КНИЖНЫЙ ШКАФ

Раздел ведет Алексей МОКРОУСОВ

Культура

...Был у писателя замысел. Странный и нескромный. Замысел сочинить книгу обо всем. О себе и о других людях, о детстве и о взрослой жизни, о том, что чувствуют мужчины, а что — женщины, о коммунистах и диссидентах, о России и Германии, о стройках, войнах, больницах, о том, как все вокруг глупо, отвратительно, здорово и прекрасно. И поскольку воплотить такое колоссальное намерение в реальный текст в рамках какого-либо из существующих жанров было невозможно, оставалось — наплевать абсолютно на все правила, послать к черту литературный этикет и придумать нечто совершенно новое. На титульном листе после фамилии автора и названия обычно указывают жанр. Войнович не отступил от этого правила. Жанр «Замысла» определен весьма пунктуально — книга.

Как быть? Читатель или навсегда закроет книгу после первых десяти страниц, или — что более вероятно — признает над собою абсолютную авторскую власть и не будет сетовать на то, что его сбили с толку, запутали и заставили читать вперемешку о мальчике Вове, юном поэте В.В., о том же В.В., но уже известном писателе и враге советской власти, а также разбираться в жизненных перипетиях Ивана Чонкина (о котором все знают, что он вымышленный) и в бабских делах некой Элизы Барской (насчет которой довольно долго остаются сомнения — реальное она лицо или литературный персонаж).

Это пугающе честная книга. Не только потому, что ее автор-герой ведет себя на ее страницах, как и в реальной жизни, бескомпромиссно, советской власти спуску не дает, да и от комплиментов народу, ей послушному, воздерживается (правда, самые кошмарные по точности слова о нас, недавних советских людях, говорит одна из его героинь, но как убедительно: «Они жили в свинстве, живут в свинстве и дальше хотят жить в свинстве... Эти тысячи, которые каждый день выстаивают очереди и давятся до обморока, чтобы взглянуть на высохшее чучело, или выходят на Красную площадь и из своих тел выкладывают околесицу — Слава КПСС? Они не народ?»). Честность Войновича еще и в том, что он отказывается проводить грань между прошлым и настоящим, хорошим и плохим, смешным и жутким. Жаль, что слова о смехе сквозь слезы надоели каждому нашему соотечественнику еще со времен школы. «Замысел» — книга очень смешная. Чего стоит немецкий доктор, который бывал в Румынии и потому думал, что знает русский язык, и вместо привычного «На что жалуетесь?» обращался к русскому пациенту с вопросом: «Имеете о чем пожалеть?»! А женщины, во время войны спрашивавшие Вову Войновича, не его ли папа написал книгу «Овод»! Первое происходит на фоне инфаркта, второе — бомбежки. В жизни, как и в этой книге, не все в порядке с жанровыми канонами.

Помимо коммунистов, фашистов и националистов (с коими у автора старые счеты), книга имеет все шансы решительно не понравиться и кое-кому из сторонников общечеловеческих ценностей. Дело в том, что она груба. Хотя автор и признается в собственном «ханжестве», заставляющем его заменять точками некоторые широкоупотребительные русские слова, это ничего не меняет. Физиологически-постельная тематика в «Замысле» не главная. Но она чрезвычайно важна — как в жизни, где естественные отправления не так уж строго отделены от возвышенного и прекрасного. А нежные чувства читателя Войнович щадит не больше, чем принципы идейных коммунистов. В общем, здесь есть все: и медицинские процедуры, и секс, и примитивное битье морд с подробностями. Но на постсоветскую чернуху нисколько не похоже. Настроение другое. Мир не кажется автору сплошной юдолью скорби. В отличие от чернухи, которая чаще всего беспросветно скучна и предсказуема, «Замысел» занимателен и полон сюрпризов.

Главный среди них — финал. Книга заканчивается неожиданно. С читателем в очередной раз не посчитались: он-то как раз увлекся...

Книга о русских днях жизни великой танцовщицы написана двумя близко знавшими ее людьми на основе набросков самой Айседоры для второй части ее мемуаров.

Как утверждают авторы, жизнь танцовщицы полна противоречий, и все потому, что «в ее теле случай объединил двух различных людей — женщину и художника».

Рассказ о поездке Айседоры в Россию начинается с принятия абсурдного, на взгляд всех ее друзей, решения в 1920 году. С этого момента абсурд неотступно следует по пятам всемирной знаменитости, нимало ее не смущая — ведь ее кредо таково: жизнь — это приключение.

С каким состраданием два европейца описывают картофельные обеды на дорогом фарфоре, невероятные (полуголодные, почти неоплачиваемые) «турне» по далеким окраинам полуразрушенной страны. С явной антипатией относятся они к Есенину и имажинистам, утрируя его потребительское отношение к жене. Сама же Айседора воспринимала все как должное, ведь приключение бывает не только романтическим.

Ничто не могло помешать Айседоре в осуществлении ее великой цели — нести красоту людям. Хотя драматизм жизни танцовщицы все усиливался: родная Америка устроила ей очень странный прием в 1922 — 1923 годах, масса неприятностей поджидала ее и в Европе (многие из них были спровоцированы ее русским мужем) и, наконец, наступило разочарование в России и ее будущем.

И наконец, последние европейские три года жизни: в нищете, в долгах, в грустных раздумьях, но — «прощайте, я иду к славе»... Рассказ об этих годах лишен сентиментальности, чем грешат другие повествования о последнем периоде Айседоры — и не мудрено на нее сбиться. Но книга Ирмы Дункан и Аллана Росса Макдугалла вообще выдержана в максимально объективной манере. В предисловии Г. Лахути называет авторов исследователями честными и серьезными, а в их изобразительной палитре находит, кроме юмора и порой сарказма, еще и высокую патетику — ведь этим чувством обладала и сама героиня.

Интерес к Айседоре Дункан сейчас огромен, причем с годами он только растет. Появляются балеты и западных, и российских балетмейстеров, и литература об Айседоре расходится в любых тиражах. Вышедшая в Лондоне в 1929 году, книга появилась в русском переводе лишь в прошлом году. Но, как известно, лучше поздно, чем никогда

ОБРАЗ СЛОВА

Немало портретов лучших европейских писателей начала века, от Поля Валери до Мартен дю Гара, представлено на выставке Симона Бюсси (1870 — 1954), путешествующей ныне по Франции (сейчас она открыта в Бове). Друг Матисса и Альбера Марке, он оказался на какое-то время забыт на своей родине — поскольку в свое время покинул ее ради Дороти Стрейчи, дочери знаменитого эссеиста Литтона Стрейчи (чья книга о королеве Елизавете и графе Эссексе переведена недавно московским «Словом») и большую часть жизни провел в Англии либо в разъездах по всему свету. Зато теперь настало время возвращения — прежде всего портретами добрых знакомых Бюсси: благодаря Андре Жиду он был дружен с крупнейшими интеллектуалами своего времени...

КОРОТКО

Cреди новых лауреатов «Северной Пальмиры» — в финансовом отношении небольшой, но тем не менее влиятельной премии петербургских издателей — стали поэт Владимир Дроздов, Андрей Битов за роскошно изданных «Оглашенных» (Изд-во Ивана Лимбаха) и «Пушкинский фонд», выпускающий, в частности, современных русских поэтов (в нашем хит-листе, кстати, сейчас лидирует сборник С. Гандлевского, опубликованный «Фондом», да и Дроздова он выпустил). Тем не менее последний выбор жюри кое-кого оставил в недоумении: среди претендентов были и высококачественное издательство филолога Дмитрия Буланина, и «Академический проект», знаменитый, в частности, тем, что не дал погибнуть «Библиотеке поэта». Выпустив двухтомник Вяч. Иванова и Полное собрание стихотворений Осипа Мандельштама, сотрудники «Академического проекта» выпускают вскоре самый полный на сегодня свод поэзии Михаила Кузмина и двухтомник «Русские поэты — детям». Отдельно здесь выходит четырехтомное собрание сочинений Даниила Хармса.
В общем, богат выбор у питерской премии. Не грех и ошибиться.

Своеобразным признанием нового книжного магазина для англофилов «Шекспир и компания» (открывшегося в Москве как филиал небезызвестного магазина Ad Marginem), стал прошедший здесь вечер современной американской литературы. Поэты Хосе Аланис и Марк Эймс (первый путешествует ныне по России, а второй работает в нашей столице) по инициативе Мэри Дункан (способствовавшей открытию «Шекспира» в первопрестольной) устроили здесь чтение собственных произведений. Хотя объявление на двери висело всего пару дней, публики пришло прилично. Сказалась, видимо, репутация «фирмы» — магазины «Шекспир и компании» известны во всем мире начиная с 1919-го. Завсегдатаями парижского магазина были, например, Джойс и Хемингуэй.

Серию переизданий знаменитых книг по искусству осуществила «Республика». Вслед за жизнеописанием Ренуара, принадлежащим главному покупателю импрессионистов, Амбруазу Воллару, здесь вышла «Философия искусства» Ипполита Тэна — главная книга прошлого века о смысле изящного, и работа В. Виленкина о Модильяни — третьим, дополненным изданием. Впрочем, и старые переводы «Республика» старается улучшать — будь то сверка личных имен и именной указатель (в случае с Тэном) или просто новые иллюстрации (перевод художником Николаем Тырса книги о Ренуаре обошелся без редактуры).

ХИТ-ЛИСТ «ОГОНЬКА»
Июнь-96

Художественная литература

• 1. (1-2н). Сергей Гандлевский. Праздник. СПб.: Пушкинский фонд.
• 2. (-). Гайто Газданов. Соч. в 3 т. М.: Согласие, 1996.
• 3. (4-3н). Бахыт Кенжеев. Стихотворения. СПб.: ПАN.
• 4. (-). Дмитрий Бут. Трава сорок третьего года. М.: Вагриус, 1996.
• 5. (-). Леонид Гершович. Обмененные головы. М.: Текст.
• 6. (7-3н). Елена Шварц. Песни птицы на дне морском. СПб.: Пушкинский фонд.
• 7. (-). Сен-Жон Перс. Избранное. М.: Русский путь, 1996.
• 8. (-). Макс Жакоб. Избранные стихи. Спб.: ИНАПРЕСС.
• 9. (-). Дмитрий Быков. Военный переворот. М.: Рой.
• 10. (-). Бернар-Мари Кольтес. Западная пристань. М.: ГИТИС (пьесы).
• 11. (-) Виктор Соломатин. Мертвый исчезает... М.: Вече; Персей; АСТ, 1996 (детектив).

Все книги, если не указано иначе, 1995 года.
Цифры в скобках означают: первая — место в прошлом рейтинге (№ 18), с буквой «н» — общее число попаданий в рейтинг.