Как известно, конституция 1936 года объявлялась вдохновителем ее создания Сталиным одной из самых демократичных в мире. Ведь она предоставляла гражданам СССР самые широкие права и свободы. Естественно, все они существовали только на бумаге, а для тех, что худо-бедно действовали, у советских компетентных органов находились весьма оригинальные пути обхода.
МВД СССР понимало, что заинтересованные в защите клиентов адвокаты серьезно усложнят работу по разоблачению своего подзащитного
Фото: РГАКФД/Росинформ, Коммерсантъ
В ходе обсуждения и подготовки к принятию сталинской конституции часто и много говорилось о том, что у советских граждан имеются обширные права и свободы, недоступные трудящимся капиталистического мира. К примеру, статья 118 гласила, что граждане СССР имеют право на труд и гарантированную заработную плату в соответствии с количеством и качеством труда.
Правда, то, что это право не распространяется на колхозников, которых нещадно эксплуатировали, а также никак не влияет на зарплату рабочих, которым годами платили гроши, почему-то нигде в советской печати не упоминалось. Хотя та же конституция гарантировала трудящимся свободу слова, печати, собраний и митингов, уличных шествий и демонстраций.
Конституционные гарантии свободы, неприкосновенности личности никак не помешали арестам без всяких санкций и оснований в годы репрессий. Гарантии свободы совести ничуть не мешали гонениям на верующих любых вероисповеданий. А тайна переписки, которая, как утверждалось в конституции, гарантируется законом, нарушалась на каждом шагу. Причем почтовые отправления вскрывались и изучались не только госбезопасностью, выискивавшей везде не столько вражеских агентов, сколько инакомыслящих.
В конце 1940-х--начале 1950-х годов к изучению почтовых отправлений активно подключилась и советская милиция. По настоянию Главного управления милиции сотрудники почт начали вскрывать и проверять все посылки, отправляемые гражданами страны. Делалось это для того, чтобы пресечь деятельность спекулянтов, скупавших дефицитные товары в тех городах, где они появлялись в продаже, прежде всего в Москве, а затем отправлявших их своим подельникам во все концы Союза для перепродажи с прибылью.
При этом, конечно, страдали и те, кто просто хотел поддержать родных и близких, живущих далеко от образцово-показательно снабжаемой столицы. А среди почтовых работников надолго укоренилась привычка "терять" посылки с ценным содержимым. Но польза от проводимых мероприятий, как считалось, была значительно выше.
Пример с нарушением тайны переписки был далеко не единственным. В 1954 году в МВД СССР решили, что банковская тайна — такой же пережиток прошлого, а потому начали настаивать на том, чтобы лишить советских граждан и этого права. Министерство финансов СССР, в свою очередь, понимало, что отмена тайны вкладов может привести к оттоку денег из сберегательных касс, что пагубно скажется на выполнении финансовых планов, а следовательно, на премиях и даже служебном положении отдельных руководителей Минфина. Однако руководство МВД продолжало настаивать на своем. 12 апреля 1954 года заместитель министра генерал-лейтенант Н. П. Стаханов писал в Минфин:
"Необходимость получения органами милиции справок по вкладам в государственных трудовых сберегательных кассах определенных категорий лиц мотивируется стремлением обеспечить нахождение и изъятие ценностей, нажитых преступным путем, для возмещения ущерба, причиненного государству.
Как показал опыт борьбы с расхитителями социалистической собственности, последние часто держат денежные средства в сберегательных кассах на имя своих родственников, что вызывает необходимость проверки и этих вкладов".
А понимая, что в Минфине знают, что в новых условиях, когда стали арестовывать и сажать за нарушения социалистической законности в сталинские времена, никто без серьезных оснований не даст санкцию на проверку вкладов людей, не причастных к преступлению, генерал Стаханов предлагал компромисс:
"Учитывая известные для Управлений Гострудсберкасс трудности с выполнением требований органов милиции о проверке вкладов, последним даны указания максимально сократить количество требований о проверке".
А также уверял, что никакого нарушения тайны вкладов не произойдет:
"Материалы проверок в органах милиции находятся в секретном производстве, и предполагать, что в результате их не обеспечивается сохранение тайны вкладов, оснований нет".
Не менее ловко руководители милиции находили аргументацию и в тех случаях, когда предполагаемое расширение прав советских граждан могло осложнить их работу. В 1957 году новый министр внутренних дел СССР Н. П. Дудоров склонялся к тому, чтобы по совету видных юристов расширить право советских граждан на помощь и защиту адвокатов. Чтобы предотвратить это, начальник Главного управления милиции комиссар милиции 2-го ранга М. В. Барсуков писал министру:
"Председатель юридической комиссии при Совете Министров СССР профессор тов. Денисов прислал в МВД СССР на заключение подготовленный комиссией проект Указа Президиума Верховного Совета СССР, предусматривающий расширение прав защиты и допуск ее, помимо участия в судах, при производстве дознания и предварительного следствия со стадии предъявления обвинения.
Внесение подобного изменения в действующее процессуальное законодательство тов. Денисов обосновывает необходимостью усиления гарантий прав граждан и ссылается при этом на опыт некоторых стран народной демократии, а также США, Англии, Франции, ФРГ и других капиталистических государств.
Главное управление милиции МВД СССР считает предложение тов. Денисова неприемлемым по следующим основаниям.
Тов. Денисов исходит из того, что случаи незаконных арестов и необоснованного привлечения граждан к уголовной ответственности носят все еще распространенный характер. Такие случаи действительно все еще распространены.
Однако бесспорно и то, что в результате мероприятий, проведенных Партией и Правительством, состояние законности в учреждениях милиции за последние годы окрепло: идет последовательное сокращение случаев незаконных арестов и необоснованного привлечения граждан к уголовной ответственности.
Учитывая, что Совет Министров СССР и ЦК КПСС своим Постановлением от 25.X-1956 г. потребовали дальнейшего укрепления законности в деятельности милиции и создали для выполнения этого требования реальные условия; что кадры следственных работников милиции за последние годы значительно улучшены; что в том же Постановлении Генеральному прокурору СССР предложено усилить надзор за расследованием дел в учреждениях милиции, есть все основания полагать, что нарушения законности в следственной работе милиции, в том числе случаи незаконных арестов и необоснованного привлечения граждан к уголовной ответственности, будут сокращаться и впредь.
Процессуальное законодательство СССР предоставляет гражданам, привлеченным к уголовной ответственности, ряд прав: давать пояснения, опровергающие предъявленное обвинение, ходатайствовать перед следователем о вызове дополнительных свидетелей, истребовании документов и проч. и, наконец, право обжалования действий следователя.
Практика показывает, что привлекаемые по уголовным делам граждане, с учетом их возросшего общеобразовательного и культурного уровня, эти свои права используют, как правило, активно.
В то же время жалобы обвиняемых на необъективность дознания или следствия в подавляющем большинстве получают своевременное и правильное разрешение.
Таким образом, нет никаких оснований упрекать действующее процессуальное законодательство в недостатке демократизма, ибо оно вполне реально обеспечивает права граждан, и тем более противопоставлять ему в качестве "образца" реакционное законодательство таких государств, как США, ФРГ и др.
Нельзя, наконец, не учитывать и систему оплаты труда советской адвокатуры (гонорар, а не твердый оклад), которая вольно или невольно приводит к заинтересованности в исходе дела и не всегда позволяет обеспечивать беспристрастность,— а необъективное поведение защитника в стадии дознания или предварительного следствия может особенно отрицательно сказаться на судьбе дела.
Поэтому считаем, что вопрос, поднятый тов. Денисовым, не продиктован требованиями жизни и современной юридической науки.
Против предложения тов. Денисова о праве участия обвиняемых и их защитников в судебных заседаниях при рассмотрении протестов в порядке надзора Главное управление милиции МВД СССР возражений не имеет".
С начальником Главного управления милиции трудно было спорить: подозреваемый, у которого нет прав, заведомо виновен.