ОТЕЧЕСТВЕННЫЕ ЗАПИСКИ

Грань веков

Телепередача "Совершенно секретно". Русская поэтесса Алла Дудаева, вся в черном, читает стихи на фоне зеленого знамени. "Подлец рождает подлеца". Честный человек спешит на помощь честному человеку. На нашей стороне - не наемники, а одни только добровольцы: с Украины, из Прибалтики, из Ирана...

А ведь права: со всех концов спешат в горячие точки те, кому "пострелять охота". Идея всегда найдется: суверенитет там, единство или еще что-нибудь. Правда в том, что масса мужиков ищет применения своей энергии. Вот они, на экране, - ревут, орут, потрясают автоматами от избытка силы. Бесконечные митинги с сучением кулаков в воздух: разве ж кто вернется к пахоте, доению коров и прочим трудовым доблестям "развитого социализма"!

На заре "чеченской революции" меня поразил телекадр, часто тогда повторявшийся: люди, странно приплясывая, идут по кругу. Что-то тревожило в этом действии... странность прыжков?

Мне объяснили: это воинственный вайнахский танец.

Значит, пока по обе стороны адреналин не уляжется, мира не будет? А когда излишек томящей энергии вытечет вместе с кровью - найдутся и посредники, и примирительные программы?

Тяжко.

Я сижу на семинаре теоретической физики в ФИАНе и ничего не понимаю. Мне не по себе.

Ты сидишь на семинаре теоретической физики в ФИАНе и точно так же ничего не понимаешь. Тебе тоже не по себе.

Он - аналогично. И она. И тот, и этот...

Я шепчу соседу:

- Ты что-нибудь понимаешь?

- Нет, - отвечает он шепотом.

- А твой сосед Гурген Ашотович? Спроси у него.

- А он говорит, что вообще не слушает, потому что размышляет о тех, кто ничего не понимает.

Так индивидуально тайное становится очевидным. Но отношение к своему непониманию меняется. Пока я думал, что я один такой, я страдал от собственной беспомощности. Когда же выяснилось, что нас таких (кроме Гургена Ашотовича) о-го-го сколько, то все вместе мы ощутили свою силу. И хотя содержание семинара по-прежнему оставалось нам недоступным, зато мы поняли другое, а именно: что мы - мощь и с нами придется считаться горстке тех, кто что-то смыслит...

Когда некомпетентность разрозненна, она не более чем тихая неосведомленность, но, объединившись в группу, в блок, в партию, она становится громкоголосой силой невежества.

Профан среди умных чувствует себя скверно. Однако корпорация профанов чувствует себя изумительно! Она упраздняет непонятный ей семинар и назначает постоянно действующую "маевку" - простую, как трава.

К счастью, такое развитие событий, надо думать, не грозит семинару В.Л. Гинзбурга, собравшемуся в ФИАНе в 1500-й раз. Счет идет с 1956 года. Подобных примеров коллективного научного долголетия в мире, кажется, нет.

Успех семинара определяется, конечно, и тем, что все подряд на него не ходят, а если и появляются, то разве что в связи с юбилеем. Это большое достоинство специальных собраний по сравнению с демократическими выборами, единственный минус которых состоит в том, что на них как раз ходят все, кому не лень.

Говорят, что глупость - это не отсутствие ума, это такой ум. Точно так же и безграмотность не есть безъязычие, это такой язык. Язык, замечу, идеально описывающий вполне определенную, соприродную ему реальность, намертво с нею связанный и потому вновь и вновь порождающий ее.

Беретесь "начать" или "углубить" реформы - будьте готовы к тому, что действительность, злобно усмехаясь, преподнесет вам неизменно превосходный результат.

А почему асфальт на улицах наших городов весь в трещинах, рытвинах и ухабах? Потому, что его не кладут, а ложат. И все технологические частности входят в смысловой состав этого замечательного глагола.

Читал недавно газетный очерк о поселке, в котором одна половина жителей говорит "железнодорожные пути", а другая - "железнодорожные путя". Что-то это мне неуловимо напоминает...

В свое время Твардовский сказал по поводу литературной борьбы: просто одни писатели прочитали "Капитанскую дочку", а другие нет.

А лет за сорок до того польский музыкант и государственный деятель Падеревский определил большевизм как восстание людей, не употребляющих зубной щетки, против людей, употребляющих зубную щетку.

Интересная параллель получается, не правда ли?

У меня ощущение, что кто-то неведомый и сильный смеется над нами: подкидывает нам кошелек на веревочке, как мы сами поступали в детстве, и как только протягиваем руку, кошелек отдергивает, гогоча беззвучным смехом. Пугает нас нами же самими, как когда-то в детстве в комнате смеха: сует кривое зеркало и говорит: "Это вы, криворожие". А правительство сует другое зеркало, где мы толстомордые, и спрашивает: "Видите, как хорошо вы выглядите?" Коммунисты подсовывают зеркало длинное и узкое, вопя при этом оглашенно: "Смотрите, до чего вас демократы довели!" И опять за спиной беззвучный гогот, от которого сотрясаются не барабанные перепонки, а трепетная человеческая душа, расположение коей в нашем теле учеными пока не определено, т. к. по мнению некоторых она находится в груди, а по ощущению большинства - в пятках...

Бывая иногда утомленным физически, чувствуешь, что общение с людьми русской глубинки придает новые силы. Именно там сохранилось больше доброты, терпимости друг к другу. Люди меньше политизированы, думают о своем, о своих близких, о завтрашнем дне. На меня очень сильное впечатление произвел Надым. Это новый город, создан чуть больше двадцати лет назад. Там представлены фактически все национальности и нации, ведь туда съехались люди со всех территорий бывшего Советского Союза. И нет там никакого противостояния, нет никакой межнациональной розни.

В Надыме пока нет церкви. Она еще только строится. И вот на фундаменте этого будущего храма я служил молебен. А затем по периметру храма подходил к людям. Со всех сторон тянулись руки - благословить ребенка, освятить икону, крестик. С такими просьбами обращались сотни и сотни людей. Это меня поразило особенно потому, что в городе не было храма. Вот какова тяга сегодня к духовному началу!

Вообще-то говоря, спорт для здоровья вреден. Полезна физкультура.

Я всю жизнь во что-нибудь играл. Сейчас кое-кто из моих сверстников, избежавших этого увлечения, может, и порыхлей и потолще меня, но у них ничего не болит. У меня со времени институтского первенства Москвы по волейболу, и даже еще с дворовых футбольных битв, болит все и всегда.

Зато для пишущего человека спорт, отнимая у него здоровье, дает многое другое. Начинаешь понимать роль мгновения в судьбе. И уже к тридцати годам можешь описать человеческое угасание, ничего не выдумывая, а испытав не далее как нынче вечером, на тренировке, снисходительную дружбу юного козла, запросто десять раз подряд допрыгивающего до баскетбольного кольца.

В жизни спортсмена - две молодости, две зрелости и, увы, две старости.

Спорт - всегда борьба. И всегда связан с неудобствами: не хочется, а бежишь.

Физкультура борьбы не содержит, физкультурник напоминает мне мальчика Котю из моего детства, упрямо повторяющего гаммы, хотя играть он никогда не будет. Зачем его мучают? Отвечают: это полезное занятие.

Вот и физкультура - очень полезное занятие. Нет ничего полезней и унылей физкультуры. Даже как-то и неловко так заботиться о своем здоровье.

ПЕРЕКЛИЧКА ЭПОХ

Бытие интеллигенции России многие десятилетия протекает вне быта. Вне быта жили и работали Хлебников, Мандельштам, Цветаева, Ахматова, Бахтин, Лосев - несть числа русским гениям. Вся их жизнь, все силы их духа сосредотачивались на глобальных проблемах бытия. Западному интеллектуалу трудно отдать этому все силы. Он может поехать в Париж, на Багамские острова, да и собственный дом полон заманчивых благ современной цивилизации. Лишь пограничная ситуация - между жизнью и смертью - побуждает западного интеллектуала обратиться к метафизическим проблемам. В России же интеллигент всю жизнь проводит в пограничной ситуации, и поэтому ему ничего не остается, кроме как сосредоточиться на высших метафизических проблемах. Для таких размышлений бытие вне быта благотворно - не зря Диоген забирался в бочку.

В мире существует разделение труда. Есть страны, специализирующиеся по части кофе, табака, сахарного тростника, электроники, туризма. Россия может производить и продавать фундаментальные идеи. Однако мировое сообщество не доросло до острой потребности в этом товаре. Впрочем, достаток лишил бы Россию питательной почвы метафизики - бытия вне быта.

"А в целом интеллигентский быт ужасен, подлинная мерзость запустения, ни малейшей дисциплины, ни малейшей последовательности даже во внешнем; день уходит неизвестно на что, сегодня так, а завтра, по вдохновению, все вверх ногами; праздность, неряшливость, гомерическая неаккуратность в личной жизни, грязь и хаос в брачных и вообще половых отношениях, наивная недобросовестность в работе...

А в это время сознание, оторванное от своего естественного дела, вело нездоровую, призрачную жизнь. Чем меньше оно тратило энергии на устроение личности, тем деятельнее оно наполняло себя истиной, - всевозможными истинами, нужными и ненужными".