БРАВО, МАРТ

Даже червивое яблоко бывает очень вкусным

Культура

Джон Фаулз
«Червь».
Роман. М., Издательство «Вагриус».

Московское издательство «Вагриус» выпустило в свет русский перевод последнего по времени (1985) романа Джона Фаулза «Червь». Книга уже успела исчезнуть с большинства столичных прилавков, что свидетельствует о высокой репутации автора в отечественной интеллектуальной среде. Кстати, у себя на родине, в Великобритании, Фаулз не вызывает у литературного истеблишмента восторгов — скорее недоуменное молчание и глухое раздражение.

По совести, такую реакцию следует признать куда более адекватной: творец «Волхва» и «Женщины французского лейтенанта» — сочинитель намеренно «чудной», неуклюжий, внятный лишь немногим. Метод Фаулза близок классическому авангардизму, который декларирует полную автономность реальности от знаковых систем, вещей — от слов, истины — от текста.

Сюжет в короткой заметке пересказывать бессмысленно. Бессмысленно и в длинной: цепь диких событий, случившихся майским днем 1736 года в глухом уголке Западной Англии, не поддается сколько-нибудь рациональному истолкованию. Версии очевидцев, на смене которых строится роман, явно, подчеркнуто вздорны: всякое индивидуальное восприятие до неузнаваемости искажает действительность. В том числе и восприятие нынешнего простодушного читателя: Фаулз исподволь навязывает ему иллюзию, что в «Черве» изображен визит летающей тарелки, а затем от души смеется над легковерными.

Обидно, когда над тобой смеются. Почти все обладатели русского «Червя», с кем довелось поговорить, разводят руками: «О чем это?». Будем надеяться, вскоре появится перевод предпоследнего, самого «закрытого» романа Фаулза «Мантисса» (1982) — и наша публика наконец оценит этого нестандартного писателя целиком.

Братец! Кролик...

Ричард Адамс
«Обитатели холмов».
Санкт-Петербург, «Азбука», 1996.
Пер. с англ. Т. Чернышевой.

«Примулы отцвели. И до самой границы леса, где начинался открытый луг, который полого спускался вниз к заросшему куманикой рву...»

Так может начинаться почти любая хорошая книга. Потому что только хорошая книга может начинаться столь короткой и емкой фразой: «примулы отцвели». В ней уже есть и настроение, и стиль, и временные координаты.

И первое впечатление не обманывает. Можно было бы написать, что, дескать, эта книга должна быть в каждой семье, но это не так. Книга никому из нас ничего не должна. Она должна быть — и этого хватит.

«Обитатели холмов» — настоящий и очень серьезный эпический роман. Попытка снизить планку, ориентируясь на подзаголовок «роман-фантазия», обречена на неуспех. Это не сказка, не аллегория, не «рассказы о животных»... История кроличьего племени, покинувшего свой гибнущий город и отправившегося на поиски нового города, удивляет и завораживает своей несентиментальностью и неантропоморфностью. Перед нами не люди в образе кроликов, а самые настоящие полевые зверьки, и мы узнаем о них куда больше, чем из любой научно-популярной или зоологической книги.

Хотя, конечно, многие из нас узнают себя — дай бог, чтобы в храбреце и умнице Орехе, возможно, в маленьком провидце Пятике, наверняка — в отважном и поначалу недалеком гвардейце Шишаке... Воистину страсти и горести кроликов оказались ничуть не менее, а порой и куда более серьезными, чем наши, людские.

Что любопытно, несмотря на гибель кроличьего города в самом начале от рук человеческих («Они убили нас потому, что им так удобней»), человек не выступает в романе как абсолютное зло, что характерно для таких книг. В человеке у Адамса нет априорной злокозненности, он не более чем явление природы — такое же, как кролики для людей. Только люди намного опаснее.

У кроликов есть своя мифология, замечательно придуманная и абсолютно убедительная. Кроличий бог смерти, Черный Кролик, ничем не уступает нашим опереточным Вельзевулам, и ближайшие его родственники в людском мире — суровые боги древнегерманских мифов. А рассказы о легендарном кроличьем принце Эль-Ахрайрахе и его хитроумных проделках наверняка восхитили бы и Одиссея, и Ходжу Насреддина. Впрочем, Адамс прочит его в предтечи всех хитроумных героев человечества.

Повторюсь: «Обитатели холмов» — настоящий эпический роман, запросто встающий в один ряд с «Сагой о Форсайтах» и «Войной и миром». Временами даже кажется, что эта книга куда серьезнее, правдивее и настоящее многих и многих из числа признанных классикой. Адамс смело предваряет главы своего романа эпиграфами из Эсхила, Достоевского, Одена, Шекспира, Теннисона и Блейка, и это не выглядит наглостью или хулиганством, а, напротив, преемственностью. В конце концов кто знает, что перевесит на Высших весах — трагедия короля Лира или смерть кролика Первоцвета, задохнувшегося в ядовитом газе и добитого кроликами-предателями...

Эта книга прекрасно написана и отменно переведена. Если б таких книг было больше, если б издавались они чаще, а самое главное — если б их читали, глядишь, и солнце светило бы ярче. Однако хорошо и то, что они просто есть.

Неправильный опохмел ведет к запою

Дэвид Аутербридж.
«От алкогольного тумана до ясной головы».
Похмелье: как его избежать и как вылечить —
М. «Текст», 1996.

Обратимся к словарю Владимира Даля. «Похмелье — состояние человека после хмелю, по отрезвлении от пьянства: дурнота, головная боль и новый позыв на хмельное». Знатокам, предпочитающим ученое слово «абстиненция», напомним, что в переводе с латыни оно означает «воздержание», а, стало быть, борьбу с утренней абстиненцией можно понимать как продолжение вчерашнего. На что народная мудрость, собранная тем же В. И. Далем, отвечает: «Неправильный опохмел называется запоем».

Сначала быстренько определись, почему пьешь. Большинство пьет просто по привычке. Кто-то от радости, как праотец Ной, который после потопа насадил по этой причине виноградники. Кто-то из-за женщины, да так и не соберется написать ей письмо с благодарностью. Кто-то, как было сказано, из любви к министерству финансов. Кто-то из гуманизма: только благодаря пьяным мужчинам большинство женщин так и не померли одинокими.

Следующий этап — как и что пить. Идеальный рецепт следующий. Перед ужином — холодной водки с красной икрой (по чисто медицинским показаниям). Лучше всего в компании с хорошей девушкой. На ужин — белое бургундское, салат, апельсины (показания — те же, девушка — та же). После ужина — коньяк, виски, пиво, девушка и что придется. Утром — девушка и две половинки грейпфрута в меду.

Но не будем углубляться ни в историю (ассирийцы лечились от похмелья толчеными клювами ласточек, а римляне пробовали натощак блюдечко совиных глаз), ни в экзотику (выжать сок из двух бутылок виски или съесть яички быка, оставшиеся после вчерашней корриды). Уподобимся великим людям, у каждого из которых был собственный рецепт. Так, великая Элизабет Тейлор доливала полстакана холодного мясного бульона водкой. А Скотт Фицджеральд начинал с трех чистых виски и продолжал так много лет. Плиний Старший выпивал два сырых совиных яйца. А Екклезиаст и Байрон исходили из общих соображений: пить вино, любить женщин, веселиться до упаду. Но оба они, как известно, умерли.

Древние советовали накануне, то есть во время вчерашнего пьянства, посыпать голову петрушкой или сельдереем. А если вы уже не древний и не вчера, а сегодня, то попробуйте размешать ледяной апельсиновый сок с двумя сырыми яйцами. Хуже не будет, потому что хуже сегодня — это все равно лучше вчера.

Короче, вы уже поняли, что перед вами исключительно полезная книга. Прочитав ее, вы ясно видите, что «заграница нам не поможет», а это значительно повышает внутренние резервы организма. Пьянство (как и похмелье) — глубинная черта национального характера. Она непереводима ни с какого языка. Поэтому данную книгу можно рассматривать как курьез или дистиллированный продукт полиграфического искусства. Оказывается, изобретатель «Кровавой Мэри» (не путать с «Кровавым глазом» — томатный сок с пивом!) был американским миллионером и плохо кончил, утонув на «Титанике». А если не помогает гоголь-моголь, то замените его на шекспир-мекспир.

Лично мне понравился пуэрториканский рецепт: взять половинку лимона и втереть его в подмышки. Если жалко подмышки, то можно выжать лимон в минералку и постараться не забыть ее выпить.

Совет: «не пить накануне» — употреблять исключительно с чувством юмора.

Фото А. Никифорова