Культура
В Москве и Петербурге в апреле пройдут гастроли одного из самых известных хореографов мира — Мориса Бежара.
32 танцовщика мирового класса во главе со звездой танца модерн Жилем Романом покажут два новых балета: январскую премьеру «Дом священника не потерял свой шарм и сад — своей роскоши» и самый последний спектакль, премьера которого прошла в феврале, — «Метаморфозы».
— Г-н Бежар, в своей книге «Мгновение в жизни другого» вы утверждали, что танец — это искусство двадцатого века. Что, на ваш взгляд, ждет танец в веке двадцать первом?
— Я не думаю ни о прошлом, ни о будущем. Мне интересна техника классического балета, я внимательно слежу за различными формами танца модерн в балете, но живу я сегодняшним днем. Я могу предсказать, что будет через год, через два, но, по-моему, чтобы подготовить будущее, надо жить в настоящем. Тот балет, который будет представлен в Москве и Санкт-Петербурге, может явиться тем семенем, которое произрастет в двадцать первом веке.
— Спектакль «Дом священника» на музыку Моцарта и группы «Куин» посвящен памяти великого танцовщика двадцатого века Хорхе Донна и памяти Фредди Меркюри. Над этим балетом вы работали вместе с Джанни Версаче. Через полгода после того, как спектакль был поставлен, он трагически погиб.
— Я был знаком с Джанни Версаче в течение пятнадцати лет, он был настоящим творцом, и его невозможно заменить кем-нибудь другим.
Версаче остается для нас человеком будущего, пионером, пророком той космической Италии, где Галилей достигает пика Мирандолы, завоевывая будущее, которое протягивает нам руку.
В России мы представляем два спектакля, и в обоих использованы костюмы, созданные по его эскизам. Причем работу над вторым спектаклем уже заканчивала сестра Джанни Версаче Донателла Версаче.
Эти два балета — «Дом священника» и «Метаморфозы» — о двух актуальных для нынешнего времени проблемах. «Дом священника» — о проблеме СПИДа, проблеме, касающейся всех людей на Земле. «Метаморфозы» — о загрязнении окружающей среды и о ядерной угрозе, спектакль, напоминающий о вероятности исчезновения нашей планеты. Хотя эта постановка скорее оптимистическая. Я верю в спасение человека. И я предлагаю версию, которая, с одной стороны, вроде бы развлекательная, а с другой — все же представляет собой как бы урок морали, и не в виде чего-то абстрактного, а как в детских сказках, легендах и сказаниях, объединенных одной темой — любовью. Рядом с жестокостью и опасностью гибели человечества в балете присутствует что-то сказочное и доброе.
— По-вашему, наша жизнь по своей сути трагична?
— Нет, я не ощущаю ее трагичности. У меня бывают моменты депрессии и стрессы, но я вырываюсь из них с необычайной быстротой.
— Что вы ждете от нынешних гастролей? Вас не было в Москве уже двадцать лет. Но вас здесь очень любят и ждут. Каковы ваши ощущения?
— Я могу сказать, что я очень счастлив и я очень боюсь. Ведь пока мы чего-то боимся — мы живы. Московские зрители навсегда остались в моей памяти. Я жду этих гастролей уже давно.
С тех пор как я «вывел» балет из стен оперного театра, мы танцевали на сценах дворцов спорта, вмещающих до 18 тысяч человек, мы танцевали под открытым небом. Для меня очень ценно в моем творчестве то, что мы смогли открыть балет самому разнообразному зрителю.