Фестиваль театр
Фото: Ludovic des Cognets
Фото: Ludovic des Cognets
Фото: Ludovic des Cognets
Фото: Ludovic des Cognets
В шотландской столице продолжается Эдинбургский международный фестиваль и завершается рекордный по количеству участников фестиваль "Фриндж", в рамках которого раз в два года Британский совет проводит для иностранных гостей "Шоукейс" — выставку-продажу мало- и среднеформатных спектаклей. К ним присматривался и приценивался РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.
По тому, что включается в эдинбургский "Шоукейс", судить о том, что британцы думают о своем собственном театре, нужно, конечно, с осторожностью. Так же, как по выбору спектаклей на скопированный с Эдинбурга московский "Рашн кейс" при фестивале "Золотая маска" вряд ли можно делать выводы о нашем коллективном сознательном. Но все-таки одна особенность бросается в глаза: спектакли, в которых главной фигурой оказывался драматург, больше не являются главным предметом гордости британского театра. Действительно, прошли времена, когда английские учителя разъезжали по всей Европе (особенно Восточной), посвящая новообращенных в премудрости современных драматургических техник, и когда в королевство ездили прежде всего за новыми текстами.
Спектакли, в которых актеры громко, без пауз и при полном свете доносят до публики слова драматурга при минимальном участии режиссера, сейчас словно оттеснены на обочину. Как и особая их разновидность, в целом весьма на "Фриндже" популярная,— моноспектакли. Те, которые удалось посмотреть, были взяты, скорее всего, за важность тем: афробританский актер и художник Инуа Элламс разыграл пьесу собственного сочинения "Коллекция черных футболок" — современную, поначалу смешную, но в конце концов трагическую историю про двух сводных братьев, разделенных не только религиями, но и сексуальными ориентациями; актриса Джейн Арнфельд в спектакле "Оловянное кольцо" доверительно и мужественно пересказала волнующие воспоминания чешской еврейки Зденки Фантловой, девочкой пережившей заключение в фашистском концлагере.
Но основные акценты "Шоукейса" были перемещены на новые возможные продукты британского экспорта — цирк и камерный танцевальный театр. Танцовщик Аакаш Одедра два года назад поработал с тремя известными европейскими хореографами — Акрамом Ханом, Расселлом Малифантом и Сиди Ларби Шеркауи. Из трех соло, придуманных ими, составился впечатляющий спектакль "Восхождение", в каждом из частей которого Одедра удивительным образом преображается: у Хана он похож на страдающее от собственного тела животное — то ли птицу, то ли обезьяну; у Малифанта — на черного мага, управляющего темнотой и умеющего с помощью лучей света разъять свое тело на отдельные части и движения; у Шеркауи — на одинокого путника, свое тело то теряющего, то вновь обретающего. Во всех трех миниатюрах роль художников по свету была не менее важной, чем хореографов, так что главной темой "Восхождения" стало взаимодействие универсального актерского тела и смыслообразущих световых партитур — что для танцевального театра неожиданно и весьма поучительно.
Что касается собственно цирка, то NoFit State Circus, одна из главных цирковых компаний страны, не поразил воображение зрителей удивительными номерами — в цирке нет ни клоунов, ни животных, гимнастам же и акробатам есть пока на кого равняться. Но в представлении "Бьянко" все-таки таилась приятная неожиданность: шапито, в котором выступает этот цирк, оказалось лишено привычных лавок вокруг арены, да и арены никакой не обнаружилось — снаряды и приспособления, а вместе с ними и исполнители постоянно перемещались по пространству под куполом, соответственно, и зрители вынуждены были то и дело переходить с места на места. Цирковые приключения пришлось перенести на ногах — этим NoFit State Circus в основном и запомнился.
Случай спектакля "Раздавленные", поставленного Шоном Гандини, совершенно иной — цирковое мастерство работающих в нем актеров достойно любой степени восхищения: девять жонглеров, семь мужчин и две женщины, виртуозно овладели мастерством подбрасывать и ловить предметы. В данном случае — настоящие яблоки. Когда под старую песенку Джека Литтла "Я всегда хотел танцевать в Берлине" жонглеры сначала выходят на авансцену и вправду пританцовывая, а потом усаживаются на стулья, при этом абсолютно синхронно манипулируя фруктами, кажется, что публику ждет несколько старомодное цирковое кабаре. Но потом при помощи все тех же яблок актеры предлагают часовое путешествие по разным, в том числе и темным, закоулкам человеческих фантазий.
Какие только слова и намерения не замещены в этом искусно придуманном спектакле аккуратными красно-желтыми плодами — ими обаятельные жонглеры флиртуют и мстят, признаются в любви и издеваются, эксплуатируют друг друга и друг друга же утешают. Постепенно мир ностальгических легких мечт и чуткого мастерства начинает катиться к катастрофе и распаду: яблоки падают из рук, катятся в разные стороны и давятся, потом в дело идут дожидавшиеся на сцене своего часа чайные сервизы, белые чашки и чайники. В финале спектакля сцена усеяна осколками посуды и раздавленными яблоками, а одного из жонглеров перед уходом со сцены буквально тошнит непережеванной яблочной кашей. И никакие слова, разумеется, не нужны.