НАЗАД В АФГАНИСТАН

Тема номера

Внутри палеозойского «МАЗа» что-то всхлипывает, рычаг передачи со скрежетом встает на место, и пустыня начинает уходить назад чуть быстрее.

Холодок опасности все настойчивее проникает в душу. Я поступил, кажется, опрометчиво, решив в одиночку добраться до Хайрабада. Хоть и уверяли, что угрозы для русских в Афганистане больше нет, но когда прозвучало слово «шурави», я видел, как напряглись лица тех, кто был в машине, как бритвой резанули по мне глаза старика водителя.

Напряжение в кабине было столь плотным, что казалось, нас запаяли в стекло. В безразличии моих спутников было столько нарочитого, что я как воочию видел припрятанный под сиденьем автомат. А вокруг пустыня — на десятки километров. Любая остановка здесь могла вполне стать моей последней...

— Не «шурави», а «руси», — беспомощно говорю я. И тогда грузовик остановился...

Это была не моя остановка: старик просто достал какую-то коробочку с маленькими зелеными шариками и бросил часть из них себе в рот. А потом сказал:

— Москва — карош город. Русия карош. Талиба — палох.

Маленькая сценка. Но в ней отразилось главное для меня в сегодняшнем Афганистане: нас здесь больше не ненавидят.

И нас, кажется, здесь уже ждут...

Абдул Рашид ДУСТУМ:

«Я ГЕНЕРАЛ ВСЕГО НАРОДА»

«Генерал Севера»

На севере, от провинции Бадгис до перевала Саланг, — область генерала Абдул Рашида Дустума. Бывший офицер и генерал на службе НДПА, он был предан Наджибуллой и счел за правильное удержать за собой власть над северными провинциями. После того как в Кабул, победив Наджиба, вошли моджахеды Масуда — Раббани, воевал с ними. Из-за этого на первых порах поддержал талибов: «Раньше я им помогал, в том числе при захвате Герата, мои ремонтники чинили им самолеты в Кандагаре, я предоставлял им экономическую помощь». Однако талибы зашли слишком далеко, и, кроме того, Дустум понял, что «их цель — не оставить в Афганистане ни одного национального лидера». Талибская опасность заставила его сегодня пойти на союз с прежними заклятыми врагами Масудом и Раббани.

Армия Дустума скроена по советскому образцу. Губернаторы, военные, замполиты, начальники служб безопасности в значительной своей части либо выпускники советских вузов, либо те, кто воевал или работал с советскими. При слове «Москва» здесь у многих лица расслабляются в мечтательно-ностальгической истоме. Промышленность, транспорт, армия Дустума нуждались и нуждаются в снабжении российским оборудованием и запчастями. Но Россия пока не чешется. Пустоту заполняет Узбекистан.

Генерал был откровенен в своем единственном в жизни эксклюзивном разговоре с коррепондентом «Огонька».

— Существуют ли особенности в отношениях вас, узбека, с Узбекистаном?
— У нас хорошие отношения с Узбекистаном. Но не только с ним. Если я был в Узбекистане 10 раз, то в России — 6 раз. Пусть я не встречался с Ельциным и Черномырдиным, но зато встречался с министром обороны и директором ФСБ, с пограничной службой, с другими важными лицами. Многие генералы и политики в России меня хорошо знают, понимают мои планы и намерения.

— Г-н генерал, после всего, что случилось между нашими странами, могут ли отношения между ними стать не только дружественными, но и союзническими?
— Россия на какое-то время забыла нас. Возможно, срабатывает некий синдром. Но вы сами видели, что отношение к вам сегодня в Афганистане очень хорошее. Особенно после Алма-Атинского совещания, когда Россия выразила нам свою поддержку. Я особенно благодарен Ельцину и Черномырдину, а также всем другим участникам этой встречи — этот шаг очень вдохновил нас и наш народ. Он не забудет этого никогда.

Но не забудет и роль Сапармурада Ниязова. Мы встречались с ним не раз, и он сам предложил мне называть друг друга братьями. А потом этот человек, который называл меня своим братом, по сути, уравнял меня с талибами, поставив с ними на одну доску. Он даже не приехал в Алма-Ату, чем очень обидел афганцев — он их все равно что предал.

Что же касается России, то отношения Афганистана с ней исторически сложились так, что не зависят от чьего-либо желания или нежелания. Я сторонник хороших отношений между нашими странами и скажу так: Россия может играть огромную роль в Афганистане, если только не забудет нас.

«Генерал всего народа»

— Г-н генерал, чего вы добиваетесь сегодня в войне с талибами?
— Я выжидаю. Во-первых, чтобы афганцы увидели ложность пропаганды, будто я хочу отделить север от остальной части страны, потому что я узбек и коммунист. Во-вторых, я хочу дать время понять, что Дустум не «Генерал Севера», а генерал всего народа. В-третьих, народ наш очень сильно верит муллам. Надо потерпеть какое-то время, покуда он не увидит подлинное лицо талибов, не поймет, что они не настоящие мусульмане, а просто инструмент в руках иностранных держав. Уже сегодня у талибов меньше веса, чем было вчера, а завтра они вообще утеряют поддержку.

— Как вы полагаете, не объясняется ли пакистанское участие в создании движения талибов тем, что Исламабад боится возможного пересмотра соглашения о «линии Дюранда», по которому он получил бывшие афганские области Белуджистана и Пуштунистана?
— Пусть мой ответ останется не для печати...

— Позвольте несколько личных вопросов. Кто ваши предки, откуда вы ведете свой род? Чем вы занимались в жизни и довольны ли вы этим? Какова ваша семья, чем занимаются ваши близкие? На что вы живете, на что содержите армию?
— Я живу на зарплату, которую мне выплачивает государство. Плюс у нас есть экономическая комиссия, которая считает, сколько средств у меня уходит на содержание дома, на приемы, на другие государственные нужды, и дает мне столько денег. Армия же у нас государственная, как и российская.

Семья у меня по афганским меркам средняя. Первая жена умерла, от нее осталось трое детей. Я взял другую, пуштунку, но потом выяснилось, что она с детьми никак не могли понимать друг друга. Пришлось взять еще одну, из семьи родителей, чтобы она могла заняться воспитанием детей. От второй жены у меня еще три ребенка. Самой старшей дочери 14 лет.

Он и сам — «афган»

Мне 44 года. Родом я из деревни Ходжа-Дуку, здесь, неподалеку. Мои родители, братья еще живут там. Все предки мои оттуда, обычные дехкане. В принципе, наш род отличался независимостью и энергией. Моих дядьев, например, в округе так и звали «афган». У нас так называют... ээ...

— Разбойников?
— Ну, не совсем. Так называют людей темпераментных, слишком драчливых, всегда готовых вступить в бой. И я с детства, помню, был сторонником слабых, тех, кто попал в беду. В школьных драках принимал сторону тех, кого били.

Школу я закончил после седьмого класса. Десять лет крестьянствовал, затем четыре года был рабочим. Потом армия. Здесь возникла моя кличка из-за того, как я называл солдат:« дусту» — «друзья».

Когда моя служба заканчивалась, как раз произошли апрельские события. К тому времени я уже имел контакты с прогрессивными офицерами и, в общем, демократические реформы поддерживал. Иное дело, что проводились они плохо, вопреки обычаям и традициям народа. Насильно отбирали землю, например. Из-за этого и возникли первые моджахеды. Как солдат, я находился на фронте, защищал режим.

После армии я вернулся в свою деревню. Это было время Амина. В деревне существовал уже совет — «шура», но он вовсе не защищал интересы народа, а скорее угрожал им. Я был достаточно авторитетным человеком среди односельчан, люди пришли ко мне и начали рассказывать, как совет решает дела насилием, не уважает стариков, нарушает традиции. Начались и между нами ссоры, люди из совета пожаловались в обком. Тот прислал комиссию, которая, прибыв в деревню, всячески демонстрировала враждебность ко мне. А в деревне меня все поддерживали, и у народа возник вопрос: «Дустум — хороший человек, воевал за НДПА, а обком тогда за кого?»

Комиссия в чем только меня не обвиняла, вплоть до воровства, а мне выступить не давали. Я решил во что бы то ни стало прорваться на трибуну, схватил нож и потребовал дать мне слово. У них было 7 автоматов, но они бежали! И я объявил Амина врагом нашего народа.

В тот же вечер 700 человек с лопатами вышли на мою охрану.

Затем меня вызвали сюда, в Шибарган, к губернатору, где обвинили в организации восстания. Не скрою, было страшновато: тогда халькисты — представители того крыла НДПА, которое правило страной, — по 300 — 400 человек за ночь убивали. Сам губернатор бил меня прикладом по зубам, а в итоге меня арестовали. Освободили меня мои бывшие товарищи, мои бойцы, они вышли на демонстрацию, и губернатор не рискнул... После чего я попрощался с родителями и ушел. И вот...

Дело в том, что я просто хотел доказать сначала людям собственной деревни, что я хороший, что я за народ. И доказал. Сначала деревне, потом всему народу.

— Не стань вы нынешним Дустумом — кем бы вам хотелось стать?
— Когда-то я уже говорил Наджибу: вы можете меня убрать, вы можете снять с меня звездочки, но я все равно для своего народа останусь Дустумом. Меня не волнует, кем я буду и что со мной будет. Главное — народ меня уважает и любит.

Народ со мной.

В ЛОГОВЕ У «ЛЬВА ПАНДЖШЕРА»

По соседству с дорогой Смерти

Ахмад Шах, прозванный за удачу «Масудом» — «Счастливым», был одним из наиболее изобретательных и умелых врагов советских войск, которого они все девять лет войны не могли выкурить из занимаемой им долины Панджшер. Достаточно сказать, что для контроля над примерно стокилометровой долиной советские войска даже перед окончательным выходом из Афганистана держали здесь 8 — 10 тысяч солдат, в то время как все силы Масуда, по западным оценкам, составляли 10 — 12 тысяч бойцов.

Сегодня бывшие советские — частые гости у него. Даже туалетом его можно попользоваться, чай попить, поглазеть на его беговой тренажер — попробовать пробежаться на нем пока стеснительно.

Вокруг дома — Запорожская Сечь. Афганская, конечно. «Масуды» живут своим «куренем» за забором, кучно, хотя и в обычных домах, а не в палатках. Женщин нет (разве случайно мелькнет одна-другая), нет быта: скотина, мотыга по ту сторону военного бытия. Зато вооружены все, и все словно на дежурстве. Впрочем, так и есть: время от времени из лагеря отъезжает машина, наполненная бойцами, и не надо большого воображения, чтобы представить себе, как они ехали устраивать засады на дороге к Салангу. Результаты их тогдашней работы налицо: все обочины усеяны остовами подбитых танков, грузовиков, бронемашин... Дорога Смерти.

Я не спрашиваю, на что он содержит свою армию. Ахмад Шах — один из богатейших людей в Афганистане и, может быть, на всем Среднем Востоке. Владеет разработками драгоценных камней. Торгует ими в основном с ведущими ювелирными фирмами западноевропейских стран и США. Делая на этом огромные деньги, вкладывает их, в частности, в развитие хорошо оснащенной системы здравоохранения и образования, строя их на бесплатном принципе.

Задаю давно вынашиваемый вопрос:

— Почему вы с нами начали воевать? И не могло ли быть так, что вы поддержали бы советских?
— Потому что советские пришли на нашу землю как агрессоры, — равнодушно и словно бы даже заученно отвечает Масуд. — Мы стали бороться за свою свободу, за независимость, против иностранной агрессии...

Но сегодня прежний враг Масуд начал проводить мысль, что Россия и Советский Союз — разные государства, и если со вторым была война, то первая — это новое образование, с которым можно и нужно иметь добрососедские отношения:

— Что касается наших нынешних отношений, то между нами, когда было правительство Раббани, уже существовали вполне естественные, даже дружеские отношения. Не вижу причин, почему бы им не оставаться такими же и дальше.

В уже совершенно частной беседе (явно согласованной в качестве утечки информации) его советник разъясняет:

— Мы воевали не против русских! Мы боролись против созданного советскими манипуляциями антинародного режима НДПА. Это же террористы были! Они нарушали наши обычаи, совершали убийства, насилия. А советские пришли их поддерживать, по сути, покрывали этот преступный режим. Ваши слепые коммунистические вожди за своими идеями реальности не видели. Они просто не на тех поставили! Если бы они поддержали не НДПА, то и сегодня, возможно, оставались бы у нас в качестве гостей и друзей.

— Сегодня нет НДПА. Значит, полагаешь, мы можем стать и союзниками?
— Почему бы и нет? Нет больше того государства, которое пришло нас покорять, — Советского Союза. На его месте возникла новая страна — Россия. А с Россией у нас никогда не было плохих отношений. Так что союз вполне возможен.

— И военный?
— И военный тоже. А что такого?

Путь к теплым морям?

На странноватый союз Дустума и Масуда, в который, если отбросить восточные обиняки, сегодня зовут Россию, всех подвигает общий враг — талибы.

Что гонит талибов в бой? В Афганистане убеждены: пакистанские интересы.

Пакистанцы играют ключевую роль в нынешней афганской драме. Талибы вскормлены на кончике их копья, ими взлелеяны и вооружены. Масуд, по его словам, «смотрит без оптимизма на будущее», поскольку убежден, что «Пакистан действует на основе долговременной стратегии и в нее не входит идея сильного и мирного Афганистана».

Почему?

В качестве одной из основных причин называют необходимость транзита ресурсов Центральной Азии. Газ и нефть Туркмении, золото и химия Узбекистана, серебро и уран Таджикистана, цветные и черные металлы Казахстана и Киргизии, сельскохозяйственные культуры и ожидаемая конкурентоспособная промышленная продукция — все это требует вывоза. Пока что транзит идет через Россию, но это и дорого, и неинтересно — основные рынки все равно смещаются из насытившейся Европы в область теплых морей. Поэтому в Афганистане нужен карманный режим.

Однако есть и еще один, глубоко скрываемый интерес. Не зря Дустум отказался отвечать на прямой вопрос об этом! Дело в том, что Пакистан обладает довольно призрачными правами на значительную часть собственной территории. Его нынешняя государственная граница на западе проходит по «линии Дюранда», которая с 1893 года разделяла земли между Афганистаном и сначала британскими владениями, а потом Пакистаном. Однако при этом линия раздела прошлась по территории независимых племен пуштунов, которые, не признавая своего раскола, не признали и новую границу. В дальнейшем Афганистан не раз требовал вернуть отторгнутые у него земли Пуштунистана и Белуджистана (через который обеспечивался бы выход к морю), сами пуштуны не раз поднимали восстания, но ситуация, с обострениями и разрядками, продолжала сохраняться в виде, определенном британской колониальной политикой.

Афганцы убеждены, что действие соглашения о «линии Дюранда» давным-давно закончилось, поскольку оно «было заключено только на 65 лет», и, следовательно, пора решить территориальный спор. По их мнению, пакистанцы этим и занялись, прикормив и воспитав новую пуштунскую верхушку, которая возглавила движение «Талибан». Истинной целью последнего они считают новый раскол Афганистана и решение территориального спора путем присоединения пуштунских земель к Пакистану — та самая «долговременная стратегия» по Масуду.

Кто может ей противостоять? Все та же Россия, которая так глупо пыталась забыть о своих азиатских интересах. Так что не удивлюсь, если через какое-то время выяснится, что «масуды» опираются на военную поддержку «шурави»...

Когда спящий проснется...

«Если бы русские сейчас вошли в Афганистан и в Кабул, их встречали бы как защитников и освободителей». Такой, на мой взгляд, несколько рискованной фразой афганец-собеседник подытожил свой рассказ о нынешних настроениях в народе.

Скорее всего он преувеличивал: память о войне еще жива в Афганистане. Но как всякий близкий к натуре народ, афганцы, судя по всем впечатлениям, достаточно спокойно относятся к этой памяти: ну, напали нетрезвые приятели, мы им наподдали, но долгая злоба портит характер.

...На артиллерийской позиции «масудов» появление «шурави» вызывает ажиотаж. Чуть удивленно, чуть глумливо от сознания своего превосходства вооруженные до зубов моджахеды смотрят на нас и пытаются завязать разговоры. Русский знают многие, и, в общем, легко понять, откуда. Но вот русский Веленгурин ради своей фотосъемки дергает прежних врагов, как паяцев, и они, усмехаясь, но покорно занимают все предписываемые им позы, перетаскивают тяжеленные снаряды, запихивают «градины» в аппарели залповой установки, даже изображают намаз, чуть смущенно хихикая.

— Эй, русски, — дергает меня бородатый дядя с автоматом, — когда будем душман вместе долбит?..

«Душманы» — так они называют талибов. А еще — «басмачами». Кто бы знал, как парадоксально слышать это от тех, кого девять лет мы сами звали «душманами»...

О том, чтобы «вместе долбить» талибов, — это, конечно, была шутка. О вооруженном вмешательстве России здесь всерьез никто не думает. Но зато на каждом шагу ты видишь желание и готовность принять экономическое «вмешательство».

Хорошо информированные специалисты по Афганистану в российском консульстве убеждены: России не только можно, но и нужно стряхивать с себя поствоенную летаргию и возвращаться. Человек, знающий, на мой непросвещенный взгляд, об Афганистане все, сотрудник консульства Андрей Толстой, рассказывает:

— Это страна с огромными возможностями для российского участия, начиная от самых захирелых и кончая самыми современными областями. Посмотри, что продают в духанах: галоши тридцать лохматого года, водопроводные краны, какую-то древнюю советскую бижутерию... Основная часть техники, оборудования, автомобилей — советского производства. На более крупном уровне возможны поставка и ремонт промышленного оборудования, вооружения, техники. Конечно, афганцы сегодня не слишком платежеспособны, но ведь можно изобрести и схемы посложнее простой купли-продажи, надо просто этим заняться...

Между прочим, одной из самых символических фраз, услышанных в Афганистане, стало обращение хозяина дома к русским, в очередной раз оттертым во время приема на задний план:

— А вы что стоите здесь, как гости? Будьте хозяевами!..