В Третьяковской галерее на Крымском валу открылась одна из главных художественных выставок этого года. На ней показаны работы Натальи Гончаровой и Михаила Ларионова из парижского собрания. Выставку ждали почти десять лет. Пока переносили ее сроки, некоторые работы стали включать в другие экспозиции. Теперь зрители имеют возможность в полной мере оценить "парижский дар" Третьяковке — 40 живописных работ Ларионова и 80 Гончаровой. Через месяц в Лаврушинском переулке будет показана их графика.
Состав "парижской" коллекции таков, что для экспонирования требовал почти немедленного развода "ларионовых" и "гончаровых" по разным углам (хотя при других обстоятельствах можно было бы провести параллели). Налево от входа одни, направо — другие.
Лишь в самом начале вещи двух выгородок перекликаются: 1911 год, ларионовский "Солдат (курящий)" и гончаровский "Курильщик". Один сюжет, близкая стилистика — "неопримитивизм", но при всей общности разная живопись. Этот известный по другим экспозициям картинный дуэт стал эмблемой выставки, вынесенной на афишу и обложку каталога.
Дальше зрителю предлагается выбрать оптику и препоручить себя видению либо одного, либо другого художника. Нужно либо прощупывать взглядом изощренную ткань мазков Ларионова, либо заглатывать широко открытыми глазами густой цвет Гончаровой. Перебегать от импрессионизма или "примитивизма" одного к подобным же опытам другого, сравнивать их "бестиарии", купальщиц-натурщиц, натюрморты и пейзажи, разумеется, можно. Так сказать, из академических побуждений. Сравнивать же художников с целью выяснить, кто из них сильнее,— никчемное дело. Просто они разные, хотя их и связывали одно время и супружеские узы, и общее увлечение новейшим западным искусством, и попытки отвоевать место авангардному искусству в России.
Выставка "парижского дара" отчетливо демонстрирует путь Гончаровой: от ранних московско-сезаннистских вещей до осовремененной архаики, нововременных монументальных религиозных композиций, кубизма и первых проб абстракции (кстати, достаточно малоизвестных). А также ее попытки приобщиться к тогдашней французской позднекубистической живописи a-ля Глез и Метценже — серия "Испанки", по словам одного критика, сконструированные "фигуры-соборы", и совершенно невероятные живописные эссе, напоминающие начала пикассовского сюрреализма ("Птица" середины 20-х годов).
Ларионовская часть не только скромнее по количеству, но и фрагментарнее. Она больше говорит о живописной культуре мастера-реалиста, чем о его авангардистских экспериментах. В основном это натурные работы до 1910-х годов, к которым художник постоянно возвращался в парижский период. Его кисть становилась более утонченной, но рука ослабевала.
Выставка оставляет странное ощущение. С одной стороны, рядом уникальных работ она существенно дополняет представление о художниках, с другой — ничего не говорит о радикальном искусстве Ларионова и Гончаровой, утвердивших понятия русского футуризма, "лучизма". При всей сенсационности нынешняя выставка выглядит всего лишь комментарием к давно ожидаемой, но так пока и не состоявшейся полной международной монографической экспозиции двух великих мастеров русского авангарда.
МИХАИЛ Ъ-БОДЕ
Выставка открыта в Третьяковской галерее на Крымском валу до 20 января.