Премьера / Театр
Фото: ЦСИ "Дах"
В киевском Центре современного искусства "Дах" представили спектакль "Пиранделло, Пиранделло. Посвящение Феллини", второй раз в своей истории обратившись к творчеству итальянского классика Луиджи Пиранделло. За тем, как поют и импровизируют актеры, наблюдала МАРИНА КОТЕЛЕНЕЦ.
Лауреат Нобелевской премии по литературе Луиджи Пиранделло — редкий гость на киевской сцене. Можно на пальцах пересчитать спектакли, которые ставили по его произведениям, но еще меньше тех, что задержались в репертуаре. Самые удачные постановки идут в Театре драмы и комедии на левом берегу Днепра: легендарному спектаклю Дмитрия Богомазова "Немного вина, или 70 оборотов" уже 17 лет, а "Куда подует ветер" по комедии "Лиола" в постановке Алексея Лисовца не сходит с афиш три сезона. Редкое появление произведений Пиранделло на украинской сцене объясняется просто: итальянский классик — очень сложный автор. Интеллектуал и философ, заложивший основы модернистского театра ХХ века, он даже в ранних натуралистических новеллах, посвященных жизни маленьких итальянцев, говорит о разорванности личности, теряющей опору в социальном мире. Богомазов открывал Пиранделло ключом философской клоунады, Лисовец историю о сельском поэте и ловеласе поставил как музыкальный фарс. Бессменный руководитель и режиссер ЦСИ "Дах" Владислав Троицкий предлагает собственный способ освоения творчества итальянского классика.
Несколько лет назад режиссер уже обращался к этому материалу, поставив "Почти спектакль, почти по Пиранделло, или Танец смерти — реанимация". Нынешняя премьера названа проще — "Пиранделло, Пиранделло. Посвящение Феллини". Призвав в помощники великого итальянского кинорежиссера, театр сразу же настроил зрителей на яркое зрелище, в котором наверняка возродятся колоритные образы феллиниевских фильмов. Так, в общем-то, и произошло.
Спектакль начинается со своеобразного променада. Под музыку баяна, гитары и двух контрабасов по залу расхаживают парочки, разодетые по моде 1940-1950-х годов. Аппетитные синьоры с подвязанными косынками волосами, тонкими талиями и пышными бюстами держат под руку своих маловыразительных мужей. С местечковой пьяццы персонажи перемещаются во дворы и кухни, где женщины, оголив ноги, начинают стирать белье и замешивать тесто. Далее из этого теста актрисы демонстративно лепят нечто фаллическое, вызывая ожидаемые усмешки в зале, а у искушенных театралов — воспоминания о спектакле "Ромео и Джульетта" литовца Оскараса Коршуноваса. Вслед за тем герои принимаются швырять друг в друга комками этого теста, причем мужчины используют при этом кепки и шляпы. Выглядит эта сцена очень эротично, но театр на этом не останавливается — уже в следующем эпизоде плотоядные героини, зайдя в церковь, начинают так экстатично молиться и каяться в грехах, что доводят несчастного священника до любовного припадка.
Так от сцены к сцене постановка скользит по сюжетам новелл Луиджи Пиранделло, едва касаясь смысла текстов, переплетая музыкальные темы и пластические этюды, шаловливо играя с легко узнаваемыми по итальянским фильмам образами. Постоянная публика "Даха", привыкшая к такому стилю исполнения, с упоением следит за всеми нюансами и подробностями действия, радостно откликаясь на любые импровизации актеров. Эмоций им, кстати, не занимать — не случайно, вероятно, и жанр спектакля обозначили в театре как "экспрессивная драма". Дает ли она хотя бы приблизительное представление о характере произведений Пиранделло — вопрос открытый.
Завершается новый спектакль "Даха" долгой сценой спиритического сеанса. Начинается она очень торжественно, в темноте и при свечах, а заканчивается форменным скандалом, визгом и криками. Медиум оказывается проходимцем и вором, и заказанного духа вызвать не может — ни в буквальном, ни в художественном смысле.