Авиньон не стеснялся в самовыражении

Фестиваль театр

В Авиньоне завершился 67-й Театральный фестиваль, подведший черту под его историей последних лет, которую одна из ведущих французских газет назвала поиском "современных утопий" — даром что жанры спектаклей тяготеют чаще к антиутопии. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ.

Предыдущая смена власти в Авиньоне проходила мирно: десять лет назад Бернар Февр д`Арсье уступил директорский "престол" желанному преемнику — взращенному в стенах фестивального офиса молодому Венсану Бодрийе. На сей раз смена власти прошла почти что революционным путем: руководить Авиньонским фестивалем поставили режиссера и драматурга Оливье Пи. Как говорят в кулуарах, это было сделано словно в компенсацию за то, что с Пи (едва ли не по воле тогдашнего президента Франции Никола Саркози) не был продлен контракт как с директором парижского "Одеона": парижская театральная общественность благоволила к Оливье Пи и его отстранением была очень недовольна. Действительно ли ключевой для европейского театра пост послужил разменной монетой в интриге вокруг важного парижского театра, можно только гадать: министры культуры во Франции меняются гораздо чаще, чем директора фестивалей.

Так или иначе, но Оливье Пи в этом году в основной программе никак не засветился. Зато поучаствовал в ни к чему не обязывающем фестивале "офф", что нельзя было не воспринять как демонстративный жест. Вряд ли когда-то прежде вступающий в должность директора Festival d`Avignon человек вместо того, чтобы важно рассказывать о творческих планах, вдруг окунался в демократичное море маленьких спектаклей весьма разного качества. Да еще в столь пикантном наряде: Оливье Пи ежедневно выходил на сцену театрика "Мануфактура" в образе кабаретной певички мисс Найф — спектакли о ней появляются у Пи уже много лет (один из них даже когда-то приезжал на Чеховский фестиваль в Москву), и в качестве актера-трансвестита будущий директор фестиваля знаменит ничуть не меньше, чем в качестве режиссера и сочинителя философско-поэтических пьес. То есть он человек веселый и независимый, так что и в будущем году на фестивале должно начаться нечто совсем новое и оригинальное.

Вообще, "Кабаре мисс Найф" вполне могло бы найти себе место и в основной программе: Венсан Бодрийе много раз подчеркивал, что Авиньонский фестиваль должен становиться местом для самореализации, для личных и сколь угодно оригинальных индивидуальных высказываний. Что, конечно, не отменяло интереса европейского театрального форума и к произведениям социально актуальным, часто документальным, таким, где личности художников вроде бы отходят на второй план, уступая место анализу исторических событий — одной из важных акций в Авиньоне стал показ спектакля "Радио "Ненависть"" швейцарского режиссера Мило Рау. Он возвращает нас к печально памятному геноциду в Руанде: на сцене документально воспроизводится одна из передач местного радио "Тысяча холмов", в разгар кровавых событий призывавшего слушателей убивать своих сограждан.

Но в программе фестиваля всегда находится противовес гражданской документалистике. Немецкая актриса Анн Тисмер предложила публике представление под названием "Не все" — свой часовой монолог, в котором непринужденный разговор "ни о чем" со зрителями перемешан с навязчивыми актерскими фантазиями, детскими воспоминаниями, истеричными признаниями женщины "на грани нервного срыва" и песнями: рядом с ней на сцене музыкант, позади — видеоэкран, вокруг — несколько забавных объектов. Слепком тяжелого психологического состояния это действо считать можно, но актом искусства оно так и не становится. Когда-то Анн Тисмер восхитительно играла в спектаклях Томаса Остермайера в берлинском театре "Шаубюне" (с его "Норой" она объездила буквально весь свет), но потом решила вырваться из, как, видимо, считала, оков режиссерского театра и уйти на свободу самовыражения. Авторский перформанс Тисмер — прекрасное доказательство того, что необъятные территории сегодняшнего постдраматического театра обещают актерам столько же уникальных возможностей, сколько таят опасностей.

Любопытно, что режиссерский дуэт немецкого драматурга и постановщика Фалька Рихтера и голландского хореографа Анук ван Дайк тоже сложился в стенах берлинского "Шаубюне". Но в Авиньон пригласили их работу, поставленную в другом театре — дюссельдорфском "Шаушпильхаузе". В сущности, спектакль "Rausch" (здесь можно перевести как "Опьянение" и "Дурман", "Эйфория" и "Ломка") тоже представляет собой чистый продукт постдраматической вольницы: драматические монологи и эпизоды свободно соединяются с современным танцем, о линейном сюжете можно забыть, а герои, то отпущенные на просторы пустой сцены, то сдавленные стенками мобильных павильонов-коробочек, стремятся выговорить и вытанцевать чуть ли не все комплексы и разочарования сегодняшних молодых европейцев: в семье и в политике, в социальных сетях и в карьере, а в конечном счете — в самих себе. Спектакль сочинен отчаянно, смело и остроумно. Хореограф бросает друг к другу тела, как драматург — слова, и, кажется, никогда еще в современном театре изнеможение тел так естественно не превращалось в усталость слов и наоборот. Спасает юмор автора и снисхождение хореографа, дарующего в конце концов персонажам если не надежду, то хотя бы расслабление.