В Москве открылась школа акварели художника Андрияки. Школа создана московской мэрией, под нее реконструирован особняк эпохи модерна в Гороховом переулке, который, по выражению Юрия Лужкова, отстроен, как дворец. При школе расположена галерея акварелей Андрияки. Открытие было проведено как крупное событие государственного значения.
Следуя на открытие, я испытал сильный стресс. У посольства Эквадора в Гороховом переулке стояло человек четыреста. В ближайшие дни, понял я, разразится что-то такое, что граждане рвутся хоть куда. В Эквадор толпа стоит, а я, идиот, акварельки иду смотреть, когда семью спасать надо. Оказалось, стояли не в Эквадор, а напротив — в акварель. Как историк заявляю ответственно: никогда этот вид искусства не вызывал такого ажиотажа. Когда дошел, заиграл детский оркестр, и толпу разрезала милиция. Порядок обеспечивали сотрудники МВД в чинах полковников. Полковники (!) следили за порядком на открытии детской школы акварели. Образовавшийся проем осветили фары лимузина, на их свет, как мотыльки, бросились официальные художественные лица во главе с Зурабом Церетели. Обратно они вернулись через минуту, но во главе с Юрием Лужковым.
Он взошел на трибуну. Его речь помимо рассказа о строительстве школы и поздравлений первоклассникам содержала артистичный рассказ о британской, а изначально венецианской школе акварели. Мэр был неожиданно подкован в этом специальном вопросе. Этот вид искусства, по словам Юрия Михайловича, был у нас чрезвычайно развит, а теперь нет. В числе традиций, которые возрождает сегодня московская мэрия, акварели просто не могло не быть. За мэром взял слово представитель РПЦ отец Гавриил. Ученикам школы он подарил икону святого Олимпия Печерского, прославившегося как иконописец несохранившихся икон. Всех русских людей (не христиан, а именно русских) он поздравил с возрождением древнего искусства акварели. После чего оперный бас спел "Многие лета", причем Гавриил крестился, а Лужков подпевал — тихо и благостно.
Далее выступил вице-президент Академии художеств Ефим Зверьков. Он пришел на это событие из храма Христа Спасителя. Для него совершенно очевидно, что храм и школа акварели — события одного ряда. И то и другое — это возрождение нашей духовности силами Юрия Лужкова. К этому моменту происходящее стало приобретать отчетливо сюрреалистический оттенок. Юрия Михайловича приняли в почетные профессора школы акварели, нарядив в черную мантию с золотым узором боярского свойства. Это сопровождалось выступлением флейтистов, под трели которых стали выпускать голубей из клеток. Когда флейты замолчали, раздался жуткий взрыв, так что посольство несчастного Эквадора содрогнулось. Полковники побелели, но это оказалось хлопушкой, только, так сказать, мэрского масштаба.
Но поразителен не этот балаган, а сама конфигурация духовности, состоящая из храма и акварели. Слов нет, акварель довольно изысканное искусство. Но предельно камерное. Какое древнее искусство акварели? Вы представляете себе акварельную икону? Как это — акварель и полковники милиции? Что это? Ей-Богу, если бы Юрий Михайлович развернул трибуну и в своей напористой, темпераментной манере рассказал нам историю Эквадора, а отец Гавриил благословил возрождение древних традиций дружбы между Эквадором и Русью, это выглядело бы не столь экзотично.
Конечно, специфика искусства г-на Андрияки дает некоторый ответ на вопрос. Он не столько акварелист, сколько имитатор. В собственно акварельной технике — с прозрачным цветом, растекающимся пятном — он работает плохо, цвет жухлый, форма не держится, получаются мылкие кашеватые листы. Но он умеет имитировать акварелью живопись маслом — то московские дворики Поленова, то сосновые леса Шишкина, причем в гигантских размерах, два на три метра. К этому добавляется сравнительно традиционный акварельный жанр — панорамы Москвы, которые в XIX веке заменяли сегодняшние открытки да и нынче активно продаются туристам по необременительной цене. Правда, это тоже разрастается до огромных панно с жестким корпусным цветом. Традиционно среди профессионалов такое использование акварели считается дурным тоном. Но выглядит представительно, а кроме того, русская природа, русские храмы, Москва — понятно, что Лужкову это нравится.
Но все равно странно. Халтурщиков, которые могут маслом и под Шишкина, и под Поленова, и храм Христа Спасителя, полные художественные салоны. Почему вдруг государственным искусством стала акварель? Стоит задать этот вопрос, и открывается достаточно неожиданная конфигурация современной государственной культуры. Вы думаете, это политика традиционализма и патриотизма? Православие, реализм, фольклор, которые насаждаются мэрией, как агитпропом, только посредством подкормки правильных художников, а не отстрела неправильных? Так вот не так. Представьте себе такого хорошего русского человека лет пятидесяти. Чиновника или бизнесмена. У него — суббота. Завтра у него воскресенье с друзьями, а сегодня — с семьей. С утра он может и в церковь пойти. Ну там жена, мать, надо сходить, да и вообще — духовность. Потом, скажем, в Третьяковку. Шишкина посмотреть. И выйдет он оттуда просветленный, а тут — художественная торговля. Так что он купит? А вот, мишку косолапого бронзового плюс акварельку с церковкой.
Так вот Юрий Михайлович Лужков — ровно то же самое. Только он мэр, и поэтому масштаб возрастает. Мишка бронзовый три метра ростом, но мишка. Акварелька размером с "Последний день Помпеи", но акварелька. Это не продуманная художественная концепция патриотического ретроградства, а просто личный вкус москвича, оказавшегося у власти. Просто Юрий Михайлович настолько цельная натура, что все у него так ладно одно к другому лепится, будто политика уже есть и у нас возродился агитпроп. На самом деле все не столько страшно, сколько странно. Недавно состоялась выставка господина Андрияки в городе Мюнхене. Занимала она два небольших зала. На открытии не было никого, кроме российских граждан. Проходила эта выставка в Музее этнографии, и это правильно. Искусство, любимое Юрием Михайловичем, пока не столько политическая, сколько этнографическая его характеристика.
ГРИГОРИЙ Ъ-РЕВЗИН