Премьера балет
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
Фото: Коммерсантъ / Дмитрий Лекай / купить фото
На Основной сцене Большого театра прошла последняя премьера сезона. Балет "Онегин", поставленный Джоном Крэнко в Штутгарте в 1965 году, в Москву перенесли представители Фонда Крэнко. О московской премьере и сопутствовавших ей обстоятельствах — ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА.
Представители Фонда Крэнко, балетмейстеры-постановщики Агнета и Виктор Валку и их начальник Рид Андерсон, утвердили на главные роли юных Ольгу Смирнову и Владислава Лантратова, отодвинув на второе место приму Большого Светлану Захарову вместе с ее партнером американцем Дэвидом Холбергом. И тем самым спровоцировали последний скандал этого богатого катаклизмами сезона. Балерина Захарова исчезла из театра, а несколько дней спустя объявилась на Универсиаде в Казани — как раз тогда, когда это спортсобытие посетил президент Путин. Спустя три дня с должности генерального директора Большого был отставлен Анатолий Иксанов. И хотя официальные лица, да и сам отставник, заверяли общественность, что отставка планировалась чуть ли не с апреля, злые языки тут же сравнили приму Захарову с примой Кшесинской, 112 лет назад снявшей с поста директора Императорских театров, посмевшего объявить ей выговор за слишком короткую юбку сценического костюма.
Парадокс в том, что гендиректор расстался с должностью в тот момент, когда театр готовился представить публике невиннейший из балетов, не способный шокировать и самых ярых ортодоксов. Знаменитого "Онегина" Джона Крэнко, идущего во всех крупнейших труппах мира, Большой хотел заполучить уже много лет, но только дипломатический дар худрука Сергея Филина позволил театру осуществить мечту — славящийся своей неуступчивостью Фонд Крэнко отклонял все предложения театра. Возможно, в памяти штутгартцев засела критика 40-летней давности, когда на гастролях 1972 года балет был высмеян советской прессой. За незнание российской жизни, за искажение Пушкина, за эксперименты над Чайковским: музыку к балету композитор Штольце настрогал из самых разных его произведений — фортепианных циклов, симфонических фантазий, обрывков других опер, построив партитуру по номерному принципу, согласно потребностям балетмейстера.
Все эти недостатки, разумеется, никуда не делись: "Онегин" в целом сущая развесистая клюква в трех актах, которая держится на нескольких прекрасных дуэтах. Между ними приходится терпеть и болгарские пляски дворянских девушек с дворовыми парнями, и малоинтересные строящиеся на двух комбинациях танцы гостей Лариных, и мольбы двух сестер, прибежавших к месту дуэли, и многие другие сомнительные моменты. Однако обычный зритель недостатков не замечает: чувства героев этой балетной мелодрамы поглощают его целиком. Да что там обычный зритель, даже прожженный рецензент "Ъ" смахивала скупую слезу на спектакле Парижской оперы с Никола Ле Ришем в роли Онегина.
Главные герои действительно играют в этом балете определяющую роль, и выбор лучшего из пяти составов артистов, репетировавших в Большом этот спектакль, был особенно важен. Нет ничего странного в том, что статусной балерине балетмейстеры-репетиторы предпочли молодую солистку. Нелегко представить себе приму Захарову в образе "боязливой лани". А вот Ольга Смирнова с ее романтическим доверчивым обликом, хрупкой трогательностью и нездешней (балерина выучена в Петербурге) культурой танца впрямь кажется "девочкой чужой" в крепкой и земной московской труппе. Дело еще и в чисто физических параметрах: балет был сочинен для невысокой компактной Марсии Хайде, и эффекты дуэтов — все эти вздымания балерины в высоченных подкрутках с моментальным приземлением в партере — рассчитаны на разницу в росте между партнерами. Высокая, длинноногая балерина Захарова наверняка станцует Татьяну в следующем сезоне — тогда и можно будет судить о справедливости решения Фонда Крэнко.
Как бы то ни было, молодежный состав премьеры выглядел более чем убедительно. К танцу артистов претензий практически нет (пара недокрученных больших туров в вариации Татьяны принципиальной роли не играет). Владислав Лантратов оказался превосходным партнером: сложнейшие поддержки дуэтов, вращения с ускорением и завершением в полупадении, стремительные пробеги с балериной, воздетой к небесам на одной руке, прошли на одном взволнованном дыхании. Ольга Смирнова, не плюсуя и не наигрывая, изумительно передала юношескую завороженность первой любовью — одни ее мельчайшие потрясенные па-де-бурре во время преувеличенно патетической вариации Онегина способны сказать о Татьяне больше, чем любые мимические ухищрения. Возможно, в финальном дуэте (к последнему свиданию Крэнко состарил героев лет на 20) молодые артисты скорее рационально сыграли, чем пережили жизненный крах: тут личного опыта явно недостаточно. Однако не менее вероятно, что опыт сценический вскоре его заменит.
Претензии можно предъявить скорее к чрезмерной разухабистости Ольги: укрупняя движения, Анна Тихомирова пожертвовала цепкостью стоп и не успевала в музыку. К чрезмерной старательности Семена Чудина — Ленского: за образцовыми арабесками, кабриолями и турами куда-то подевался влюбленный поэт. И, как ни странно, к женскому кордебалету в первой сцене: молодые дворянки, стуча неразмятыми пуантами (от чего Алексей Ратманский вроде бы отучил труппу Большого), тяжело и несинхронно выпрыгивали в больших жете, бодро игнорировали классические позиции рук, плохо держали рисунок танца и недотягивали колени в коронном эпизоде номера — диагоналях больших па-де-ша.
Впрочем, публика осталась в восторге: стоячей овации, к которой присоединились новый попечитель Большого Роман Абрамович и московский культурный министр Сергей Капков, хватило на три полновесных поклона всей труппы. "Онегиным" Большой убил сразу несколько зайцев: расписался в полной эстетической благонадежности, порадовал своих солистов богатыми ролями, приобрел кассовый спектакль и малогабаритный несложный балет, не требующий долгих многолюдных репетиций. Собственно, потеря только одна — гендиректор. Но рано или поздно она все равно бы случилась под давлением той самой общественности, которая так восторженно приветствовала последнюю премьеру эпохи Иксанова.