Среди писем трудящихся, которые получали в ЦК КПСС с середины 1970-х, стало встречаться все больше и больше жалоб на врачей и рассказов о печальных результатах их работы. Причем некоторые врачи называли причину все больше захватывавшего медицинскую среду безразличия к пациентам.
Принеся клятву Гиппократа, отдельные выпускники мединститутов вели себя с больными как заправские бюрократы
Фото: Росинформ, Коммерсантъ
Из писем трудящихся, отправленных в различные ведомства и редакции газет в сентябре 1976 года и переданных в ЦК КПСС.
Шкутин В. В. (Улан-Удэ).
Немного о себе. Я врач. Работаю уже пять лет после окончания института. Бывал в Закарпатье, в Крыму, на Кавказе, в Москве. И не просто туристом. У меня там друзья, родственники. Учился в Томске, работаю в Бурятии. Многое повидал, но больше всего меня коробят факты взяточничества.
У нас в Сибири я не встречал ничего подобного. Есть, правда, небольшие вывихи, но они единичны.
В Европейской же части Союза взяточничество, как мне думается, вошло в жизнь уже чем-то неотъемлемым. Называют это скромно — "благодарностью". Но эта "благодарность" из добровольного побуждения превращается в обязательное правило, и если нет такой "благодарности", некоторые медицинские работники относятся к своим прямым обязанностям халатно. Скажем, сестра не сделает всех назначений врача, а нянечка не услышит зов больного, чтобы подать ему стакан воды, если родственники не дадут им денег. Такие факты можно встретить в Западной Украине, и вообще на юге европейской части Союза. Здесь и курорты Крыма, и города Северного Кавказа. Чтобы сын моего друга не умер от стафилококковой пневмонии в Железноводске, покупали антистафилококковый гаммаглобулин в больнице по 50 рублей за флакон. Давали деньги "в благодарность" и врачам, и сестрам. Почему же эта зараза расползается? Ее надо выжигать каленым железом.
Но как бороться? Когда пациенты уже "воспитаны" в подобном духе. У меня лицо полыхало огнем от стыда от того, что приходилось давать деньги врачам. А что оставалось делать? Надо было доставать лекарство и просить, чтобы ночью разрешили родной сестре больного находиться вместе с ним в палате.
Возникают вопросы: где же наша комсомольская и партийная принципиальность? Где же долг медиков? Где же просто наш человеческий долг?
Постепенно люди привыкают и давать, и брать взятки. Затрону еще одну сферу обслуживания. Попробуйте рассчитаться с таксистом строго по счетчику. Да он расценит это как оскорбление, будет считать себя вправе как-то унизить такого пассажира. Официантка в ресторане или кафе без тени смущения берет "чаевые".
У меня появляются сомнения: есть ли среди работников торговли честные продавцы, заведующие секциями или складами? А попробуйте сшить в срок костюм или пальто в ателье? (Замечу: в срок, гарантируемый ателье). Надо опять кое-кого "отблагодарить".
Не считайте, что я обозленный чем-то человек или злопыхатель, который хочет во всем видеть только плохое. Меня беспокоит то, что действенной борьбы с этим злом не ведется. Необходимо ополчиться против этого зла в масштабах всей страны. Мы все живем единой семьей. Каждый вносит свою лепту в общее дело, но почему-то, предположим, металлург или колхозница должны давать деньги тем людям, с кем они равноправны. Они не должны "благодарить" врача за то, что он лечит, таксиста за то, что он подвез их, официантку за то, что она обслужила, ведь все эти люди, занятые в сфере обслуживания, находятся на службе и получают зарплату.
А впрочем, зачем я вам все это расписываю? Вы ведь и сами прекрасно знаете об этом. Но вот ведь какой парадокс — все знают, понимают, но никому дела нет до этого.
Из писем трудящихся, отправленных в различные ведомства и редакции газет в марте 1977 года и переданных в ЦК КПСС.
И. А. Паздерина (Московская обл.).
Я хочу рассказать вам ужасный случай, в правду которого до сих пор трудно поверить.
Жила женщина здоровая, крепкая (и грипп-то к ней никогда не цеплялся). Было ей 23 года. Имела семью: мужа, дочерей — Светланку 4 лет и Танюшку 7 месяцев. К нам в Солнечногорск ее привез Шайхайдаров Валерий. Он после армии устроился в совхозе "Солнечное" трактористом. Аля — парикмахер. До замужества жила в Ижевске. В "Солнечном" она стала работать в цехе птицеводства. Прописали их по лимиту и поселили рядом с нашей семьей. Мы подружились. Жили как родные. Когда родилась Светланка, стала я названной "крестной". У меня уже был Сашка лет 5 и Стасик 2 года. А она и в руках никогда младенца не держала. Подросла Светланка, родилась Танюшка.
Поехали они все вместе в родной город к родителям. (Аля не работала еще после родов, а у Валерия отпуск). Уехали 8 марта, а 15/III получила телеграмму: "Вылетай, похороны Али 16 марта, вылет сообщи, Валерии". В глазах у меня земля с небом перемешалась. Невозможно было поверить. Все время в дороге стучала в висках мысль: "Что же случилось?"
В Ижевском аэропорту меня встретил Юра — Алин брат. Он поведал мне такую историю. 9 марта они приехали к Алиным родителям, 10/III часов в 10 утра пошли в поликлинику по месту жительства. Еще здесь, дома, у Али кончик носа покраснел, похоже было на простуду, что обычно выступает перед гриппом. Когда приехали в Ижевск, ясно было, что это фурункул. Оставив дома Валерия с детьми, Аля с матерью пошла в поликлинику. Хирург Крюков Владимир Викторович, даже не осмотрев больную, отправил ее к "кожнику", не дав при этом направления и не оказав первую помощь. К дерматологу надо было ехать чуть ли не в другой конец города, а времени было уже около 12 часов, а врач принимает до 14 часов. У Али уже начались сильные головные боли. Пришли домой. Пытались вызвать скорую помощь. Ответили, что по таким пустякам не выезжают. К утру больной стало совсем плохо. Снова звоним в скорую. Около 7-и часов утра приехала скорая. Повезли в глазную клинику, т. к. опухоль уже перешла и на глаз. Оттуда направили к лору. Он направил в больницу машзавода. Приехали, долго ждали в приемном покое, но Алю не приняли, а она уже и ходить не могла. В 11 часов врач, который не принял ее, по телефону договорился с больницей о госпитализации. В больницу Алю уже привезли на медицинской машине, около 12 часов дня. В приемном покое записали, когда выяснилось, что она иногородняя, сказали: "Принять не можем, ждите главврача". Более 3-х часов пролежала Аля на каталке! Когда уже стала задыхаться и стонать беспрерывно, ее мать начала возмущаться: "Что ж это творится? Люди приходят на своих ногах, их принимают, а человек уже почти без сознания лежит на каталке больше 3-х часов и никому никакого дела нет!.." И сразу пришел главврач. Алю приняли, увезли в палату, а 13/III она скончалась. В свидетельстве о смерти написали: "Сепсис". Неужели у всех людей в белых халатах, которые 11 марта гоняли ее, как футбольный мяч, не нашлось хоть чуточку человеческого тепла? А ведь все они учились в Советских вузах.
Очень прошу вмешаться в эту историю. Называю фамилию только одного врача (Крюкова В. В.), но я указала точное время и дату, когда это случилось. Значит, можно все выяснить.
Выпускники 10-го класса А 57-й средней школы Ленинского района города Москвы
Большая трагедия заставила нас написать это письмо.
На выпускном вечере 26 июня 1976 года нас было 30 человек. Сегодня нас только 29. 14 марта 1977 года умер Сережа Маркарян. Он был у нас самый младший (в феврале этого года ему исполнилось только 17 лет). А случилось это из-за халатного отношения врачей к своему долгу — делать все во имя спасения жизни человека.
5 марта Сережа пожаловался на острую боль в животе. Врач поликлиники N39 Ленинского района г. Москвы Нефедова Т. Ю. выписала ему бюллетень, поставив диагноз "ОРЗ" (острое респираторное заболевание). 6 марта была вызвана скорая помощь. С диагнозом "аппендицит" он был отправлен в 51-ю городскую больницу, где, на наш взгляд, и было совершено преступление. Сергею сделали обезболивающий укол, после чего отправили домой пешком, несмотря на высокую температуру.
7 марта Сережа не смог прийти на прием к врачу Нефедовой. Вечером она пришла к нему по вызову. Пришла возмущенная, что ее побеспокоили по пустякам: "Мог бы прийти сам!"
В тот же день была вызвана "неотложка". Опять был поставлен диагноз "ОРЗ". Бригада скорой помощи, заявив, что "не в деревне живем, если надо — вызовите",— уехала.
Состояние Сережи ухудшалось. Еще раз вызвали скорую помощь. Но настоянию родителей Сережа был отправлен в 1-ю Градскую больницу с диагнозом: "или почки, или мочевой пузырь, или аппендицит".
В 1-ой Градской больнице врачи сделали все, чтобы спасти Сережу, но было уже поздно: перитонит был настолько запущен, что началось заражение крови. Две операции, сделанные крупными специалистами, не смогли спасти его жизнь. 14 марта 1977 года Сережи не стало.
Как нам стало известно, уже в тяжелом состоянии, когда Сергей находился в 1-ой Градской больнице (суббота 12 и воскресение 13 марта), больной крайне нуждался в современнейших антибиотиках, которыми, безусловно, Москва, в частности 1-ая Градская больница, располагала: медперсонал не решился вскрыть сейф, где находились необходимые лекарства. Нужные антибиотики достали потом ребята. Если бы больница сообщила нам о необходимости приобретения лекарства, мы бы достали его из-под земли. Увы... этого сделано не было, и мы потеряли нашего друга.
Сам по себе случай смерти такого молодого, полного сил человека — событие исключительное. Но нас возмущает безразличное, безответственное, преступное отношение к человеку. Действия врачей, "лечивших" Сережу до поступления в 1-ю Градскую больницу, можно охарактеризовать только одним словом — преступление. Мы считаем, их надо судить. Пока дело защиты здоровья человека находится в руках таких, с позволения сказать, "врачей", подобные случаи могут повториться не раз. От таких людей надо избавляться.