Главы МИД России и Франции не договорились по Сирии. Поводом для разногласий стал опубликованный ранее доклад ООН, который подтвердил применение в стране химического оружия. Сергей Лавров раскритиковал документ, в то время как Лоран Фабиус счел его вполне объективным. Обозреватель газеты "Коммерсантъ" Максим Юсин задумался, почему именно Франция наиболее настойчиво добивается свержения Башара Асада.
Фото: Дмитрий Лекай, Коммерсантъ / купить фото
Всегда считалось, что между Москвой и Парижем особые отношения. Даже в самые тяжелые моменты "холодной войны" им зачастую удавалось находить общий язык на зависть Лондону и Вашингтону. И в эпоху Советского Союза, и при Ельцине, и при Путине, и при Медведеве.
И неслучайно именно Франция вместе с Германией и Россией до последнего момента пыталась отговорить Джорджа Буша-младшего от войны в Ираке в 2003 году. Неслучайно именно президент Франции Никола Саркози помог заключить перемирие с Грузией пять лет назад. Неслучайно именно Париж считается главным лоббистом интересов Москвы в Евросоюзе. Но когда вспыхнул сирийский конфликт, все изменилось до неузнаваемости. Москва и Париж не просто оказались по разные стороны баррикад, они стали символами и идеологами двух противоположных позиций.
Отношение Франции к Дамаску гораздо более жесткое, чем подход партнеров по ЕС, не говоря уж об администрации Барака Обамы, явно не спешащей ввязываться в очередную ближневосточную войну, как ни убеждают ее это сделать союзники на Востоке и на Западе. А Францию убеждать не надо. Были бы у нее технические возможности, она давно бы выступила во главе антиасадовской коалиции. Но Сирия –– это не Ливия и не Мали, у Дамаска мощная система ПВО, без помощи США ее не преодолеть. И поэтому французская дипломатия присоединилась к саудовцам, катарцам, туркам, осаждающим Вашингтон и подталкивающим его к активным действиям.
Но почему? Почему именно Франция так жаждет падения Асада? Когда я задал этот вопрос одному высокопоставленному собеседнику в Париже, он ответил лаконично: "Вспомните Бейрут, 1983 год". Тогда в Ливане шла гражданская война, Франция в числе других государств направила туда свои войска под флагом ООН.
23 октября к их казармам подъехал начиненный взрывчаткой грузовик. Погибли 58 десантников (а еще в тот же день аналогичным способом был убит 241 американец). Никогда ни до, ни после против французских военных не устраивали терактов подобного масштаба.
Для Парижа это был шок. Французы убеждены, что за этой акцией стояли спецслужбы Дамаска. В течение нескольких десятилетий именно Сирия была главным оппонентом Франции на Ближнем Востоке. У этого антагонизма было много глубинных причин: и нещадное соперничество за доминирование в Ливане, и фобии, неизбежно возникающие между бывшей метрополией и бывшей колонией (после Первой мировой войны Сирия была под управлением Франции).
В Париже выросло не одно поколение политиков и дипломатов, привыкших считать режим в Дамаске оплотом зла. И пусть давно уже в могиле Хафез Асад, по приказу которого, как убеждены французы, были взорваны их десантники. Его сына в Париже воспринимают как продолжателя преступной династии. Французы часто так и говорят –– Асады. Во множественном числе.
Желание свергнуть Асадов для Парижа –– дело принципа, в какой-то степени –– проявление комплексов. Но у какой великой державы с глобальными амбициями нет таких комплексов, неотомщенных обид? У Москвы всего этого тоже в избытке.
Но французы, надо отдать им должное, наши сложности (особенно в отношениях с бывшими советскими республиками) всегда понимали, подходили к ним тактично и уважительно. А сейчас, похоже, настал черед Москвы проявить терпимость и снисходительность.
Отстаивать свою позицию, но при этом не доводить дело до конфронтации с многолетним надежным партнером. В конце концов, сирийская война –– лишь эпизод в наших особых отношениях с Парижем. И этот эпизод ни в коем случае не должен ставить их под сомнение.