Современный российский автомобильный журналист из крепкого федерального - в смысле, не тульского или владимирского - издания ездит за границу раз пятнадцать или двадцать в год. Некоторые чаще, но это уже зависит от отношений с начальством - любит или нет, и с женой - примерно то же самое: не каждая готова чувствовать себя супругой командира воздушного судна без соответствующего материального вознаграждения. А оно не столь велико: средняя зарплата трубадура мягких на ощупь пластиков или менестреля солидных объемов багажных отделений при сложенных спинках задних сидений сопоставима с доходом таксиста.
А в конце 80-х годов было так. Автомобильные журналисты работали исключительно в старейшем отечественном автомобильном журнале, собственных машин, как правило, вовсе не имели, а о зарубежных новинках рассказывали, глядя на картинки. По заграницам профессионально мотались другие представители цеха - журналисты-международники, им же удавалось при случае притащить в Союз на зависть соседям какой-нибудь образец автомобильной техники вероятного противника.
Я тоже в какой-то момент захотел стать журналистом-международником, чтобы, потребляя недоступные на родине товары, сетовать на тяготы рабочего класса, стонущего под гнетом акул капитализма. Для поступления на международное отделение журфака требовалось иметь безупречный моральный облик, подтвержденный стажем пребыванием в рядах ВЛКСМ не менее двух лет. Так, во всяком случае, говорили. Моему вступлению в комсомол предшествовала вдумчивая беседа с уже действующими членами организации. Меня сразу предупредили, что на дворе перестройка, и "балласт нам тут не нужен", а нужны, как обычно, пламенные борцы за ленинские идеи, которые тогда горели и еще не синим пламенем.
На разогрев пошли вопросы сбора металлолома и макулатуры. И с тем, и с другим проблем не было. Газет ежедневно приходило в дом столько, что они с трудом умещались в почтовом ящике, а в качестве металлического пионерского оброка государству я лично укатил с государственной же стройки пару чугунных колец, предназначенных для обустройства канализационных люков, чем многократно перевыполнил норматив.
Политически я тоже был неплохо подкован, однако один вопрос поставил меня в тупик. Задал его мой тезка, Сергей, старший пионервожатый, взрослый, после армии мужик, который занимался воспитанием подрастающего поколения за какие-то совсем смешные деньги. Сегодня его бы заподозрили в педофилии.
- А вот скажи, - начал старший товарищ, - в какой стране, у нас, в СССР, или в Соединенных Штатах Америки выше средний уровень жизни?
Об уровне жизни в Штатах я имел некоторое представление хотя бы по журналу "Америка" и знал, что у них радиотелефоны уже устанавливаются в автомобили, причем не только принадлежащие КГБ США, а у нас качественный домашний аппарат с крутилкой можно купить только из-под прилавка. Да и на автомобиль американскому рабочему не надо копить пять лет, да еще потом столько же стоять в очереди.
Но как сказать? Что жизнь в США лучше? Снять шляпу перед достижениями обреченной на крах экономикой империализма? Нет, вряд ли бы мне сказали "ну и езжай в свою Америку". Как раз наоборот: прощай карьера журналиста-международника и мечты лично убедиться в преимуществах нашего образа жизни.
Я скрипел мозгами, но не знал, как ответить, чтобы попасть в масть. И от безысходности выпалил:
- У нас.
И оказался неправ.
- Нет, Сергей, - по-ленински прищурясь, сказал пионервожатый, - выше средний уровень жизни как раз в Соединенных Штатах. Только у нас все распределено по справедливости, а в Америке - у одних дворцы, яхты и лимузины, а у других нет денег, чтобы ребенку книжку для учебы купить - там ведь не дают бесплатно учебники, как в нашей стране.
Но в комсомольцы меня приняли. Только на журналиста-международника я поступать не стал. Сначала испугался, что не пройду, а жизнь показала, что и смысла не было. Современные журналисты-международники, вопреки названию, обычно сидят на родине. Они здорово разбираются в тонкостях восточных деспотий и могут без гугла назвать имя шведского короля, однако редко выезжают за пределы Московской области, невольно придерживаясь того принципа, что настоящему мудрецу, чтобы понять весь мир, не требуется покидать пределов своей комнаты.