пришлось пройти не менее сложное испытание — две недели допросов
в армейском особом отделе
Российская политика
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ.
БЫЛ В ПЛЕНУ. БЕЖАЛ...
В российской армии этих солдат уже нет. На следующий день после прибытия в родную часть командир подмахнул приказ об их увольнении и писарь поставил в военные билеты все необходимые печати. По документам все семеро разъехались по домам еще 29 августа. О том, что еще две недели солдат ежедневно водили на допросы в особый отдел отдельной дивизии особого назначения внутренних войск (больше известной как дивизия Дзержинского), знают немногие. Как и о том, что в их личных делах уже появилась запись: «Был в плену».
Этих ребят не меняли на чеченских боевиков, за них не платили десятки тысяч долларов выкупа. Похоже, о них вообще не знали ничего. И не пытались узнать, записав в очередном рапорте коротенькую фразу: «пропал без вести», и забыв, что семеро двадцатилетних пацанов когда-то были призваны защищать Родину. Но когда ребята вырвались из плена, перестреляв охрану, из категории «без вести пропавших» они немедленно перешли в категорию если не предателей, то лиц однозначно подозрительных.
Я не знаю, какие военные тайны надеялся выведать у них полковник-особист. И не знаю, как могли помочь российской армии сведения о крошечной базе боевиков в горах на юге Чечни.
Я знаю другое: в нашей стране пленный по-прежнему, как и в 1943-м, считается «изменником Родины». Может, поэтому и не спешат российские войска с обменом пленных, поэтому и срывают многочисленные договоренности о «передаче насильственно удерживаемых»... Сегодня, по официальным данным, только в списке «без вести пропавших» числятся 456 солдат Министерства обороны и 45 военнослужащих МВД. Нужны ли они армии или их уже списали в «естественные потери»?
Одних — не военных — беглецов приглашают в Кремль и награждают высшими орденами страны. Других — держат в наглухо запертой казарме и под конвоем водят на допросы. Хотя обстоятельства пленения и тех и других иначе как «вляпался» не назовешь. Татарские летчики попались на перевозке боеприпасов. Чеченские пленники решили расслабиться после ратных подвигов в ближайшей станице...
И последнее. О подвигах обычно пишут книги. Документы, написанные ребятами в особом отделе, озаглавлены просто и страшно — «Объяснительные».
Кирилл БЕЛЯНИНОВ«Начальнику отдела ФСБ РФ
полковнику В.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
...25 марта мы приехали в станицу Червленная на место постоянной дислокации. Я и Серега после вечерней поверки ушли в самоход к знакомому мужику (посидеть, отдохнуть, выпить у них дома). И часа в 4 пошли обратно в батальон. До батальона оставалось метров 150 — 200, когда к нам подошли два вооруженных мужика и начали спрашивать: откуда и куда идем... Они сказали, что не надо кричать и бежать... Нас повели в переулок, где стояла черная «Волга»... Утром, часов в десять, меня посадили на тележку, где сидели чеченские женщины и старики. Мы с этой толпой проехали блокпост у Шелковской, и нас даже не останавливали...»
«Начальнику отдела ФСБ РФ
полковнику В.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
...25 июля с другом пошел за водкой в станицу Червленная к знакомому мужику, по национальности нагайцу. В батальоне царил беспредел, солдаты неделями находились в станице и приходили обратно, ну и мы решили. Выпили у нагайца и в начале четвертого утра пошли обратно в батальон. Встретили чеченцев. Мозг мой был затуманен от спиртного, поэтому я попал впросак, пошел за чехами (чеченцами). Не помню только одного: как попал в машину. Чехи привезли в Новые Щедрины, где передали меня начальнику разведки по имени Лема...»
«Начальнику отдела ФСБ РФ
полковнику В.
ОБЪЯСНИТЕЛЬНАЯ
...21 июля ночью я спал на Шелковском блокпосту. Потом пошел к помощнику взять таблеток от живота. После этого я пошел обратно на пост, часовые уже спали, и я увидел, что подошла машина. Я пошел к ней, загнал ее за шлагбаум, где метров через десять она остановилась... Оттуда вышел чеченец... Он ударил меня рукой по голове, я упал, и меня затащили в машину... Когда я проснулся, понял, что я в Шелковской, потому что перед этим домом проезжали наши БТРы в сторону хлебозавода. Со мной в квартире было днем двое с автоматами АК, а ночью пятеро с автоматами и постоянно ночью два пулемета — РПК и ПКМС. Через пять дней приехал, как я понял, их командир, звали его Юнус...
...Меня довезли до Терека, там старик с рацией что-то передал, и подплыла лодка, на которой был ПКМС, и тогда я понял, что меня везут к боевикам. На берегу нас ждал бело-синий уазик... Там к нам сели двое: один с гранатометом, другой с автоматом. Дальше ехали ночью, поэтому глаза мне не завязывали. Приехали на базу, которая находится чуть выше поселка Аллерой, за нефтяной вышкой. После этого я неделю отсыпался: ел-спал, ел-спал. Потом меня позвал в машину Абдул-Кадыр, он был командиром этой базы. Как они ее называли — базы особого отдела. Они занимались только оппозиционерами, милицией, пленными и контрактниками. Там я только подтвердил свои данные. Все у него уже было: и кто я, и где живу, кроме почтового индекса. Он мне сказал, что ты будешь заниматься только своим делом... оружием. Я понял, что про меня все рассказали менты, которые работали в Шелковском отделе и которые мне предлагали, чтобы я перешел на сторону боевиков, и там бы у меня было все: деньги, дом, земля. А я бы им помогал пристреливать оружие. Командиру я сказал, что понял, и начал заниматься своим делом на базе.
Я познакомился с ребятами из ОДОНа (дивизия Дзержинского. — Ред.), которые поначалу сидели в яме, пока она не обвалилась. Потом с ребятами со сто первой бригады со второго БОНа. И был там еще один солдат. Я не помню его фамилии, но помню, что он был в моей роте и потом перешел на их сторону... Их было двое, но второго они убили, потому что он хотел сбежать...
Так и пролетел месяц. 25 августа... командир уехал в Грозный договариваться о новом месте для базы. Он взял с собой одного боевика, его звали Шамид... Остались на базе: Мадина — медсестра, Альви — который всегда читал Коран, Хасан — самый старший на базе, Иса — боевик, Хамид — боевик, Бислан — боевик, Раджи — боевик, который не воевал, Шарип — просто чеченец, без оружия. И в тот день приехал на базу новенький, я его не знал.
Время было около 2 часов дня, я как раз пристрелял РПК Хамида и пришел в блиндаж, где сидел В... Он мне говорит, что на обмен нас не везут, матерям отдавать тоже не собираются. Что, говорит, ты бы сделал? Я сказал, что давно бы эту базу всю разнес. Он сказал, что все получится. Все остальные тоже были согласны. Мы только боялись, что С. нас сдаст. Потому что он уже принял их веру и уже молился почти неделю. Но я думал, что это он сделал, чтобы чехи к нему лучше относились и не называли его петухом!
Все мы договорились, только Саня в нас как-то сомневался, не знаю, почему. И вот вечером я проверил, где какое оружие лежит. Перед столом, где мы кушали, висел РПК на дереве, а в палатке лежал АК новенького, который первый день был на базе. Мы сказали С., чтобы он помедлил с молитвой и не вставал вместе со всеми. Он так и сделал.
Мадина позвала нас за стол, где сидели Шарип и Хамид. Сели я и татарин — И. Он знал свое дело, а я свое. Я должен был его начать, а И. закончить. Мадина меня послала в палатку за чесноком. Я пошел в палатку, там лежал автомат. Взял его, отвел раму. У чехов обычно там 31 патрон, но его не было. Я начал осторожно передергивать, чтоб никто не услышал, но патрон упал... Мадина стала кричать, я побежал, взял чеснок и сел за стол. Потом говорю ей, что надо еще взять лука. Она сначала ломалась, потом сказала: «Хорошо...» Я побежал в палатку, загнал патрон в патронник. Сначала я думал, что может все провалиться, но все равно нашел дыру в палатке и начал стрелять по тем, кто молился. Они начали падать. Тут я увидел, что Бислан... прыгнул в сторону: я его только ранил. Я выбежал, прицелился, но магазин уже кончился. Побежал в палатку, из «разгрузки» вытащил магазин, заменил его и выбежал наружу. Но И. из РПК уже всех добил. Убежали только Мадина, Шарип и Раджи. Остальных всех убили...
Мы собрали все оружие. Было у нас один РПК, два АК, один АКМ, один гранатомет и четыре запала к нему, четыре разгрузки, патроны, гранаты. Ушло нас семеро. Пошли в горы, точно не зная, куда идем... Снизу слышно, что за нами ехали мотоцикл и уазик, но мы ушли. Шли всю ночь, под утро остановились переночевать в лесу. Утром увидели, что рядом стоят поселки и течет река. Мы думали, что за рекой Дагестан. Отдохнули и часов в пять... перешли реку. Около деревни Тухчара разделились. Они побоялись идти в деревню, а мы втроем зашли... и остановились в доме. Там нам сказали, что нас ищут чехи и по местному телевидению про нас уже сказали. Мы собрались и прямо по дороге дошли до блокпоста, где стояли какие-то менты или ОМОН. Оттуда нас переправили на БТРе в городок. Там мы сказали про четверых, и утром все семеро встретились снова...
Об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний предупрежден. Объяснительная написана мной собственноручно. Жалоб и претензий по поводу отбора объяснений не имею...»
Александр ЛЕБЕДЬ,
секретарь Совета безопасности
Российской Федерации:
— Эти заморыши никак не могут представлять Министерство внутренних дел или Министерство обороны, партизаны в годы Великой Отечественной войны были одеты лучше, чем одеты сейчас солдаты.
Анатолий КУЛИКОВ,
министр внутренних дел
Российской Федерации:
— Хватит перед всем миром позорить армию, называя ее солдат заморышами, пьяницами. Люди в погонах не достойны подобных оскорблений. В этой войне есть и виноватые, и правые, но те, кто сегодня находится на переднем крае, достойны преклонения. Все.