Премьера / Театр
В современном варианте «Укрощения строптивой» у артистов все хорошо с музыкой и танцами, но возникают сложности с простыми человеческими диалогами
Фото: Укринформ
Под занавес сезона в Киевском театре оперетты показали премьеру мюзикла Коула Портера "Целуй меня, Кэт". По заверениям режиссера Богдана Струтинского и дирижера Дмитрия Морозова, артисты впервые представили украинской публике оригинальную бродвейскую постановку без купюр. Впрочем, ЛЮБОВЬ МОРОЗОВА вообще сомневается в существовании единственной эталонной ее версии.
История написания мюзикла "Целуй меня, Кэт" началась со знакомства Коула Портера с неугомонной парочкой сценаристов, фактически превративших свой шаткий брак в трагикомедию. Выходец из Украины Сэм (Самуил) Спевак и его жена румынка Белла с восторгом восприняли предложение композитора написать современный вариант шекспировского "Укрощения строптивой". Остроумные диалоги авторы либретто списывали чуть ли не с собственных кухонных скандалов. Текст вышел ироничным и очень чувственным, Портер вдохновенно нанизал его на ноты и получил бестселлер, выдержавший с момента премьеры в 1948 году на Бродвее еще сотни постановок по всему миру.
Надо, в общем, понимать, что любой мюзикл принципиально отличается от классической оперы, где изменение даже одной-единственной ноты, начертанной рукой композитора-демиурга, приравнивается к ереси. От автора же мюзикла прежде всего требуется пара-тройка запоминающихся мелодий, которые он часто просто наигрывает на фортепиано,— их потом переложит для оркестра совсем другой ремесленник, чье имя, как правило, останется за кадром. В случае с Портером таких аранжировщиков было несколько, некие умельцы-анонимы даже сварганили версию "Целуй меня, Кэт" для синтезатора. Впрочем, работали над этой партитурой и очень серьезные люди: грянуть оркестру в первой постановке помог Роберт Расселл Беннетт, тесно сотрудничавший с Ирвингом Берлином, Джеромом Керном и Джорджем Гершвином, а в 1999 году новую аранжировку мюзикла осуществил обладатель трех Grammy и автор учебника оркестровки Дон Себески. Именно ее использовали в своем спектакле киевские постановщики. Между прочим, несмотря на легкий жанр, эта партитура чрезвычайно сложна для исполнения и по выделке сравнима с заковыристыми опусами Рихарда Штрауса. Дирижер-постановщик Дмитрий Морозов бросил на ее разучивание все силы, доукомплектовал оркестр Киевской оперетты недостающими инструментами и получил весьма впечатляющий результат. Невозможного добился от исполнителей и балетмейстер Вадим Прокопенко — его муштра особенно заметна в 12-минутном номере "Too Darn Hot", где атлетичные молодые артисты увлеченно демонстрируют горизонт на одной руке, сальто и прочие чудеса акробатики.
Собственно, музыкальная и танцевальная составляющая — самые сильные элементы спектакля, в котором от исполнителей требуется одинаково хорошее владение пластикой и вокалом, внешняя привлекательность и убедительная актерская игра. В тех номерах, где оперные певцы аккуратно передвигали бы свое тело по сцене, артисты оперетты карабкаются по лестницам и кувыркаются через голову, одновременно выводя голосом мелизмы, пассажи и прочие фиоритуры. Работают они при этом с радиомикрофонами. В этом переходе от диалогов к пению исполнители редко могут рассчитывать на помощь звукорежиссеров — публике приходится мириться с сопровождающими данный процесс скрипом и треском. Кстати, периодически страдает от плохо выставленного звука и оркестр, в котором фоновые партии затмевают основную.
Однако главная проблема постановки все же заключается в тотальном непопадании в жанр. Так или иначе, практически всех вокалистов годами дрессировали петь серьезную классику. Текст, над каждой репликой которого зритель должен ухохатываться, актеры читают с выражением, достойным гомеровского эпоса. И скрупулезная работа режиссера-постановщика Богдана Струтинского, заставившего артистов метаться по сцене, дела не спасает. Дебютировавший в партии Фрэда Грэма (и Петруччо) обладатель отменного голоса и пластики Евгений Прудников пока явно тушуется на первом плане, не знает, куда деть себя в дуэтах, хотя и великолепно раскрывается в более привычных для себя массовых сценах. Ирина Беспалова-Примак, исполняющая роль Лилли Ванесси (и Кэт), по ходу действия должна играть настоящую стерву, но делает это стыдливо, словно учитель словесности, читающий лекцию об обсценной лексике. Впрочем, эти сбои в игре можно объяснить премьерным волнением. Практика доказывает, что постепенно, от показа к показу спектакли Киевской оперетты набирают дополнительную энергию и блеск. Скорее всего "Целуй меня, Кэт" не станет исключением из этого правила.