Парижский Музей Монпарнаса, расположенный в бывшей мастерской Марии Васильевой, устроил выставку "Русские на Монпарнасе". Большинство этих художников, за исключением Марка Шагала, в России никогда не выставлялись. О многих на родине не знают до сих пор.
Съезжались они в Париж из провинций и местечек Российской империи. Они и не подозревали, что в мировой столице искусств их на долгие годы ждет та же нищета и отсутствие покупателей, что и на родине. На мой вопрос о причинах отъезда последний из оставшихся в живых обитателей "русского Монпарнаса", сын Кикоина Янкель (тоже участник выставки), ответил, что его "отец бежал от антисемитизма". Кто мог знать, что каждый четвертый участник выставки во время оккупации Франции погибнет в немецких концлагерях. "Эти бедные и неизвестные художники приехали в Париж, чтобы творить на свободе",— пишет в предисловии к выставке известный парижский критик Пьер Рестани. Но и в "тюрьме народов" в эпоху бури и натиска русского авангарда свободы в искусстве было хоть отбавляй.
Новоприбывшие поклонялись импрессионистам и, хотя и испытали на себе влияние многих последующих более радикальных "измов", никогда не изменяли традиции: художник в их понимании прежде всего должен был оставаться живописцем. Художники из России — Архипенко, Баранов-Россине, Ларионов и Гончарова, Кикоин, Кремень, Сутин, Шаршун и, конечно, Шагал. Это из числа ныне известных и знаменитых. Рядом повесили работы тех, кого уже забыли во Франции, а в России и вовсе никогда не знали. Кто такие, к примеру, Барвин-Френкель, Грановский, Добринский, Инденбаум, Любич, Маревна, Минчин, Орлофф, Терешкович? Почему они не стали великими, по одной работе не скажешь, но висят они рядом с Шагалом и Сутиным хотя бы потому, что жили когда-то вместе. Живопись забытых соратников по соседству со знаменитостями выглядит вполне достойно. Похоже, они были способны на нечто большее, чем быть простыми свидетелями эпохи.
Устроиться в Париже даже в 1912 году без денег, языка и связей — занятие не для ленивых. Шагалу крупно повезло, когда он нашел-таки одного француза, имевшего на Монпарнасе что-то вроде дачи: веранда, сад, удобства во дворе. Француз был врачом, художником-любителем и немного меценатом, поэтому денег с постояльцев особо не требовал. В результате довольно быстро дом и прилегающие хозяйские постройки были заняты "русскими живописцами". И надолго, лет на двадцать.
Из-за округлой формы перенаселенную дачу-коммуналку прозвали La Ruche ("Улей"). В этом пристанище нищих эмигрантов из России, за гроши разгружавших мясные туши на рынке и красивших заборы, рождалось то, что впоследствии стало именоваться первой "парижской школой". Ecole de Paris — понятие довольно размытое и подразумевает скорее время и место, чем стиль или направление.Так без ложной скромности французы окрестили творчество многих художников-иностранцев, живших в Париже в 20-50 годы и не вписавшихся в общеизвестные "измы".
Эмигранту легче среди себе подобных. Вечерами едва понимавшие по-французски родоначальники "парижской школы" сидели в монпарнасском кафе "Ротонда", где можно было встретить кого угодно и спорить с ним до хрипоты. Там Троцкий убеждал в свой правоте Диего Риверу, захаживал туда и Ильич. Он жил неподалеку в отеле "Истрия", который в год его смерти стал колыбелью сюрреализма.
После революции русских на Монпарнасе стало еще больше, они даже создали "Союз русских художников". Помимо выставок, "Союз" ежегодно организовывал знаменитые своим безудержным весельем костюмированные балы, куда удачно вписывались завсегдатаи Монпарнаса Леже, Брак и Пикассо. Будущим классикам тоже было легко среди себе подобных.
В конце 20-х русский "Улей" начал пустеть. Переехали в отдельные мастерские Шагал и Кикоин, к которым пришел успех, худо-бедно устроили свою жизнь и остальные. С тех пор в "Улье" перебывало несколько поколений художников со всего света. Но, увы, гениев или просто талантов среди них больше уже не было.
ВЛАДИМИР Ъ-МИРОНЕНКО