ПРИГОВОР ДЛЯ ВСЕХ

Мы не претендуем на роль арбитра в этом страшном споре, правых и виноватых в котором не может быть. Одни хотят прочитать эту книгу. Другие хотят, чтобы сама память о ней исчезла навсегда. Но и те, и другие вряд ли знают, о чем идет речь.

Можно или нельзя использовать в художественном произведении сюжеты священных книг — в разных религиях вопрос спорный. Порицая Скорсезе за истолкование библейской легенды в «Последнем искушении Христа» — католическая церковь не приговорила режиссера к какому-либо наказанию. Называя богохульским текст книги «Мастер и Маргарита» — православная церковь никогда не предавала Булгакова анафеме. И таких примеров в истории человеческой цивилизации много. Тем не менее навязывать свои нормы другой культуре мы не имеем права.

Дело в другом. За те почти десять лет, что существует книга Рушди, самым главным в ее восприятии был страх. Обычный примитивный страх смерти.

Мы хотим помочь перешагнуть страх — и тем, и другим.

* * *

В заложниках не только известный писатель Салман Рушди,
но и каждый потенциальный читатель его скандального романа

Говорят, что в прошлом году Нобелевскую премию в области литературы должен был получить английский писатель Салман Рушди. Нисколько не умаляя выбор Нобелевского комитета и не сомневаясь в мировой значимости произведений состоявшегося лауреата, многие литературоведы все же утверждают, что на комитет было оказано давление.

Никак не упомянутое в Коране, но провозглашенное Сунной (святое предание ислама о поступках и изречениях пророка Мохаммеда) и закрепленное в Шариате (свод норм мусульманского права, морали и ритуалов) отсечение крайней плоти бессловесным семидневным младенцам и не вышедшим еще из-под родительской опеки юношам до пятнадцати лет — только внешнее подтверждение того, что преданных Аллаху — Господу обитателей миров — на грешной земле стало больше. Для тех же, кто не уложился в эти возрастные рамки и пришел к Создателю позже и самостоятельно, обрезание становится собственной заботой и порой стоит немалых денег.

Салман Рушди был готов на все. Восемь лет назад, в 1990 году, в возрасте 43 лет он подкрепил свое решение принять ислам урологической операцией в одной из лондонских клиник.

В Аллаха Рушди не верил, но думал, что, лишившись малого, вернет себе прежнее — возможность спокойно жить, а перетерпев однажды, избавит себя от настоящего — ежедневной угрозы смерти.

Фетву (письменно изложенное мнение религиозного авторитета по какому-нибудь богословскому вопросу), которая, кстати, не обязательна для исполнения верующими, Хомейни вынес в феврале 1989 года, усмотрев в только что вышедшем романе Рушди нечестивость и непростительное кощунство.

Серьезность его намерений тут же подтвердил иранский религиозный фонд Хордала, который пообещал выплатить за убийство Рушди два миллиона долларов. За прошедшие девять лет сумма выросла еще на полмиллиона. Деньги эти лежат в одном из европейских банков, и любой, вне зависимости от религиозной принадлежности, кто возьмет на себя исполнение приговора, вынесенного уже почившим Хомейни, обязательно получит всю сумму сразу с причитающимися банковскими процентами. Такова воля умершего.

У Рушди уже давно нет дома. От него ушла жена. Он меняет по тридцать квартир в год. Как-то за 20 дней пришлось переезжать тринадцать раз. Сотрудники Особого отдела британских спецслужб, которые все эти годы охраняют его, получив любой, даже непроверенный сигнал, не жалея денег налогоплательщиков — а это полтора миллиона долларов в год — таскают Рушди по всему миру.

Ни одна авиакомпания на фамилию Рушди не продает билеты. Его приезд в любую страну становится проблемой для властей. Во Франции, в центре Парижа, полиция перекрыла все движение только для того, чтобы Рушди смог просто перейти улицу. В Вашингтоне, куда после года предварительных переговоров Рушди прилетел на встречу с президентом Клинтоном, в окна его гостиничного номера были заблаговременно вставлены пуленепробиваемые стекла. В Копенгагене, где Рушди вручали премию Европейского союза в области литературы, сроки церемонии награждения несколько раз переносились, потому что контрразведка этой страны получила сообщение о готовящемся покушении на писателя...

Часть гонораров Рушди перечисляет на счета своих охранников...

В 1990 году, через два месяца после покушения на французского издателя «Сатанинских стихов», в одном из парижских книжных магазинов я искал этот крамольный роман.

Даже не дослушав мою просьбу, продавец куда-то бесцеремонно вышел. Вслед ему я по-русски выматерился. Он обернулся, подошел вплотную ко мне и на ломаном английском прошептал, что эта книга давно продана.

— Вы из России? — дышал он мне в лицо.

— Йес, — ответил я, с достоинством отстраняясь.

— Завтра, — прошептал он, — зайдите завтра...

Утром он сунул мне в руки толстенную книгу, кирпич в оберточной бумаге, и опять куда-то пошел.

— А деньги? — говорю я. — Сколько я должен?

— Об этом не беспокойтесь, — как-то двусмысленно ответил он.

... Февральский ветер с моря гонит по набережной пыль и обрывки газет. На улицах Баку и днем почти пусто. Многолюдно только на рынке и у главной бакинской мечети Тезе-Пир. Я думал, что у мечети политический митинг, а здесь жгли чучело Рушди. В тот день, четыре года назад, на английского писателя было наложено исламское проклятие.

В США тогда уже были взорваны четыре магазина, торговавшие «Сатанинскими стихами». Убиты итальянский, французский, норвежский и японский переводчики этой книги. Совершены покушения на издателей во Франции и Италии. В Брюсселе террористы расстреляли муфтия местной мечети, осудившего приговор Хомейни и провозгласившего контрфетву...

Летом 1990 года в Мюнхене, в журнале «Страна и мир», редактируемом Кронидом Любарским, впервые на русском языке была опубликована глава из романа Рушди. Через некоторое время на отдыхе в Индонезии Любарский погиб. Сообщалось, что он утонул, купаясь в океане.

...Остывают улицы святой Мекки. Сопят верблюды в темноте аравийской ночи, шаркают чьи-то сандалии по теплому еще песку, слышен шепот у колодца Земзем...

Опустив голову, слушает Великий Пророк слова курейшитов.

— Ты один из нас, ты из племени нашего курейш, — говорят уважаемые мекканцы, — Аллах для нас, как и для тебя, Бог людей, Всемилостивейший и Милосердный... Но ал-Лат, ал-Узза и Манат тоже наши богини... Еще предки наши называли их дочерьми Аллаха.

— Он — Аллах единый, Аллах вечный, — отвечает Мохаммед. — Он не родил и не был рожден, и нет никого, равного Ему.

— Ты хочешь, чтобы мы поддержали тебя в проповедях твоих? — спрашивают Пророка знатные курейшиты. — Тогда почему ты не идешь навстречу нам? ал-Лат, ал-Узза и Манат поклоняются многие. Тысячи паломников идут в их храмы, оставляя там свои подношения, от которых зависит богатство нашего племени. Если ты упомянешь наших богинь, мы сядем с тобой рядом.

— Это благородные птицы, — задумчиво произнес Мохаммед, — и их посредничество поистине желательно... Но...

Больше ничего не сказал Пророк и ушел к последователям своим в смятении. А курейшиты приняли ответ этот как согласие с ними.

Не спал Пророк той ночью, потому что явился ему архангел Джибриил.

— Шайтан принес на твой язык слова о «благородных птицах», — сказал ему Джибриил, — Аллах един. И нет божества, кроме Него...

А утром Пророк произнес откровение: «Видели ли вы ал-Лат, ал-Уззу и еще эту третью, иную — Манат? Неужели у вас (дети) — мужского пола, а у Него — женского? Ведь подобное деление (детей) было бы несправедливым. Они (т.е. божества) — всего лишь имена, которыми нарекли их вы и ваши отцы, и Аллах не ниспослал насчет них никакого доказательства. Они следуют только догадкам и тому, чего жаждут их души. А ведь к ним пришло наставление на прямой путь от их Господа».

Это не вымысел. Это крамольное предание подтверждает главный источник сведений о первоначальном исламе ат-Табари (ок. 839 — 923), ссылаясь на так называемые шайтанские суры ранних пересказов Корана. Об этом эпизоде становления единобожия — основного столпа в мусульманском вероучении, происшедшем в 614 году, — упоминают и все известные современные исламоведы.

...У Рушди все происходит так: ранним утром над Ла-Маншем взрывается самолет, захваченный террористами. Из него вываливаются двое артистов Джибриил Фаришта и Саладин Чамча. Падая, они вдруг запели. У первого появляется над головой нимб, у второго выросли рога и копыта на волосатых ногах. Дальше, в главе «Махунд», действие переносится в Мекку времен Пророка Мохаммеда. В романе Мекка — Джахилья. Вожди языческого племени курейш — шьяруки. Махунд — сам Пророк.

Салман Рушди модернизировал миф, домыслил ситуацию, художественно изложил «шайтанский» эпизод, по-своему рассказал всем о сомневающемся Пророке, за что платит огромную цену.

Армяно-еврейский вестник «Ной» выходил тиражом 999 экземпляров. Это какая-то символика. Еще столько копий в один прием может воспроизвести множительный аппарат. Теперь «Ной» не выходит. Главный редактор вестника Вардван Варжапетян в последнем номере перечислил пофамильно всех, кто все эти годы помогал деньгами и советами, опубликовал полный список того, что напечатал за шесть лет существования издания, и грустно попрощался с читателями. С редакционным коллективом прощаться не пришлось — Варжапетян делал журнал в одиночку.

— Нет денег — первое, — объясняет он мне, — второе — уже тяжело и третье — «Ной» все, что мог, сказал.

Два года назад Вардван Варжапетян опубликовал в своем вестнике Рушди. Нашел достойного переводчика, пообещал хранить его имя в тайне, сговорился о цене — тысяча долларов, пожертвованных читателями, за максимально возможное количество страниц — и напечатал целиком первую главу «Сатанинских стихов». Она называется «Архангел Джибриил». Это как раз то место, где артисты летят над Ла-Маншем и соревнуются в пении.

— А почему именно эту главу?

— Потому что это начало, — Варжапетян закрывает ладонью обложку того самого июньского двухгодичной давности номера. — Я тогда предложил всем: давайте это сделаем сообща, давайте на титульном листе будущей книги напечатаем эмблемы всех российских издательств, — все: «Прогресс», «Молодая гвардия», «Вагриус», «Терра»... все отказались...

— Испугались?

— Хорошо, — не обращает он внимания на мой вопрос. — Вы боитесь, я тоже боюсь, но, видимо, меньше, чем вы. Дайте тогда денег, и я все сделаю сам. Не дали. В российском ПЕН-клубе, которому по уставу положено поддерживать гонимых писателей, — тоже ноль. Я написал письмо самому Рушди...

— А можно почитать? — перебиваю я.

Варжапетян уходит к себе в кабинет. Там роется, ищет черновик письма Рушди.

— Вардван, — кричу я, — а какая-нибудь реакция на вашу публикацию была?

— Никакой! — кричит из другой комнаты Варжапетян. — Совсем никакой!

В петербургское издательство «Лимбус Пресс» по каналам международной почты «Ди-Эйч-Эл» пришла посылка. В картонной коробке с обратным адресом некоего преподавателя из США Владимира Вайля, русский перевод «Сатанинских стихов» Салмана Рушди.

— Это было очень кстати... — гендиректор издательства Константин Тублин загадочно посмотрел на меня и, как герои Рушди, что-то тихонечко запел.

— Костя, — говорю я, — давайте друг другу доверять...

— Давайте, — отвечает Тублин и продолжает фразу, прерванную песней, — ...потому что в соглашении с одним известным английским агентством, владеющим эксклюзивными правами на издание всех произведений Рушди, были оговорены конкретные сроки выхода книги в России. Это должно было случиться в конце нынешнего мая. А переводчица, с которой первоначально велись переговоры, просила целый год на завершение своей работы над романом. Вайль через Интернет узнал о готовящемся в России издании и прислал свой очень неплохой вариант перевода.

— А что за агентство?

— Этого я сказать не могу. Есть определенные договоренности. Нет, не могу...

«Лимбус Пресс» купил права на публикацию романов Рушди в России у британского агентства «Wylie Agency» всего за 3000 долларов плюс процент с реализации каждой книги.

Это немного. Но все понимали, что продать те же «Сатанинские стихи» будет очень трудно, поэтому Тублин еще и подстраховался, включив в контракт пункт о возможной перепродаже всего пакета издательских прав. Опасения, кстати, были не напрасны: ни один питерский книжный магазин не дал предварительного согласия на реализацию еще не изданной книги.

Зато после победоносного сообщения в газетах о долгожданном издании Рушди на русском языке, лидеры мусульман России тут же собрали нашумевшую пресс-конференцию, где недвусмысленно устами муфтия Равиля Гайнутдина заявили о возможной расправе над издателями и переводчиками.

Тублин, пользуясь личным знакомством с руководителем службы собственной безопасности одной из коммерческих структур Санкт-Петербурга, попросил проследить за тем, что ежедневно происходит вокруг него и сотрудников издательства.

— Э, ребята, да за вами наружка! Ни на шаг не отходят.

— А кто?

— Это уже другая работа.

Партнер Тублина по издательскому бизнесу Рушан Насибулин пошел в мечеть. Муфтий Жафар Пончаев говорит ему: «Не одного тебя звал. Где твой второй?» Приехал Тублин.

— Видишь, бородатые стоят? Посмотри их глаза... — на ломаном русском говорит муфтий, — они не только тебя, и меня тоже убивать хотят.

Потом зашел по-дружески в «Лимбус» председатель городского комитета по печати Геннадий Лобов: «Наверное, не надо. Не к чему это».

Позвонил заместитель прокурора Санкт-Петербурга: «Вызывает озабоченность...»

В управлении ФСБ по Санкт-Петербургу и Ленинградской области Тублину и Насибулину сказали: «Вас мы, конечно, на какое-то время спрячем, хотя и без этого дел хватает, но вряд ли что-нибудь сможем сделать для работников издательства...»

Тогда Тублин написал письмо Евгению Примакову — министру иностранных дел, разведчику, востоковеду. Примаков ответил лично, мол, все понимаю, Рушди читал, фетву снять невозможно, ничем помочь не могу, рекомендую отказаться от публикации...

Американский венчурный фонд «Vantage» — совладелец издательского дома «Лимбус Пресс» — вложил в этот свой первый проект в России два миллиона долларов и владеет 40 процентами акций предприятия. По 30 — у Тублина и Насибулина. «Вам, наверное, надоел совместный бизнес», — сказали партнеры из США.

— Изначально издание Рушди было некоммерческим предприятием, — говорит мне Тублин, — литературная работа. Вопрос в необходимости издания этой книги.

— Под угрозой оказался весь наш издательский бизнес... — Насибулин поднимает телефонную трубку, и кажется, говорит уже не мне, — роман все равно здесь когда-нибудь издадут...

По питерскому телевидению показывали совместную пресс-конференцию руководства издательства «Лимбус Пресс» и муфтия северо-западного региона Российской Федерации и стран Балтии Жафара Пончаева.

— Мы поняли друг друга, — сказал муфтий.

— Мы решили воздержаться от публикации романа, — сказал Тублин.

Кассеты с записью этой пресс-конференции были немедленно отправлены в посольства Ирана и Саудовской Аравии.

— Слушайте, Костя, — говорю я, — мы же договорились доверять друг другу?

— Да, — Тублин внимательно смотрит на меня.

— А может, все это блеф? А? И не было никакого перевода? — я внимательно смотрю на него. — Для рекламы вы все это затеяли? А?

— Пойдемте, — говорит мне Тублин.

В чистеньком багажнике его «Вольво» картонная коробка. Он открывает ее. Ветер теребит непослушные листы. Я читаю верхний: «Салман Рушди. Сатанинские стихи. Перевод Владимира Вайля».

— Завтра я это отправляю в Америку, — Тублин захлопывает багажник.

На фото:

• Салман Рушди.
• Муфтий северо-западного региона Российской федерации и стран Балтии Жафар Пончаев.
• В багажнике автомобиля русский перевод «Сатанинских стихов».
• Вардван Варжапетян — главный редактор вестника «Ной».
• Руководители издательского дома «Лимбус Пресс» Константин Тублин и Рушан Насибулин.

Фото Д. Беловецкого, AFP