"Мы стали жертвами стереотипа восприятия"

Валдис Пельш начинает съемки серии документальных фильмов о легендарных советских авиаторах. Главными героями этих лент станут летчики Валерий Чкалов, Георгий Байдуков, Александр Беляков, Сигизмунд Леваневский и Михаил Громов. С продюсером проекта Валдисом Пельшем встретилась обозреватель "Коммерсантъ FM" Арина Мороз.

— Валдис, вы известны как ведущий развлекательных программ. И вдруг такой серьезный проект. Причем я знаю, что вы будете не только ведущим, но и продюсером его. Почему именно эта тема?

— Надо сказать, что историей авиации я увлекаюсь с давних лет, я бы даже сказал, со школьной скамьи. И тут еще произошел счастливый случай, встретив в коридорах "Останкино" Диму Хаустова, я узнал о том, что Дима Хаустов, который женат на внучке Георгия Филипповича Байдукова, нашел архив Байдукова, который был заколочен на даче, в нише. Дело в том, что Георгия Филипповича обокрали в 70-х годах, его дачу, унесли какие-то не очень важные, но, как ворам казалось, важные ценные вещи. И он, поскольку очень дорожил своим архивом, решил его спрятать от всех, и никому про это не сказал. Просто в нишу упаковал весь архив, забил его досками и придвинул шкаф. Слава Диме Хаустову, который решил отодвинуть шкаф. Он нашел там огромное количество рукописных материалов, большое количество очень интересных документов. Как-то все удивительным образом переплелось, и, встреть Дима Хаустов другого телеведущего, который не занимался историей авиации в детстве… В университете я достаточно много книжек читал, так что это было абсолютно логично. Мы начали собирать людей вокруг себя.

— У вас совершенно уникальная идея — раскрашивать хронику.

— Да, там есть очень интересные ходы по реализации этой документалистики. Мы отказались от идеи реконструкции событий. Потому что, как правило, при бюджетах наших отечественных это неправда, это у вас на героях сидит мешковато форма, причем форма с пуговицами середины 50-х годов. Мы от этого, естественно, отказались, что не сильно удешевило процесс производства.

— На чем вы будет строить эту картину?

— Как сказал Цезарь, "если бы моя туника знала, что я буду делать завтра, я бы ее сжег". Мне придется убить вас в студии прямо сейчас, если мы раскроем все тайны. Допустим, я могу сказать о том, что мы провели уже серию переговоров с Эдвардом Радзинским, вроде бы мэтр благоволит нашей работе. Нам очень интересны комментарии Радзинского в плане взаимоотношений вождя и тех людей, которые становились героями. Почему он приближал одних, а других отдалял? Почему Сталин так активно приближал Леваневского к себе? Когда состоялся этот первый трансполярный перелет экипажа Леваневского "Москва — Сан-Франциско" (Леваневский, Левченко и Байдуков). Они возвращаются, и Леваневский говорит в присутствии Сталина, Ворошилова, Молотова и Туполева, что "Туполев враг, я на его самолетах отказываюсь летать", и винит во всем Туполева. Мне кажется, что Сталин не должен был прощать такие достаточно большие вольности, когда в присутствии вождя человек говорит: "Я не буду летать". Но он всегда Леваневского приближал к себе, выделял и позволял ему очень многое. И так далее, и тому подобное.

У нас материала огромное количество, нам осталось найти не так много денег. Потому что Русское географическое общество выделило нам грант, узнав о нашем сценарии. Более того, мы не просили его, они нас нашли, на медиасовете было решено выделить нам некоторое количество денег. Мы ведем переговоры с достаточно крупными национальными компаниями, будучи посланными некоторыми из них, фамилий я не буду называть руководителей этих крупных компаний, потому что я очень симпатизирую этим людям, ноони нам не дали денег.

— Может быть, сейчас они исправят свою ошибку?

— Нет, не исправят.

— Уже нет? У них нет шансов?

— Дело в том, что я знаю этих людей. У любого руководителя компании, если он дает деньги, у него должен играть глаз, он должен получать от этого удовольствие.

— Вот как сейчас у вас.

— Как, допустим, у вас или звукорежиссера. Сейчас мы ждем решение. И вроде бы, вроде бы, вроде бы у нас все срастается, тогда мы начинаем работать. Эта работа где-то на год.

— Я так понимаю, что у вас съемки в Америке.

— География большая, мы хотим показать и Сан-Хасинто, где сел Громов; Ванкувер, естественно, где сел Чкалов; Нью-Йорк, где был триумфальный прием очень интересный. Мы получили очень много информации. Мы хотим показать Вашингтон, потому что каждый экипаж принимался лично Рузвельтом, около часа он беседовал с каждым экипажем. Именно тогда и была сказана фраза госсекретарем Соединенных Штатов Америки, уже после визита Громова, что "ваши перелеты сделали больше, чем вся история американо-советских отношений". Потому что это действительно был мега-мега-мега-мегатриумф. Первое, что попросили сделать экипаж Чкалова американцы — показать двигатель. Дело в том, что они объяснили: у них спор был где-то, спорящие разделились 50/50. Одни говорили, что движки, конечно же, американские, вернее, один двигатель; другие говорили, что, конечно же, французские. И когда они увидели, что это отечественный двигатель, оригинальная отечественная разработка, для них это было колоссальным удивлением.

— Кто герой вашего фильма?

— Вообще, в последнее время вот этот перекос: Чкалов, Чкалов, Чкалов, Чкалов, Громов, иногда Байдуков – чуть чаще, чем Громов, Леваневский – все слышали, но никто не представляет, кто это такой. Этот перекос меняется. Мы хотим показать реальное долевое участие каждого члена экипажа, но при этом нельзя умалять заслуги Валерия Павловича, который дважды спасал машину: это было на испытательном полете перед трансполярным перелетом, когда у них не вышли шасси. И с инженером Стоманом они прорубили дно в самолете. Четыре часа он вытаскивал одну стойку, вися на руках у товарищей. Тогда Чкалов сажал машину на одну стойку, потому что если бы он сажал машину на брюхо, он бы ее разбил.

— Просто психологическая драма!

— Понимаете, вот семь марок первых героев Советского Союза — тех, кто спасали челюскинцев, вывозили их. У всех летчиков портрет обрамлен двумя лавровыми венками. У Леваневского – одна ветка лавровая, другая миртовая, это похоронная ветка. И он единственный, кто погибает. И нам кажется, что мы должны знать об этом. Например, банальный вопрос, который задают всем, кто заинтересовываются этой темой. Сейчас задам вам. Сколько часов длился перелет Москва – Ванкувер? Вот этого первого чкаловского экипажа?

— 36 часов.

— 63 часа. Люди вообще говорят, что 13. Сейчас от Москвы…

— Сейчас, наверное, практически 12 часов.

— От Москвы до Лос-Анджелеса – 11, но, поскольку у них самолет был древний, час накинем. 63 часа в негерметичной, плохо отапливаемой и очень тесной кабине.

— Вспоминая эту историю, невозможно не думать о том, что происходит сейчас у нас в авиастроении, нашей космической отрасли. Мне кажется, сейчас это будет особенно как-то контрастно выглядеть.

— Нет, никоим образом. Проблема отечественного авиапрома и проблема отечественной космонавтики – это проблемы отечественного авиапрома и проблемы отечественной космонавтики. А это история. История великих свершений. И вот когда Владимир Владимирович Путин вручал грант, я в благодарственной речи сказал о том, что было, на мой взгляд, два вот этих великих триумфа советской страны. Когда весь мир рукоплескал и говорил: да, вы лучшие. Журнал "Аэроплан" английский написал статью после перелета Громова, что это неправда, это нечестный рекорд, они где-то садились дозаправляться. И дальше обоснование этого достаточно жесткого обвинения: этого не может быть, потому что этого не может быть в принципе, потому что для того, чтобы это могло быть, нужны самолеты, которых сейчас нет. А у нас эти самолеты уже были.

— Безусловно, об этом надо помнить. Но я хочу сказать о том, что как-то давно таких побед не было. Вот об этом.

— Будут победы подобного рода. Знаете, Колумб не каждые 15 лет открывал Америку.

— Но все больше в последнее время поражений, падений. Как-то вот это несколько пугает.

— Не знаю, ваш скепсис абсолютно нормальный, надо сказать. Мне кажется, экстраполировать их на все… Просто мы стали жертвами, знаете, какого-то стереотипа восприятия. Во многом отчасти навязанного нам и телевидением, и радиостанциями. Мы знаем о том, сколько погибло, где взорвалось, кто столкнулся и кто упал. Но мы не знаем об огромном количестве великолепных людей и великолепных событий. Просто, может быть, до этого руки не доходят, меня это очень сильно огорчает. Например, 13 июля этого года я был свидетелем: в небе над Коломной наши девчонки, 101 человек, установили новый рекорд. Это рекорд мировой среди национальных сборных женских. 101 парашютистка вышли в небо и образовали фигуру. Никто в мире подобные вещи на данный момент сделать не может. Хотят, но не могут. И кто об этом знает? И вот такие вещи происходят в нашей жизни. Но мы все-таки тяготеем к "убил", "зарезал","взорвал"…

— Это на 100% принимается. Конечно, нужно больше хороших новостей. Кстати, в этом проекте вы впервые выступили в роли продюсера. Легко ли сегодня быть продюсером?

— Нет, нелегко. Я, честно, волнуюсь, потому что мне надо будет потом показывать материал, который я снял за деньги этих людей. Можно, конечно, всегда сказать: да вы ничего не понимаете, на самом деле все получилось замечательно. Вам просто не нравится, потому что вы ничего не понимаете. Я опередил как художник время. Это можно сказать. Но я хочу, чтобы я мог спокойно и честно смотреть этим людям в глаза.. Там сумма где-то порядка 45 млн рублей, чтобы все это снять. Может быть, это в масштабах всей страны не очень большие деньги, но для документального телевидения это очень большие деньги. Я должен сказать людям: вот посмотрите, что мы честно сделали за ваши деньги. И это должна быть честная и хорошая работа. Там будет очень много полезной информации действительно. Если ты считаешь себя гражданином нашей страны, со всеми проблемами, со всеми оговорками, запятыми, но если ты гражданин и патриот, то ты должен знать об этом. Хотя бы чуть-чуть, хотя бы немного. И вот мне очень хочется, чтобы люди друг другу рассказывали об этом кино.