Самарский художественный музей приобрел славу одного из самых прогрессивных в провинции. Там проходят выставки современного искусства из лучших российских и западных собраний. Также музей проводит "сельские вернисажи" в селе Ширяево неподалеку от Самары, где Репин написал "Бурлаков". О том, как это удается осуществить, директор музея АНЕТТА БАСС рассказала корреспонденту Ъ МИЛЕНЕ Ъ-ОРЛОВОЙ.
— Вы директорствуете с 1958 года, пережили разные эпохи. Испытываете ли вы ностальгию по советским временам?
— Я считаю, что нельзя отказываться от тех свобод, которые мы получили. Потому что это дает выход в мир. Да, в советское время нам давали деньги на ремонты, на картины. Но ремонтом мне приходилось заниматься самой. Я, искусствовед, возила из Москвы с собой в купе ящики краски на ремонт. А теперь я только достаю деньги, а дальше никаких проблем.
— А где вы их достаете?
— Где я достаю деньги? В совершенно неожиданных местах. Между нами, я ощущаю себя почти как Остап Бендер. Но в отличие от Бендера все делается на законных основаниях. Мы сотрудничаем с институтом "Открытое общество" Сороса. Когда в прошлом году у нас была выставка коллекции нонконформистов Бар-Гера, из Германии приехали люди, в том числе одна дама, искусствовед компании "Байер". Эта фирма каждый год проводит культурные сезоны. Для русского сезона они захотели выставку "100 лет русской графики" из нашего музея, а мы за это получили $30 тыс., на которые купили стулья для нашего мраморного зала, компьютеры и многое другое. Что касается зарплаты, то я с гордостью говорю: мы — титовские. Областная администрация аккуратно выплачивает зарплаты, оплачивает охрану, коммунальные услуги. Без поддержки губернатора у нас бы ничего не получилось. Но все же самое главное — это партнерство.
— Самарский музей знаменит своей коллекцией авангардистов. Это ваша специализация?
— Ничуть. Я кончала Ленинградский университет как специалист по античности. Но когда я пришла в музей и готовила справку для обкома партии к выставке "40 лет куйбышевского изобразительного искусства", я натолкнулась по документам на Адливанкина, Ряжского. В 60-е я стала изучать историю авангардистов в нашем городе — у меня чемодан материалов по первым годам советской власти.
— То есть вы были среди тех, кто долгие годы укрывал работы авангардистов от власти?
— Я пришла в музей 16 августа 1953 года, а несколькими днями раньше в музее был составлен акт на уничтожение нескольких десятков работ как не имеющих художественной ценности, в том числе всего авангарда. Но никто ничего не уничтожил.
— Вы активно поддерживаете современных художников. А у многих музейных работников более консервативные вкусы.
— Я прожила музейную жизнь с многими запретами. И я считаю, что как директор музея не имею право что-то запрещать. Единственное, против чего я выступаю категорически,— это непристойности, неприличия, современный мат. То, что делают Кулик и Бренер. Я считаю, это не должно войти в музей. И поэтому, когда готовится какая-то современная акция, я спрашиваю: будет ли Кулик?