Поздним вечером в пятницу Владимир Путин приехал на юрфак Петербургского университета, на презентацию собрания сочинений Анатолия Собчака, и сказал, что если бы тот в 1996 году участвовал в президентских выборах, то результат не был бы известен до последней секунды. С подробностями — специальный корреспондент "Ъ" АНДРЕЙ КОЛЕСНИКОВ.
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Азаров / купить фото
Минут за пятнадцать до начала презентации, посвященной выходу собрания сочинений Анатолия Собчака, Людмила Нарусова сидела одна за длинным столом в актовом зале юрфака Петербургскгого университета и не отрываясь смотрела на большой экран метрах в тридцати от нее.
На экране народный депутат Анатолий Собчак в пиджаке в крупную клетку с широкими лацканами, стоя на трибуне, энергично говорил о том, что руководящие сотрудники КГБ всегда входили в состав политбюро и что это совершенно губительно для власти. Ему в спину возражал первый и последний президент СССР Михаил Горбачев, он перебивал Анатолия Собчака, пытаясь иронизировать; получалось не смешно, по-партийному грубо и очень нечестно, зал обрадованно гудел.
Людмила Нарусова не могла оторваться от экрана, она была по ту его сторону; там, где Анатолий Собчак лет двадцать назад делал в политике не то чтобы что-то не так, а, кажется, все; то есть входил в новейшую ее историю.
Постепенно стол заполнялся: катер, на котором из Стрельны после "двадцатки" сюда плыл Владимир Путин, уже входил в Неву.
Здесь были бывший министр первый замминистра финансов Андрей Вавилов, бывший председатель Арбитражного суда Вениамин Яковлев, преподаватели университета, друзья Анатолия Собчака. Была его дочь Ксения Собчак.
Людмила Нарусова тем временем вышла из-за стола, подошла к писателю Даниилу Гранину, сидевшему в стороне на стуле, и четверть часа говорила с ним. Даниил Гранин так потом и не выступил, но одного его присутствия на этой, если можно так сказать, презентации было достаточно.
Я посмотрел первый том собрания сочинений. С душой (и от души тоже) изданный, с тремя предисловиями: Владимира Путина, Дмитрия Медведева, Людмилы Нарусовой. Она, стоя в этот момент рядом, рассказала, что президент писал свое предисловие совсем недавно и что еще тогда пообещал приехать на эту презентацию.
Для Владимира Путина факультет этот, мягко говоря, не чужой. И люди, которые сидели за этим столом сейчас, тем более. И что уж говорить о человеке, собрание чьих сочинений стояло сейчас на столе.
Владимир Путин сказал, что Анатолий Собчак был "человеком не только очень порядочным, цельным, но и очень честным, я это знаю точно". Президент настаивал на том, что Собчак был честным человеком, так, как будто в этом кто-то сомневался. А может, и сомневался.
— Это было его положительным, но и отрицательным качеством,— добавил президент.— Потому что для политика проявление гибкости, наверное, иногда невредно.
В этом Владимиру Путину предстояло убедить прежде всего, по-моему, самого себя.
— Он этого почти не умел делать,— продолжил Владимир Путин.— Почти никогда. Все время, знаете, как у нас в народе говорят, как на диван пер.
Иногда вот послушаешь Владимира Путина, и становится ясно: да ведь только он знает, как в народе говорят. Ни разу за всю свою публичную карьеру Владимир Путин, к примеру, не озвучивал этой идиомы: хранил народное в народе и для народа.
— Я так смотрел на него,— добавил Владимир Путин,— думал: ну зачем он это говорит? Но, как правило, оказывалось, что, в общем, и ничего... Потому что, когда человек занимает принципиальную, честную позицию, люди это чувствуют. И может быть, первая реакция — такая оторопь: что это он говорит! А потом это вызывает симпатию. Вот это был такой человек...
Николай Кропачев, ректор университета, рассказал, о чем это собрание: первые два тома про хозрасчет (слово забытое, но какое-то святое для тех, для кого святыми являются и слова "перестройка" и "ускорение"), потом про юридическую ответственность, гражданское право... О событиях в Грузии (Анатолий Собчак был председателем депутатской комиссии, которая занималась расследование событий 9 апреля 1989 года в Грузии).
— И о периоде жизни в Париже,— закончил Николай Кропачев.
Жизнь Анатолия Собчака после Парижа, где он оказался после внезапного отъезда из Москвы (Владимир Путин знает об этом эпизоде, а вернее, эпохе в жизни Анатолия Собчака лучше любого другого человека, только рассказывать до сих пор не хочет), продолжалась, увы, не долго.
Людмила Нарусова вспомнила, как Анатолий Собчак встречался в США с президентами этой страны Ричардом Никсоном и Рональдом Рейганом и как "в их голосах вдруг появились менторские нотки по поводу молодой российской демократии".
— И Анатолий Собчак,— сказал Людмила Нарусова,— с некоторой такой мальчишеской дерзостью говорит: "Я заканчивал Санкт-Петербургский университет, известный своими демократическими традициями, так вот этот университет был основан за 50 лет до создания такого государства, как США".
Она, наверное, не в первый раз рассказывала эту историю, и это была история, которую она всегда будет рассказывать про Анатолия Собчака. Про каждого человека есть на самом деле всего несколько историй. Одна из историй про Анатолия Собчака — вот эта.
Вениамин Яковлев рассказывал, как неслучайно Анатолий Собчак попал в политику и как до сих пор "студенты впитывают в себя вечные ценности: товарно-денежный оборот, гражданское право...". Любовь среди вечных студенческих ценностей в этом списке не значилась.
Еще кто-то сказал, что кто бы что ни говорил, а именно с Анатолием Собчаком связано возвращение городу названия "Петербург".
Люди за столом время от времени вдруг начинали как будто спорить с кем-то, кого тут не было, и это человек не был другом Анатолия Собчака.
— И развитие международных связей активно стало развиваться...— добавил еще кто-то.
Бывший начальник отдела внешних связей мэрии Санкт-Петербурга наклонил голову — неясно, то ли соглашаясь, то ли протестуя против таких явных знаков внимания.
Кто-то припомнил про сборник "африканских статей" Анатолия Собчака — было и такое.
— Есть люди в этом зале,— неожиданно произнес президент,— с которыми я когда встречаюсь, то стыдно даже становится... Вот Валерий Абрамович Мусин... Как можно столько всего знать, сколько знает он?.. Даже неприятно как-то!..
Валерий Мусин рассказал несколько своих историй про Анатолия Собчака: о том, каким он был альпинистом и геологом.
Это все, конечно, не было похоже на презентацию книги. Но и на годовщину, когда все собираются, чтобы вспомнить человека, а поскольку встречаются каждый год, то стараются припомнить какую-то новую историю,— тоже.
Нет, встречаются они как раз не часто, это было видно. И наверное, от этого так подбирали слова, а иногда так не знали, что сказать. И от этого в зале было по-особенному: происходило что-то, чему еще предстояло осознать цену, но они уже понимали, что это предстоит, и дело было не в книжках. Это было, конечно, связано и с тем, что в зале сидел Владимир Путин.
— Люди его так... не очень воспринимали, потому что он был антикоммунистом, а коммунистическая идеология долгое время была государственным началом...— произнес Владимир Путин.
Президенту больше не предоставляли слова специально, но он хотел еще что-то сказать; не так, как в начале, когда надо было произнести несколько неформальных слов. Нет, он хотел добавить что-то существенное.
— Но он был антикоммунистом. Если честно, думаю, что с перебором,— засмеялся Владимир Путин.— Левая коммунистическая идеология (тут все-таки надо выбрать: левая или коммунистическая.— А. К.) имеет, мне кажется, право на существование.
А потом вспомнил эпизод, за который он заранее извинился: Владимиру Путину показалось, что он может рассказывать его не в первый раз, и извинился он именно за это, а не за что-то другое.
Он вспомнил, как вошел однажды в кабинет к мэру Санкт-Петербурга, и тот спросил, скорее уж себя, чем вошедшего: "Зачем, ну зачем они разрушают страну?.."
— Я на всякий случай не стал спрашивать, кто,— опять засмеялся Владимир Путин.
В зале стало тихо. Даже студенты, которые пришли и сели в несколько рядов за столом (чтобы было, видимо, ясно, что дело Анатолия Собчака живет и побеждает), притихли, понимая, что тут сейчас говорят о чем-то существенном.
— Он в целом это болезненно переживал,— продолжил президент.— Может, это было началом его пути в Париж...
Нельзя сказать, что Владимир Путин не называл вещи своими именами. Наоборот, он говорил слишком даже откровенно и на самом деле о том, о чем не говорил до сих пор.
— Его дела эти уголовные... Я лучше других знаю... Все это подтасовки,— продолжил он.
Возможно, Владимир Путин имел в виду, что примерно в это время сам он был директором ФСБ.
По словам президента, кто-то тогда увидел в Анатолии Собчаке, может быть, лидера государства.
— Если бы он пошел на выборы, результат не был бы известен до последней секунды,— пожал он плечами.
Владимир Путин рассказал, что однажды, в конце августа 1991 года, Белла Куркова, работавшая тогда начальником петербургского телевидения, принесла прямо в кабинет Анатолию Собчаку кусок гранита и — "бум! — положила на стол: "Это от памятника Дзержинскому! Это революция!"". "Революция — это хорошо,— сказал тогда Анатолий Собчак.— А памятники зачем ломать?"
— Анатолий Александрович всегда с опаской относился к разрушению,— пояснил президент.
И вот это он уж точно унаследовал.