
Пять часов пути — и, как мираж, среди пустыни внезапно появились болота. Они мало напоминали озера, которые мы видели на картине. Небольшие, длиной несколько десятков метров, болотца с зеленоватой водой, почти сплошь поросшие камышом. Среди болот были разбросаны десятки наполовину сгнивших хижин из тростника. Как по команде, все население деревеньки — женщины и дети в жалких лохмотьях — высыпало посмотреть на непрошеных гостей.
— Добро пожаловать в озерный край, — приветствовал нас на ломаном английском вождь племени, единственный прилично одетый человек. — Я к вашим услугам. Иностранцев давно не было в наших краях. Вы — самые дорогие гости.
— А где же великолепные озера с гигантским, до восьми метров высотой, тростником?
— Все это в прошлом. Озера осушили несколько лет назад. Они мешали войскам контролировать границу с Ираном. Раньше мы хорошо жили, ловили много рыбы. Теперь все по-другому. В болотах не осталось ничего живого. Они уже мертвые.
...Обитатели болотного поселения, казалось, вообще никогда не видели иностранцев. Нас готовы были растерзать на части. Каждый подросток считал своим долгом потрогать чужестранцев хотя бы раз и заодно проверить содержимое наших карманов. Словом, нормального знакомства с племенем не получилось.
Мы успели только на минутку заглянуть в одну из хижин. Любая московская «хрущоба» по сравнению с домом из тростника — роскошный особняк! Площадь хижины не превышала пяти-шести квадратных метров. Вместо пола — тростниковые циновки. Мебель отсутствовала. Все имущество семьи из трех человек состояло из нескольких гнилых матрацев да набора посуды.
Вождь племени с трудом сдерживал натиск любопытных подростков, грязных и истощенных, напоминавших узников концлагеря, которые никак не хотели отпускать нас. Пришлось срочно покинуть деревню. Мы отправились в гостевой дом местного шейха, в нескольких километрах от поселения. Единственное, по словам вождя, место, где можно остановиться, пообедать и отдохнуть. И правда, больше находиться в болотном поселке было невозможно.
В невероятных размеров тростниковой хижине-дворце нас уже ждали — пообщаться с иностранными визитерами собрались шейхи со всех окрестностей. Одетые в чистые серые и белые рубахи до пят, уверенные в себе мужчины, спокойные и вежливые.
— Простите диких людей, доставивших в деревне вам столько неудобств, — сразу же извинились шейхи. — Здесь вы сможете наконец расслабиться.
Гостевой дом главного шейха и в самом деле казался настоящим раем после деревенской нищеты. Хорошие ковры на полу вместо циновок, алые бархатные подушки, старинный кофейный сервиз, почему-то стоящий у входа. Мебели у шейха, правда, тоже не оказалось. Наверное, она здесь и ни к чему. Это лишнее. В отличие, например, от вентиляторов. В тростниковом дворце их было три! И хотя они вряд ли стоили одного японского кондиционера, мы были несказанно рады и этому. Наконец-то представилась возможность немного посидеть в прохладе (столбик термометра в нашем автомобиле зашкалил за пятидесятиградусную отметку).
— Болота осушили, а что же будет с людьми, которые привыкли жить на воде? — спросили мы у шейха.
— Когда принималось решение осушать озера, правительство обещало нам построить современные дома, но пока строителей не видно. Первобытный уклад жизни племен нарушен, и болотные арабы могут через несколько лет навсегда исчезнуть с лица земли. Может быть, вы стали последними журналистами, которым удалось увидеть умирающий народ... Адаптироваться в городах и поселках эти люди вряд ли смогут. Они привыкли к другому образу жизни.
...Угощение в честь гостей из Москвы было готово, и нас пригласили к столу. Вернее, стола никакого и не было — обедали прямо на полу. Скатерть заменили рисовые лепешки. Принесли огромные блюда с рисом, бараниной и овощами. Вкушать угощение полагалось из общей тарелки, да еще и руками. Представив, кто и как готовил обед, я так и не смог преодолеть отвращения и притронуться к пище. Выручила бесстрашная Наталья Медведева, в перерывах между съемками разделявшая с шейхами трапезу. Она хорошо понимала: гостеприимных хозяев нельзя обижать. Тем более — вождей своенравного, почти дикого народа. В неконтролируемом властями районе на границе с Ираном. Это может слишком плохо закончиться.
После трапезы Наталье предложили остаться погостить несколько дней, на меня же только бросали косые взгляды. Отдохнув, мы через несколько часов покинули озерный край — нужно было срочно возвращаться в Багдад. Через день мы улетали в Москву.
Дмитрий БАРИНОВНаталья МЕДВЕДЕВА (фото «Ъ»)