В начале этого года в «Воентелекоме» сменилось руководство. Новый гендиректор компании АЛЕКСАНДР ДАВЫДОВ в интервью “Ъ” утверждает, что получил подведомственный Минобороны «Воентелеком» в предбанкротном состоянии, рассказывает о том, как планирует решать проблемы компании, и рассуждает о возможном будущем дочернего оператора 4G «Основы Телеком».
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Духанин / купить фото
— Вы занимаете пост главы «Воентелекома» полгода. Какими были ваши первые шаги? Проводился ли аудит? Если да, какие результаты он показал?
— Первые несколько недель были посвящены детальному анализу деятельности компании, я познакомился с коллективом и основными проектами, которые в значительной степени определяют настоящее и будущее «Воентелекома». Безусловно, была проведена экспертиза финансово-хозяйственной деятельности организации за последние два года. Ее результаты свидетельствуют о том, что компании был нанесен серьезный ущерб. Что в компании не все в порядке, я в принципе догадывался.
— Насколько серьезный?
— Он измеряется суммой около 7 млрд руб.
— Какого рода ущерб?
— Это совокупная оценка допущенных в течение последних двух лет нарушений самого разного характера. Пытаться однозначно их классифицировать достаточно сложно. Здесь и финансовые нарушения, и несвоевременное исполнение обязательств по гособоронзаказу, повлекшее за собой штрафные санкции, наступление рисков соответствующего уровня по налоговым обязательствам и обязательствам перед кредиторами. Есть и так называемые нецелевые расходы — те, которые были допущены при исполнении контрактов, но не относились к его предмету. Они не могут быть приняты заказчиком и, соответственно, формируют чистый убыток компании.
— Вы направили эти результаты в правоохранительные органы?
— Установленным порядком этими результатами мы отчитались перед материнской компанией ОАО «Ремвооружение», поставили в известность членов совета директоров. В рамках проводимых в отношении нас проверок правоохранительными органами мы предоставляем им все интересующие их материалы.
— Нанесение ущерба связано с деятельностью предыдущего главы «Воентелекома» Николая Тамодина или кого-то из его подчиненных?
— Указанная сумма зафиксирована в аудиторском заключении. Одним из выводов аудита было также и то, что контракты 2012 года выполнить было невозможно. По состоянию на 1 января компания уже находилась в предбанкротном состоянии. Результатом чьей деятельности является такое положение дел, должны ответить проверяющие нас уполномоченные органы, которые вправе квалифицировать эти нарушения и давать им оценку. (Николай Тамодин не ответил на просьбу “Ъ” прокомментировать эти претензии.— “Ъ”.)
— Аудит проводила частная компания?
— Да, это была независимая экспертиза. Был еще плановый аудит, по результатам которого нам было отказано в выражении мнения о достоверности бухгалтерской отчетности, в том числе потому, что у нас была нарушена система ведения бухгалтерского учета и бюджетирования. Из-за этого восстановить полную картину за предыдущие годы практически невозможно.
— Федеральная служба по оборонному заказу проверяла вас?
— Да, была плановая проверка в апреле. Проверяли два контракта по комплексному оснащению за 2011 и 2012 годы, которые, к слову, тоже до сих пор не завершены в полном объеме. По ним установлены нарушения на сумму около 1 млрд руб.
— Какой была выручка «Воентелекома» в 2012 году? Какие направления принесли ее основную часть?
— Прошлогодняя выручка составила около 14 млрд руб., девять из которых пришлось на оснащение стационарной сети Минобороны техникой связи. Оставшаяся часть распределилась на ремонт и централизованное сервисное обслуживание, а также на услуги по расчетам ЭМС (электромагнитной совместимости.— “Ъ”) и операторскую деятельность.
— Какова эффективность по части исполнения гособоронзаказа? Называлась цифра в 30%.
— Сейчас уже несколько больше. Это та цифра, которой нам удалось добиться только к этому моменту. Она отражает предъявленное заказчику количество отремонтированных и обслуженных образцов техники связи по отношению к запланированному объему. Если говорить об уже принятой заказчиком технике, то этот показатель окажется заметно ниже. Но могу сказать, что на февраль мы имели лишь 7,8% исполнения заказа за 2012 год. Очевидна положительная динамика, и мы рассчитываем увеличить ее уже в ближайшей перспективе.
— В чем причина?
— Прежде всего слабая организация работ внутри компании, которая, как вы знаете, в недавнем прошлом пережила период экстенсивного роста. В середине прошлого года к нам в виде филиалов присоединилось 17 предприятий, в том числе 9 ремонтных заводов, принадлежавших ранее ОАО «Ремвооружение». Сейчас приходится буквально на ходу выстраивать бизнес-процессы и осуществлять координацию работ между центральным офисом и филиалами с тем, чтобы обеспечить ритмичное исполнение гособоронзаказа. Согласитесь, быстро отладить такое взаимодействие в новой структуре при отсутствии предварительной проработки и надлежащей аналитической работы — задача не из тривиальных, тем более в условиях острой финансовой недостаточности и убыточности практически всех подразделений. Забегая вперед, скажу, что сама по себе форма присоединения дочерних зависимых обществ в виде филиалов уже показала свою несостоятельность, поэтому «Воентелеком» ждет еще один виток реорганизации. Но возврата к прежней модели не будет ни в коем случае. Совместно с директорским корпусом филиальной сети мы разработали новую структуру «Воентелекома», наиболее четко отвечающую существующим потребностям по обслуживанию и ремонту техники связи. Она учитывает и географию, и номенклатуру обслуживаемой техники, и производственные возможности наших заводов. Кстати, хотел бы отметить, что директорский корпус тоже обновляется. Мы с высокой долей ответственности подходим к новым назначениям. Руководить заводами сейчас приходят состоявшиеся в профессиональном плане люди, имеющие хороший опыт работы в промышленности, на которых можно рассчитывать.
Другая причина состоит в том, что «Воентелеком», не имея достаточных производственных возможностей, принимал на себя обязательств больше, чем физически мог выполнить.
Есть, правда, и чисто объективные причины: отсутствие ремонтной документации и комплектующих изделий, многие из которых сняты с производства и искать их приходится ни один месяц, забюрократизированность контрактов и нелогичность некоторых их условий, кадровый голод, который сегодня испытывают практически все отрасли. В нашем случае добавляется финансовая проблема, обусловленная некорректным расходованием денежных средств в прошлом году.
— Какие-то контракты уже были заключены вами в 2013 году?
— В этом году крупные вновь открывающиеся контракты по нашей основной тематике запланированы только на осень.
Тем не менее мы продолжаем выполнять все возложенные на нас задачи по поддержанию в боевой готовности системы связи. В частности, наши специалисты регулярно осуществляют техническую поддержку и обслуживание развернутых узлов, оборудования и каналов связи, выезжают на объекты по оперативным заданиям Главного управления связи, принимают участие в учениях, несколько смен круглосуточно дежурит на пункте управления связью.
Одновременно мы продолжаем вести долгосрочный контракт по обслуживанию и ремонту техники связи, завершающийся в 2014 году. И когда я озвучивал цифру 30%, то имел в виду именно его. Жаль, что это так, но мы приложим все усилия, чтобы к концу 2014 года контракт был полностью выполнен.
— Вы планируете заниматься ремонтом средств радиоэлектронной борьбы? Минобороны взяло курс на избавление от несвойственных армии функций и вследствие этого передает ремонтные заводы в ведение промышленности.
— Мы уже вынуждены им заниматься хотя бы потому, что приняли в конце 2012 года на себя контрактные обязательства по данной тематике и должны их добросовестно исполнять. При этом кроме наших собственных заводов в этой работе самое непосредственное участие принимают предприятия промышленности.
Что касается курса на избавление от несвойственных армии функций, то, если говорить откровенно, я сомневаюсь, что в своем нынешнем состоянии мы можем представлять для кого-то интерес, так как вместе с нашими активами получатель рискует принять и все сформированные ранее долги. Поэтому безотносительно дальнейшей судьбы наших подразделений, будут они передаваться или нет, наша задача состоит в том, чтобы сделать их работу максимально эффективной, рентабельной и прозрачной.
Для этого мною поручено принять все меры для того, чтобы оживить работу филиалов, провести их реорганизацию и санацию, сосредоточившись на тех из них, которые сохранили потенциал роста. Ведь тот же Соколиногорский филиал, некогда один из флагманов ремонта военной техники, был попросту уничтожен и растащен, и восстанавливать его уже бессмысленно.
Как только завершится стадия реорганизации, станет понятно, что необходимо оставить, а что передать промышленности. Но только с учетом задач, стоящих перед «Воентелекомом». Ведь кроме ремонта и обслуживания мы выполняем много специфических функций в интересах Главного управления связи. Насколько мне известно, у Минобороны пока нет намерения передавать «Воентелеком».
— Никогда не задумывались над расширением филиальной сети?
— На данном этапе я не нахожу это разумной инициативой. У нас много проблем и с существующей сетью, сначала нужно навести порядок в ней. К тому же я уверен, что исполнять взятые обязательства по определенной госконтрактами номенклатуре техники мы в состоянии и тем составом предприятий, которые уже имеются в «Воентелекоме».
— Министр обороны выразил недовольство эффективностью работы связи во время последних учений в Восточном военном округе — она составила, по его словам, лишь 18%.
— Связь — это ахиллесова пята современных вооруженных сил России, и то, что мы сегодня имеем в качестве 18%,— это результат, сформировавшийся в течение не одного десятилетия, а за последние несколько лет еще больше усугубившийся. Система связи, если хотите, это артериальная система страны, от ее эффективности и устойчивости зависит здоровье и безопасность всего организма. Названные Сергеем Кужугетовичем Шойгу 18%, наверное, объективная оценка состояния системы связи, и она говорит, что мы вплотную подошли к критической отметке.
— Что именно не так, какие проблемы со связью?
— Проблемы самые разные. Начиная с того, что страдает система НИОКР, воспроизводства отечественных разработок. Постоянно срываются сроки ввода и принятия на снабжение и вооружение тех или иных средств связи. До сих пор нет единой системы управления связью.
Есть проблемы чисто инфраструктурного характера. Я уже неоднократно обращал внимание на то, что отечественная телекоммуникационная индустрия находится в тотальной импортозависимости от зарубежных поставщиков. И вряд ли ее можно считать надежной технологической основой для управления войсками, особенно в условиях, когда изменилась сама парадигма вооруженных конфликтов и противоборство переместилось в область информационных технологий.
Кроме того, системы и подсистемы связи, функционирующие в разных звеньях, разных видах и родах войск, технологически разнородны. Это не добавляет им эффективности. Сейчас, правда, появилась неплохая возможность попытаться исправить положение.
Минобороны поручено проанализировать сложившуюся ситуацию, провести своего рода аудит технологий и ведущихся работ. Нахожу это решение правильным, ведь процесс внедрения новых телекоммуникационных технологий в вооруженных силах идет очень медленно и консервативно. Шутка ли сказать — у нас до сих пор с завидным упорством продолжают внедряться такие технологии, как PDH и SDH. Надеюсь, что с пересмотром концепции развития системы связи ситуация радикально поменяется, и через некоторое время мы сделаем долгожданный рывок вперед.
Конечно, остается еще очень много организационных проблем, проблем, связанных со слабой подготовкой военнослужащих в нашей области, ощущаются проблемы с руководящими и инженерными кадрами в промышленности, которые не всегда способны удовлетворить потребности вооруженных сил в плане разработок и производства тех или иных средств связи, и нуждаются в обновлении. Но все эти проблемы решаемы.
— Есть ряд иностранных вендоров, которые запустили местные предприятия и готовы открывать коды спецслужбам, настраивать оборудование под нужды заказчика...
— Раскрытие кодов, равно как и локализация производства, еще не дает гарантии того, что оборудование можно считать доверенным. Почему? Потому что система разработки сложного телекоммуникационного оборудования выстраивается на широкой, часто международной кооперации. И то, что мы видим в исполнении таких компаний, как Huawei, Alcatel-Lucent, Cisco и т. д.,— это всего лишь вершина айсберга, очевидная для широкого круга потребителей. На самом деле за каждым из конечных продуктов кроется достаточно большое количество соисполнителей, так называемых чип-вендоров — производителей различных микропроцессоров, компонентов и систем на кристалле. Работая в кооперации на конечный продукт или прибор, чип-вендоры, как правило, доводят свои решения под его потребительские свойства, но не передают при этом исходные коды. Так они сохраняют свое ноу-хау и конкурентоспособность, защищая собственный бизнес. Поэтому когда зарубежные поставщики говорят о раскрытии кодов, то не нужно питать иллюзий — всех кодов они не раскроют, так как попросту не имеют такой возможности.
И потом проблема не ограничивается только раскрытием кодов. Кроме них необходимо получать и анализировать весь комплект документации. Ведь недекларированные возможности могут закладываться и на ранней стадии проектирования изделия, например в схемотехнику аппаратной платформы. И никакие специальные проверки или исследования этого не вскроют.
Плюс нужно понимать, что раскрытие кодов и процесс сертификации — это долгоиграющий процесс, очень дорогостоящий. Зачастую сертификация затягивается не на один год, а значит, мы получаем уже не вполне перспективную, а иногда и морально устаревшую технику. Получается, мы переплачиваем за то, чтобы установить на сети не самые свежие образцы, а впоследствии еще несем затраты на обучение специалистов для обслуживания этой техники и риски, связанные со снятием, к примеру, ее с производства. Не лучше было бы взять эти затраты и перенаправить их на создание необходимой инфраструктуры разработки и производства телекоммуникационного оборудования в России? Это было бы более перспективным и стратегическим решением и по-государственному более правильным.
— Каким образом тогда, по-вашему, должна решаться эта проблема?
— Какого-то одного рецепта нет. Предстоит решать целый пласт давно наболевших вопросов, ведь проблема эта системная.
Конечно, необходимо разрабатывать и производить оборудование в России, а не заниматься его отверточной сборкой, по сути, лишь имитирующей отечественное производство. Безусловно, нужно строить единую выделенную сеть на основе такого оборудования и постепенно отойти от практики создания собственных сетей каждым отдельно взятым бюджетным учреждением. Это влечет слишком много затрат на содержание и обучение служб эксплуатации, аренду каналов, НИОКР и др. Обязательно нужно защищать своего производителя, как это делается в тех же штатах и ряде других стран, где введены жесткие ограничения на использование импорта в домашних сетях, в особенности это касается сетей национальной обороны. Этим в совокупности с лицензированием и системой национальных стандартов они не только сохраняют собственную безопасность, но и оберегают свой рынок и своего производителя, не сильно обращая внимание на нормы и правила ВТО.
А сегодня наш рынок формируют именно зарубежные вендоры, навязывая нам свои решения и цены. В отличие от нас, работая плотно со всеми потребителями, они имеют возможность планировать свои поставки в страну, сбивать цены и обладают в связи с этим серьезным превосходством, поскольку кроме отданного на откуп им открытого рынка мы сами искусственно создаем им дополнительный спрос — в лице силового блока и органов государственной власти.
Ярчайшее тому подтверждение слова господина Бетсиса, вице-президента Cisco по России и странам СНГ, о том, что «…компания четко отслеживает вектор действий российского правительства и хорошо вписывается во все наши государственные программы, будь то местное производство, фонд “Сколково” или обучение специалистов. В результате 60% прироста бизнеса в России обеспечивается в рамках проектов госсектора».
Поэтому и инвестируемые государством в программы технического перевооружения предприятий ОПК и НИОКР бюджетные средства не приносят ожидаемого эффекта, ведь результаты этих НИОКР остаются невостребованными, а создаваемые производства не загружаются.
Решение всех этих проблем нужно начинать с конца, от конкретной цели. А цель любого производителя — это массовый сбыт. И заказчик, такой как «Воентелеком», его должен не просто сформировать, но и в определенном смысле гарантировать, в том случае если промышленность добивается нужного результата.
— Какое оборудование вы сейчас используете при переводе сетей Минобороны в цифровой формат?
— Импортное оборудование, к несчастью, в сетях Минобороны тоже присутствует. Что касается номенклатуры приобретаемого «Воентелекомом» оборудования, то это различного рода телефонные станции, коммутаторы, средства защиты информации, станции спутниковой связи, активное сетевое оборудование на основе IP-технологий. Оно аналогично тому, что применяется на сетях операторов связи, за тем лишь исключением, что мы стараемся ориентироваться все-таки на отечественные решения там, где они есть.
Одновременно в «Воентелекоме» мы стремимся выстроить прозрачную конкурентную систему отбора наилучших перспективных решений для Минобороны. Для этого разрабатывается единый комплекс программ и методик испытаний оборудования, который будет доступен для разработчиков и производителей, формируется научно-технический совет. Любой игрок сможет прийти на наш рынок, предоставив свой образец и документацию на него. В этом смысле мы очень рассчитываем на активную позицию российских компаний, отдаем им приоритет, поскольку, как я уже говорил, это вопрос безопасности.
— Перед «Воентелекомом» ставится задача решить проблемы с разработкой новой техники?
— Непосредственно перед «Воентелекомом» ставятся другие задачи. Мы должны оснащать такой техникой войска, осуществлять ее монтаж, пусконаладку, эксплуатацию и обслуживание. Мы потребитель продукции, а не ее разработчик или производитель. Хотя со своей стороны мы абсолютно готовы принимать участие в разработке перспективных образцов средств и комплексов связи, если такой круг задач будет на нас возложен. В «Воентелекоме» сосредоточено достаточное количество специалистов, которые могли бы такую работу поставить и вести. Плюс мы пополнили компанию руководителями, имеющими опыт проведения системных работ и прошедшими школу разработки, производства и внедрения современного оборудования. Кстати, в Европе, США и Китае именно операторы связи являются крупнейшими заказчиками НИОКР. К сожалению, в России пока это не так.
— Вы можете разрабатывать новые средства связи?
— Разрабатывать и производить средства связи должна все-таки промышленность. Для этого у нее существуют все возможности: научно-технический задел, кадры, технологическое и измерительное оборудование, автоматизированные системы проектирования, производственные мощности, наконец, финансирование со стороны государства по федеральным целевым программам. Мы лишь можем задавать к разработке и сопровождать ее как конечный потребитель того оборудования, которое будет нами востребовано. Такую работу вести необходимо. Обратите внимание, многие технические задания, которые продолжительное время выдавались Минобороны, во многом не позволяли промышленности создать высококонкурентные образцы техники связи не потому, что она не могла, а потому, что требования, которые там были заложены, просто не предусматривали этого.
Поэтому мы не планируем создавать у себя никаких производственных площадок, не планируем проводить НИОКР, связанных с разработкой оборудования. Это не наша функция. Но мы готовы взять на себя головную роль, сконцентрировав у себя интеллектуальный центр, который позволит правильным образом формулировать технические задания для промышленности, проводить испытания и ставить работу таким образом, чтобы иметь конкретный результат. Работа промышленности будет заключаться в том, чтобы создать образцы техники, которые будут интересны не только нам, но и широкому рынку.
— Что это даст вам?
— Во-первых, это будет высококонкурентное современное оборудование, не уступающее зарубежным аналогам, а значит, наша система управления войсками также качественно улучшится. Во-вторых, это оборудование можно будет считать доверенным, поскольку разработчик, сама разработка, все исходные коды, вся документация будет у нас на руках. Мы должны иметь гарантию того, что в час икс это оборудование не выйдет из строя или не попадет под управление вероятного противника. В-третьих, загрузятся производства, значительно увеличится число высокотехнологичных рабочих мест, капитал сохранится в стране, а промышленность получит шанс выйти на широкий рынок. В этом случае эффект будет измеряться не тем, «что это даст “Воентелекому”», а тем «что это даст государству». К сожалению, рынок «Воентелекома» не слишком велик, но для старта это неплохой вариант. К тому же я уверен, у нас наверняка найдутся единомышленники и в других государственных структурах.
— Три года шли разговоры о цифровизации военных городков, Анатолий Сердюков самолично показывал и рассказывал о том, как идут работы и все будет хорошо. В итоге связи толком нет, а городки передают.
— Да, я слышал об этой инициативе. Я не стоял у истоков развития этого проекта, но в целом нахожу его правильным, поскольку это социально значимый проект для военнослужащих. Что касается передачи городков в муниципальную собственность, то, наверное, это в большей степени вопрос к Минобороны. Лично меня в этой связи волнуют те социальные обязательства, которые взяты перед военнослужащими и их семьями по обеспечению их домов услугами связи.
Здесь есть две важные составляющие. Первая — это непосредственно создание и сдача в тестовую эксплуатацию телекоммуникационной инфраструктуры внутри городков, вторая — последующее оказание услуг на ее основе.
В настоящее время Минобороны оплатило построение телекоммуникационной инфраструктуры внутри военных городков, для чего были поставлены соответствующие тендеры, которые были выиграны в разное время разными компаниями. Те, выполнив свою задачу по созданию инфраструктуры и предоставлению услуг в тестовом режиме, в соответствии с установленными сроками завершили свою работу и передали построенное имущество Минобороны. Вопрос же дальнейшего оказания услуг остается открытым.
Особенность военных городков состоит в том, что они зачастую находятся в таких географически удаленных районах, что коммерческому оператору связи заходить туда совершенно бесперспективно, поскольку инвестиции свои он там не отобьет. Существующая схема, когда оператор вынужден оказывать эти услуги ограниченному кругу абонентов и при этом брать в аренду, а чаще нести капитальные затраты на построение последней мили, приводит к минусовому показателю ARPU (средний счет одного абонента в месяц.— “Ъ”) и потере всяческого интереса к проекту.
И мне кажется, следует акцентировать внимание не на том, что Минобороны передает или не передает в муниципальную собственность городки, а на том, каким образом обеспечить их телевидением, телефонией и интернетом и в том и в другом случае.
— Но «Межрегиональный транзит телеком» (МТТ) и вы оказываете услуги в таких городках?
— Я не открою тайну, сказав, что ни для «Воентелекома», ни для МТТ этот проект также не является коммерчески выгодным. Выгодным этот проект был для тех операторов, которые выигрывали конкурс на застройку. Это действительно доходный бизнес. Но оказание услуг, которое приносит серьезный доход в мегаполисах и в густонаселенных районах, контрактом никак не охвачено. МТТ по условиям договора лишь застраивал и оказывал услуги в рамках так называемой тестовой эксплуатации. Ее срок завершается очень скоро, и проблему нужно срочно решать.
— Новые тендеры по выбору оператора планируются?
— Они были запланированы на этот год, но пока еще проведены не были. Однако, повторюсь, редкий оператор захочет участвовать в них на тех условиях, которые сегодня ему могут предложить. Возможно, только такие крупные игроки, как «Ростелеком» или «Транстелеком», имея соответствующие объемы и размах бизнеса, могут согласиться нести подобные социальные обязательства исходя из имиджевых соображений.
С другой стороны, мы направили свои предложения в Минобороны о том, как эту работу можно выстроить, какие механизмы предусмотреть, чтобы проект оказался менее обременительным. Пока ждем ответа. Если он будет положительным, «Воентелеком» готов брать на себя эту часть работы. Собственно, в свое время именно под эту задачу «Воентелеком» и создавался.
— В чем заключались ваши предложения, как сделать этот проект привлекательным для вас и других операторов?
— Мы вряд ли сможем сделать его финансово привлекательным, но мы могли бы сделать его безубыточным. Я пока не буду вдаваться в детали предложенного нами механизма.
— Есть видение того, что будет с компанией через год?
— У нас есть согласованные с Минобороны план и стратегия развития «Воентелекома», предусматривающие продолжение ведения существующих видов деятельности и развитие новых. Мы смотрим в будущее и хотим диверсифицировать бизнес. Речь идет не столько о заказах, сколько о заказчиках. Минобороны для нас остается самым главным заказчиком, которым мы очень дорожим, но для того, чтобы обеспечивать развитие, устойчивое положение на рынке, надо иметь не менее двух, а лучше трех точек опоры. Поэтому сейчас прорабатывается несколько вариантов, связанных с выходом на определенные коммерческие сегменты, где мы могли бы быть наиболее конкурентоспособными. Я считаю, что наш кадровый потенциал это позволяет. Мы также хотим выйти на рынок других силовых ведомств, что для нас было бы наиболее правильным, тем более что мы владеем определенными специфическими навыками и компетенциями, которыми не владеют многие другие игроки. Нами получен значительный опыт за три года, который мог бы быть востребован у других заказчиков.
В перспективе ближайшего года мы должны максимально выйти из долгов.
— О каких других коммерческих направлениях вы говорили?
— Это и операторская деятельность в тех сегментах, где все еще есть неосвоенные ниши, и системная интеграция, и проектные работы. Не забывайте, в своем составе нам удалось сохранить 17-й Центральный проектный институт связи, в свое время известный бренд. Через него проходили все связные работы Минобороны и ряда других заказчиков. Сейчас численность института без малого 200 человек.
— «Воентелеком» — специфическая компания, но есть «Ростелеком», который также принадлежит государству и работает с госорганами. В чем ваше конкурентное преимущество?
— «Ростелеком» принадлежит государству с оговоркой «пока». Согласно опубликованным недавно данным, в собственности Российской Федерации к 2016 году не останется ни одной акции.
«Воентелеком» — это действительно специфическая организация. В отличие от названных вами компаний мы практически не имеем своей собственной инфраструктуры, да и оператором в традиционном понимании нас можно назвать с большой натяжкой. Тем не менее операторский бизнес нам интересен, особенно такое направление, как MVNO (виртуальные операторы мобильной связи.— “Ъ”). Например, сегодня существует большое количество структур внутри «Оборонсервиса», предприятий оборонно-промышленного комплекса, которые оплачивают услуги мобильной и фиксированной связи. Они остро нуждаются в оптимизации своих расходов, новых сервисах и построении единой эффективной ИТ-инфраструктуры.
— Вы ведете с кем-то из сотовых операторов переговоры о создании MVNO?
— Да. Это не один оператор, так как максимальный эффект от MVNO достигается при работе сразу с несколькими операторами. А поскольку мы в некотором смысле являемся для операторов связи оптовым поставщиком абонентской базы, то мы на этой разнице имеем возможность зарабатывать.
— У вас есть оценки сколько?
— Абонентская база только формируется, поэтому оценки делать преждевременно.
— Как строятся ваши взаимоотношения с партнером по «Основе Телеком» «Айкоминвестом» (владеет 75% минус 1 акция «Основы Телеком».— “Ъ”)?
— Нормальные деловые отношения, мы провели ряд рабочих встреч с коллегами из «Основы Телеком» и «Айкоминвеста», изучили подробно их деятельность, ознакомились с теми показателями, которых они планируют достигнуть в этом году и последующих. Представление о том, чем сегодня занимаемся «Основа Телеком», у нас есть. Но пока смотрим на проект опосредованно, поскольку не участвуем в нем напрямую.
— Если бы появилась возможность напрямую участвовать, стали бы?
— В нашей нынешней ситуации инвестировать в проект не представляется возможным, да и этого и не требовалось от нас изначально. Сам по себе проект интересный, конечно, но в своих решениях мы руководствуемся линией нашего основного акционера — Министерства обороны.
— Какова сейчас эта линия? В начале года была информация, что Сергей Шойгу не заинтересован в развитии проекта. Что Минобороны необходимо отказываться от всего, что не имеет отношения к его прямой деятельности…
— Абсолютно логичное и последовательное высказывание в свете той стратегии, которая была выбрана Министерством обороны с приходом Сергея Шойгу. «Основа Телеком» действительно не является профильным активом, поэтому слова министра в отношении проекта являются обычным подтверждением проводимой им линии.
— То есть вы не согласны с мнением владельца «Айкоминвеста» Виталия Юсуфова, что решить проблемы со связью Минобороны может за счет строительства сети беспроводной связи?
— Система беспроводной связи — это лишь капля в море тех связных проблем, которые есть сегодня у Министерства обороны. И потом строительство сети LTE «Основой Телеком» осуществляется абсолютно на тех же принципах, на которых строят и «Ростелеком», и «большая тройка». Поэтому рассчитывать на нее можно только в мирное время, и говорить о решении проблем Минобороны за счет строительства сети LTE попросту не приходится.
— Но ведь предполагается, что там будет подсистема конфиденциальной связи.
— Подсистема конфиденциальной связи представляет собой не что иное, как шифрование трафика, который проходит по этой сети. Это один из необходимых, но не единственный из востребованных атрибутов. Такое решение можно запустить с любым оператором, выдав ему соответствующие условия и предложив то оборудование, которое позволяет это делать. Совершенно не обязательно для этого входить в состав акционеров. Похожую систему в России, к примеру, развернул «МегаФон». Есть также компании на рынке, разрабатывающие соответствующие телефоны со встроенными модулями криптозащиты.
— Нужна ли Минобороны связь LTE в принципе? Недавно «Основу Телеком» лишили статуса единственного поставщика Минобороны. Министерство будет проводить тендер по выбору такого оператора?
— Сеть LTE могла бы быть востребована и в тех же военных городках, и в повседневной деятельности Минобороны как один из видов связи. О намерении проводить тендер по выбору оператора мне ничего не известно. Существуют те услуги, которые Минобороны приобретает напрямую у операторов, и те, которые проходят через нас. Как раз для таких случаев у Минобороны есть «Воентелеком».
— Учитывая все сказанное относительно «Основы Телеком», какие варианты развития этого проекта рассматриваются? Вы намерены продолжить участвовать в нем или рассматриваете возможность выхода из капитала «Основы Телеком»?
— Мы рассматривали самые разные варианты развития событий, которые были бы интересны нашему основному акционеру, Министерству обороны, включая выход из «Основы Телеком». Здесь даже существует своеобразный конфликт интересов: «Воентелеком», несмотря на то что является структурой, подведомственной Минобороны, все же остается открытым акционерным обществом, обязанным извлекать прибыль. Иногда способ извлечения прибыли может противоречить интересам Минобороны. Но в этих случаях мы все равно руководствуемся именно его позицией.
— В «Айкоминвесте» знают, что министерство ждет от него оферту?
— Да. Но все понимают, что покупатель на долю найдется только тогда, когда будет ясность с частотами. В противном случае она ничего не стоит, и «Айкоминвест», как и любой другой потенциальный инвестор, вряд ли пойдет на выкуп до этого момента.
— В начале года появилась информация, что Минобороны предлагает забрать у «Основы Телеком» частоты и разыграть их на конкурсе. Вы обсуждали эту ситуацию с министерством? Учитывая то, что Минкомсвязь дала правовое заключение, что это невозможно сделать по существующему законодательству, как, по-вашему, может решиться эта ситуация?
— Давать правовую оценку до окончательного решения, на мой взгляд, нецелесообразно.
— Сколько времени может уйти на решение этого вопроса? Позиция Минобороны относительно этого проекта сформирована?
— Я думаю, уже скоро. Когда именно это произойдет? Мне трудно судить, но поскольку решение вопроса затянулось, то думаю, все должны быть заинтересованы поставить точку в этом процессе. Свои предложения мы дали.
— Недавно у «Основы Телеком» возникли проблемы. Компании, как она считает, неправомерно не выдали частотные присвоения. Из-за этого «Основа Телеком» не может запустить уже построенные сети в нескольких городах. Почему вы не помогли своей «дочке» в получении разрешений?
— Вопрос частотных присвоений находится в юрисдикции Роскомнадзора. Нужно дождаться решения суда, после чего можно будет говорить о правомерности или неправомерности совершенных действий. Тем не менее нужно понимать, что главная проблема «Основы Телеком» заключается все-таки не в этом, а в том, что у них на сегодняшний день отозваны частоты в диапазоне 2,3–2,4 ГГц. Что касается нашей помощи, то мы все-таки хозяйствующий субъект, действующий в рамках законодательства РФ, и не уполномочены решать проблемы подобного рода.
— Вернемся к оборудованию. Вы сказали, что приходится закупать импортную микроэлектронику и прочее. Вы делаете это напрямую, самостоятельно?
— Мы лишь подбираем и закупаем конечные образцы в соответствии с теми техническими требованиями, которые выдаются нам нашим основным заказчиком — Главным управлением связи. В составе приобретаемого оборудования, конечно, имеется импортная микроэлектроника, соответственно, попадает она в него руками разработчиков. Сами мы непосредственно электроникой, процессорами или системами на кристалле не занимаемся. Но хорошо ее понимаем и поэтому знаем все проблемы, которые могут возникнуть, когда эта техника начнет функционировать в составе узлов связи Министерства обороны. Безусловно, обойтись сегодня без импортных компонентов невозможно, но очень важно, чтобы оборудование, пусть и с их применением, было разработано здесь, в России. Наличие собственной схемотехники и программного обеспечения достаточно серьезно снижает риски вывода из строя такого оборудования вероятным противником.
— Наверняка вы должны знать: какое-то оборудование при помощи структуры «Оборонсервиса» закупалось для интересов «Воентелекома»?
— Мне о таких фактах неизвестно. Скорее наоборот, мы в свое время поставляли оборудование для нужд «Оборонсервиса». Вообще в структуре холдинга по связной тематике хотелось бы навести определенный порядок. Имея подведомственную организацию в лице «Воентелекома», многие предприятия «Оборонсервиса» самостоятельно пытаются решать вопросы организации связи, развертывать сети, что приводит к дополнительным затратам, далеко не всегда оправданным.
— Каким-то образом пытались эту проблему решить?
— Да, мы начали работать с рядом организаций, и надеюсь, что это даст положительный результат, поскольку такого рода сотрудничество выгодно и им, и нам.
— А Министерство обороны в курсе ваших интересов, вы его информировали?
— Я думаю, поле исключительного интереса Минобороны находится в выполнении нами возложенных на нас задач. Все то, что позволяет нам развиваться дополнительно и извлекать прибыль,— это больше наш интерес как хозяйствующего субъекта. А нынешние наши планы направлены еще и на снижение стоимости предоставления услуг предприятиям ОПК, что в конечном итоге снизит их накладные расходы, а значит, и уменьшит расходы Минобороны. Разумеется, мы ставим в известность Минобороны обо всех наших планах.