В петербургском Русском музее часто демонстрируются выставки наших соотечественников, живущих за границей. На сей раз в Мраморном дворце открылась выставка человека, который стал художником русского происхождения совершенно добровольно.
Харлампий Гаврилов-Орошаков — личность более чем колоритная. 44-летний художник, с внешностью, стилизованной под киногероя 30-х годов, называет себя "странствующим космополитом русского происхождения". Строго говоря, свою русскую кровь он собирал по каплям, но очень ею гордится, так как в последние годы считает Россию своей духовной родиной. Биография Орошакова, о которой все его творчество, не менее эффектна, чем он сам,— такая могла бы быть у политического авантюриста международного размаха. Предыстория — фамильное имение Орошанка в Крыму, тетя — княгиня Волконская, дядя — полковник армии Краснова (чьи записки, по сведениям художника, Шолохов переработал в "Тихий Дон"), дедушка — градоначальник буржуазной Софии, отец и мать (которую звали Велика Угрина де Жунгул-Гударовская), лишенные в Болгарии гражданских прав и вынужденные уйти к цыганам. Болгарское пионерское детство, бегство в Австрию в пломбированном вагоне, крайне униженная жизнь в Вене в лагере для перемещенных лиц, дружба с низами общества ("эмигрантами, преступниками и гомосексуалистами", как пишет сам художник). Бурная молодость, эксперименты с наркотиками, политическими демонстрациями и авангардным искусством. В конце концов Орошаков выбирает последнее. В 1982 году — паломничество на Афон и Патмос и окончательное понимание того, насколько важна для него православная культура. После падения железного занавеса — знакомство с московской концептуальной школой, художников которой он считает своими соратниками. Живет он в Берлине и Канне, но часто посещает Софию, Белград и Москву.
Круг знакомых Орошакова также великолепен: вернисаж украсили как небритые ветераны российского андеграунда, так и целая делегация титулованных европейских аристократов, среди которых выделялись принц Хоэнберг, внук эрцгерцога Фердинанда (того самого), принц Лобковиц, видный рыцарь Мальтийского ордена, и графиня Диана фон Хоэнталь-унд-Берген, галеристка и вообще важнейший человек в жизни Орошакова. Пройдя сквозь вернисаж, все они с криками восторга унеслись куда-то в нескончаемую питерскую ночь.
Несмотря на столь сильную ауру светскости, Орошаков — серьезный художник. Более того, он практически единственный международно признанный художник, который работает с православной идеей и славянским контекстом (никому другому на этом пути добиться успеха не удалось). Икона, православный крест, цитаты из русского авангарда — все это его символы. Его тема — коммуникация между Западом и Востоком и ее невозможность из-за духовного самодовольства обоих. Западную цивилизацию он критикует за то, что она "укоренена в капитале", а славянский мир — за то, что это "конгломерат страхов и комплексов". Но все-таки Византия и южнославянские царства на Балканах представляют собой, по его мнению, "конгениальную смесь славянской терпимости, азиатской жестокости и восточной поэзии", без которой немыслима мировая цивилизация, хотя она и предала Византию и делает вид, что это ей вовсе не нужно.
Нынешняя выставка Орошакова называется "Жители края земли: Передвижники и Ориенталисты" и представляет собой 44 картины, вытянутые в единую "линию времени", а также видеофильм и архив. В архиве представлены этнографические изображения разных восточных и славянских народов, сделанные в XIX веке европейскими художниками-туристами. Полотна — вольные цитаты из европейских картин о Востоке (Делакруа и прочих), а также русских картин о России (мотивы Репина, Серова и Левитана забавно перемешаны). Еще показаны белые геометрические абстракции — увеличенные и упрощенные фрагменты географических карт. Одна из таких карт называется "НАТО", и на ней присутствует эскиз советской рабочей одежды 1920-х годов: по Орошакову, НАТО — такой же идеологический проект, как и коммунизм.
Орошаков, несмотря на свой аристократизм,— человек контркультурной закваски, и искусство он понимает как противостояние: оно должно "триумфально готовить штурм обветшалого строения институционализированной демократии". Может быть, именно в том, что он сформировался в атмосфере баррикадно-университетского европейского 1968 года, и есть причина его успеха по сравнению с художниками русскими, у которых опыта реальной политической борьбы не было — только разговоры на кухне. Но язык современного художественного мира складывался не на кухнях, а на баррикадах и в университетах.
ЕКАТЕРИНА Ъ-ДЕГОТЬ
Выставка открыта в Мраморном дворце до 14 ноября.